— Серёжа, доберёшься один? — спросила она просто.
— Машину прислать обратно? — спросил двухметровый «Серёжа».
Наталья посмотрела на Юрия. Он приоткрыл рот, чтобы ответить, но не успел… Она тут же развернулась обратно.
— Доеду сама, — бросила она отрывисто, и полковник понял, что «девушка», скорее всего, равного с ним звания.
— В конторе, что сказать? — спросил «Серёжа».
— Так и скажи. Правду.
— Понятно. Ну, я пошёл?
Наталья шагнула вслед за ним и щёлкнула замком входной двери.
Полковник стоял у раскрытого холодильника с так и не закрытым ртом.
— Что у вас есть пить? — спросила девушка и рассмеялась. — Вот же русский язык! «Есть пить»… Ха-ха-ха… Оговорочка по Фрейду…
— Вас понял, — сказал полковник и нырнул в «закрома».
Есть — пить в холодильнике было немного. Водка, коньяк, шампанское, минеральная вода «Ласточка», «Нарзан» и «Есентуки». Из еды лежал лимон, три яблока и шоколад.
— Херня вопрос, — сказал Юрий, откупоривая пальцами пробку «ласточки» и разливая воду по стаканам, стоящим на прикроватной тумбочке. Он подал один стакан Наталье, свой выпил залпом и, взяв трубку телефона, нажал две цифры.
— Девушка, хочу заказать обед в номер. Это возможно? Двести десятый… Нормальный обед на двоих с первым вторым и третьим… Естественно… Можно и четвёртым, и пятым, но это после первого и второго… Официанту дозакажем. Мясо — рыба? — спросил он гостью.
— Мясо и скоблянку из трепанга…
— Мясо и скоблянку из трепанга. Всё в двойном экземпляре, да… Тридцать минут? Нормально… Ну, вот. Сейчас и есть, и пить…
Юрий машинально посмотрел на недавно заправленную им двуспальную кровать. Наталья улыбнулась и подошла к холодильнику.
— О! Яблочки! Лимончик! Пойду, помою, — Сказала она, выгребла фрукты и «процокала» каблуками в ванную комнату.
Щёлкнул фиксатор замка. Юрий дёрнул уголками губ.
— Заодно и постиралась, — вспомнил он анекдот и, достав из холодильника бутылку грузинского коньяка, свернул ему пробку.
Чуть капнув на ладонь, он поставил бутылку и растёр пальцем «лужицу». Принюхался к распространившемуся аромату… Нюхнул с руки и поморщился.
— Какие там пять лет выдержки? Двадцать дней со щепой грузинского дуба… Но хоть спирт, вроде, как винный. — Он вздохнул. — Многие знания многие печали…
Юрий взял с холодильника плоские тарелки и поставил на журнальный столик. Потом разломал шоколад, не разворачивая, и только потом вскрыл обёртку, чуть развернул и положил на тарелочку. Поставил на столик рюмки и сразу налил в них коньяк. Терпкий запах коньяка и сладко-пряный шоколада вызвал обильное слюнотделение и полковник даже потянулся рукой к рюмке, но остановил себя.
Девушка вышла из ванной комнаты без туфель и лифчика, о чём докладывала расстёгнутая аж на четыре верхних пуговки блузка. В руках она держала чистое сухое полотенце в котором угадывались фрукты.
— Ножичек у вас есть, молодой человек? — спросила Наталья.
— А как же, — ответил полковник, вытаскивая из заднего кармана джинсов американский пружинный «стропорез» с убранной на наждаке передней кромкой.
Он выдвинул вперёд кнопку, и пружина выкинула короткое лезвие.
— Хорошая машинка, — оценила Наталья, беря его в руку. — Не у каждого такая есть. Откуда она у вас?
— Отнял у хулиганов, — усмехнулся полковник. — Справитесь, или мне яблочки порезать?
— Справлюсь. О! Блюдце!
Наталья быстро нарезала одно яблоко на небольшие кусочки, а лимон на аккуратные дольки, и уложила на две тарелки, переложив шоколад прямо на стол. Получилось красиво и аппетитно. При взгляде на лимон слюноотделение усилилось.
— Скулы сводит от такого натюрморта. Предлагаю начать знакомство…
— Так, мы, вроде бы, уже знакомы, — усмехнулась Наталья, беря пузатенькую рюмку с качающейся янтарной жидкостью, разносящей по комнате винно-коньячный аромат.
— Вы-то — да, про меня кое-что знаете, а я-то — нет.
— Хорошо. За знакомство!
Они аккуратно соприкоснулись рюмками. Девушка понюхала напиток, отпила больше половины и положила шоколадный «квадратик» в рот.
— Ничего, так себе… — сказала она, положила в рот кусочек яблока, разжевала. — Нормально денёк начался…
Наташа снова понюхала уже пустую рюмку.
— Вроде, коньяк настоящий, — сказала она, и поставила «тару» на столик.
Юрий сразу же налил по второй. Он посмотрел на наручные часы. Время близилось к полудню.
— Куда-то надо? — нейтрально спросил Наталья, кладя в рот сразу пару кусочков яблока.
— Не-е-е… До пятницы я совершенно свободен.
Наталья хмыкнула.
— Вы москвич?
— Да, как вам сказать… — протянул он, и приглашающим жестом поднял рюмку. — Вроде бы местный, а вроде и нет… За милых женщин… За вас…
— Фу, экстрасенс, — Наталья смешно сморщила симпатичный носик, не убирая с лица улыбки. — Не пошлите. Вы же не кадет какой-нибудь и не «старлей», а, наверняка, старший офицер… Зачем вам передо мной распускать перья? Вы и так меня заинтриговали до дрожи в ногах.
— Вам понравились мои ломанные кривые психосоматических реакций? — усмехнулся Юрий.
— Не поверите, но вы, своими ответами, во мне, действительно, возбудили, — она убрала с верхней губы салфеткой капельку яблочного сока, — профессиональный интерес.
— Только профессиональный? — спросил полковник.
— Не только. Жена в Москве? — вдруг спросила Наталья.
— Жены нет. Вернее, да, в Москве, но мы в разводе.
— В официальном?
— В официальном.
— А здесь по делу? Командировка?
Юрий улыбнулся.
— Расскажите, лучше, про себя, — попросил он, в очередной раз наливая коньяк в рюмки.
— Сначала третью, а потом и поговорим, — сказала серьёзно Наталья и по-мужски осушила рюмку.
В дверь постучали.
— Ваш заказ из ресторана, — проговорили за дверью.
— Как обстановка? — хмуро спросил Павлов у Лебединца.
— Рабочая обстановка. «Икру-крабы» в Москве приняли.
— Это — уже хорошая новость. Никитенко вернулся?
— Вернулся, но поговорить с ним ещё не успел. Говорят, без настроения.
— Он, — хитрый лис, что-то затеял. Может прикинуться бедным родственником. Если он, сука завалил дело с китайцами… — Павлов сбил дыхание от волнения и несколько раз глубоко вздохнул. — Я ему сам голову откручу. С Гавриловым поговори.
— Ты же знаешь, что у меня с ним не очень…
— А с кем у тебя очень, Игорь? Ты умудряешься разосраться с кем угодно. Придушил бы ты свой гонор. И свой «баритональный дискант»… Только тебя и слышно в администрации. Ходишь и рычишь по коридорам. Вот о чём вы сегодня с самого утра спорили с Новиковым? Причём, его слышно не было, зато твоё «гыр-гыр-гыр» я слышал на пятом этаже. Нашли место, где обсуждать «политику партии»! На лестничной площадке второго этажа… Игорь!
— Так, Вэбэтэрээф и обсуждали…
— Блять, Игорь… На площадке второго этажа? С твоим голосом надо спускаться в бомбоубежище. Может быть, там тебе кабинет обустроить? О! А это идея!
Павлов даже повеселел, представив Лебединца в замкнутом пространстве без шикарного вида из окон на бухту «Золотой Рог», которым он так гордился, демонстрируя всем гостям края.
— Да, мне похер, — будничным тоном произнёс бывший первый председатель думы Приморского края первого созыва. — Всё равно кабинет отберут. Могу и в подвале посидеть.
— Каком подвале, Игорь? Подвалы бывают разные! Тебя уже с поста председателя Думы выписдовали, а ты всё не уймёшься. Возомнил себя богом? На хрена ты инициировал федеральную проверку деятельности губернатора? Думаешь она, что раскопает? А раскопает, так тебя же и зацепят, как куратора ТЭКа. Кто закупками топлива руководил?
— У меня всё чисто, хрен подкопаешься.
— Так и у него всё чисто, Игорь. Твои «чубайсята» отсосут и уедут, а тебе здесь жить.
Павлов встал из-за стола и прошёлся по шикарному кабинету, арендованному в здании на Первой Морской улице.
— Ведь нормально же всё шло… Всем бы хватило… И тут, на тебе… Один в лес, другой по дрова… Зачем мы «Пакт»[22] создавали? Вместе, мы — сила. Хрен кто сковырнёт. Двести с лишним красных директоров… Все отрасли народного хозяйства в кулаке. Вон, когда в девяносто четвёртом году, Ельцин пытался снять Женю… Все встали, как один и пообещали устроить в крае коллапс, остановив производство. А потом… Выборы выиграли, расселись по шесткам и давай друг на друга гадить…
Игорь Петрович «рокотнул» усмехнувшись:
— Принцип курятника, млять.
— Вот скажи, Игорь, какого хрена ты, как та птичка из тоста[23], оторвался от коллектива? Что тебе «они», — он ткнул пальцем в потолок, — пообещали такого, чего бы не могли дать мы?
Лебединец поморщился, откашлялся.
— Баллотироваться на губернатора буду в декабре, — наконец сказал он. — Пообещали поддержку самого…
Павлов обернулся резко.
— На губернатора? Ты? — он засмеялся не весело, а как-то страдальчески. — Ну, блять, дура-а-а-к… Развели они тебя, Игорёша, жидко-жидко. Нахрен ты им не нужен, — это раз. И хрен они сюда кого-то другого засунут — это два. У Жени рейтинг девяносто процентов. Он только на «китайцах» поднялся. Туманган-то отстоял, мать его ети. Энерготарифы держит! Приватизацию остановил! Его распоряжение «О мерах по предотвращению массового банкротства приватизированных предприятий и социальной защите населения» в девяносто третьем году и указание приостановить продажу на специализированных чековых аукционах акций ряда приморских предприятий. Этот шаг вызвал в «деловых кругах края», — Павлов произнёс это саркастически, — эффект разорвавшейся бомбы.
— Ну и что?
— А то, Игорёк, что мы Женю пиарим так мощно, что никаким жадным Чубайсам сейчас с ним не справиться. Да и в думе все наши. Тебя, вон, как лихо сковырнули… Только пальцами щёлкнул.
— Ну, не он же щёлкнул, а ты, — нахмурился Лебединец.