Мы остановились и перевели дух, пока сержант осматривался. Ветер не стихал и всё так же шуршал и лязгал в грудах мёртвого железа. И от этого было жутковато – всё время мерещился кто-нибудь вооружённый, затаившийся поблизости. Хотелось верить, что это всё-таки ложные ощущения. С другой стороны, ветер постоянно гнал нам в рожи пыль, и у меня не было никакой уверенности, что пыль эта неактивна. Как там у классиков? Тут не знаешь, просто так этот камень лежит или он тебя медленно убивает…
Я поднял к глазам бинокль, толку от которого не было почти никакого, хотя здесь, как это обычно бывает возле моря, ночная темнота не была такой уж беспросветной (вот у нас, на Урале, да ещё, к примеру, поздней осенью, если ночь, так уж действительно ночь – пойдёшь отливать в кусты и даже собственной струи не увидишь) – всё окрасилось в разные оттенки синего, но всё равно отдельные предметы и детали пейзажа были различимы на довольно большом расстоянии.
Так что за холмами, ближе к линии горизонта я всё-таки сумел рассмотреть руины каких-то строений.
– Сержант, а что это там? – спросил я Игнатова, показав в ту сторону.
– Там, возле главной взлётной полосы, у них когда-то были основные строения здешней авиабазы, – охотно пояснил сержант. – Либо жилой городок с казармами, либо штаб с командным пунктом, либо что-то ещё типа того. Короче говоря, вполне добротные каменные здания, правда, внутри у них, как везде в Европах, было многовато дерева. В общем, все деревяшки сгорели махом, а коробки местами всё-таки устояли. Ну а более хлипкие постройки вроде ангаров, бараков и прочего либо испарились, либо сложились. От эпицентра до этих руин километра три с небольшим, ну и от них до нас ещё около километра. Вон там, за руинами гребень вала видите?
– Да.
– Так вот, это как раз края офигенного кратера, образовавшегося после взрыва здешнего арсенала. Он по краю их бывшей основной ВПП проходит, и если подойти ближе, хорошо видно покорёженные в хлам плиты бетонки. Они там чуть ли не в штабель сложились. Никогда бы раньше не подумал, что бетон может плавиться, но там и не такое попадается… Только лучше туда совсем не подходить – там до сих пор очень хорошо фонит…
– Так мы туда не пойдём?
– Нет, а на фига оно нам надо? Ладно, хорош отдыхать, за мной…
Мы двинулись прежним порядком за сержантом и прошли ещё метров триста, миновав многочисленные колючие кусты и груды обломков, в числе которых я рассмотрел мотор с характерным пропеллером от поршневого истребителя «Си Фьюри» и огрызок фюзеляжа небольшого вертолёта «Сикамора».
Делая очередной шаг, я вдруг услышал впереди характерный, противный треск.
Тр-р-р-тр… Ага, кажется, счётчики Гейгера ожили-таки…
А через секунду мы услышали громкий шёпот сержанта Игнатова:
– Всем быстро надеть противогазы и пулей за мной!
Зачем он это вообще скомандовал, ведь противогаз спасает от радиации не лучше, чем плавки причинное место от пинка? Хотя подозреваю, что на этот случай в мозгах у местных военных сразу включались какие-то выученные назубок инструкции…
Я сдёрнул с головы пилотку, рванул пуговицу брезентовой сумки на поясе и одним резким движением натянул на физиономию нестерпимо воняющий свежей резиной серый намордник с хоботом гофрированного шланга. После этого, тяжело дыша через противогазный фильтр, я рванул за сержантом. Позади меня сипели и топали Клава и ефрейтор Филатов.
Подозреваю, что со стороны картинка была в стиле всё того же, не к ночи помянутого «Сталкера» (не книги Стругацких или фильма Тарковского, а одноимённой «игровой вселенной») – в ночном сумраке среди обширной помойки бегут четверо вооружённых людей в армейских маскхалатах и пилотках. Прямо-таки сюжет для книжной обложки…
Сержант взял резко вправо, и мы неслись за ним, петляя и перепрыгивая плохо различимые в темноте (особенно через круглые зрачки противогазного намордника) препятствия. Пару раз лично я чуть не навернулся. Дыхание сипело, булькало и сбивалось, а сержант всё никак не хотел останавливаться. Пот тёк из всех возможных дыр и пор – ведь я, в отличие от моих спутников, бежал ещё и в поддетом под маскхалат бронежилете, а он был не то чтобы сильно лёгоньким…
На бегу мне вспомнился эпизод из моей недолгой армейской службы – у нас в 115-м учебном танковом полку был один, мягко говоря, не шибко развитый в интеллектуальном смысле казах из Куртамыша (это райцентр где-то в Курганской области) по имени Амангельды Жылымбетов. И он, было дело, умудрился пробежать стометровку в противогазе, забыв вытащить резиновую пробку из коробки-фильтра! Бежал себе, бежал, а в конце дистанции – бац, и упал, прямо там, где встал. Все испугались, сдёрнули с него маску, глядь – а он уже какой-то синеватый. Правда, его быстро откачали, и всё обошлось. Как сказал тогда наш прапор Семён Водолаго – древесина, пацаны, вещь, в принципе, неубиваемая. Ну а когда все поняли, в чём дело, ржач был грандиозный, и Жылымбетов мгновенно стал для всех «Затычкой». Грубо, но правда.
Он потом прославился ещё раз, когда подрался с татарином Гимаевым. Оба они тогда сильно возбудились на обычную для межэтнических разборок тему, кто и чью маму имел, и попытались порезать друг друга штык-ножами от АК-74. А это такая штука, которой в принципе нельзя не то что зарезать кого-то, но даже и самому зарезаться. Таким штык-ножом можно разве что заколоть, да и то не факт, что получится. В общем, эти два азиатских хулигана только запыхались и слегка поцарапались. Мудрый как змей Водолаго потом иронически обозвал этот процесс «резьбой по дереву»…
С такими мыслями я на грани потери сознания пробежал за сержантом, наверное, с километр, после чего он наконец остановился.
– Стой! – скомандовал Игнатов громким шёпотом, снимая противогаз и приглушённо, как ему казалось, кашляя. – Маски снять! Только тихо!
Я с наслаждением стянул с себя ненавистный намордник. С моей помятой физиономии текло ручьём, а мокрые от пота волосы на голове стояли торчком. Да уж, воистину: кто не бегал в противогазе, тот цену воздуху не знает – безграничен кладезь армейской мудрости…
Позади меня дышали, словно загнанные лошади, которых положено пристреливать, Клаудия и Филатов.
– Сержант, – спросил я таким же громким шёпотом, натягивая пилотку обратно на голову: – В связи с чем был этот массовый забег на длинные дистанции?
– А пока не перестало трещать, – пояснил Игнатов, не вдаваясь в детали. – Всё просто…
И здесь я понял, что действительно больше не слышу треска счётчика. Только шорохи ветра в металлическом хламе.
– И что это вообще было? – поинтересовался я на всякий случай, убирая свёрнутый противогаз обратно в сумку.
– Да, похоже, влетели с разгону в заражённую полосу. Хотя раньше её здесь вроде как не было. Но, судя по всему, эта полоса была неширокая. И вроде мы ушли… Ну а теперь, если отдышались – потихоньку за мной. Только аккуратно. Мы уже довольно близко, а кругом почти темно и всяких железок вокруг – сами видите. Очень не хотелось бы зазря шуметь. Так что старайтесь ничего не трогать и ступать осторожно…
Мог бы об этом и не напоминать…
Минут через пять, приведя себя в относительный порядок, наша четвёрка двинулась дальше.
Мы прошли с полкилометра, миновав воткнутый носом в землю по самую кабину, стоявший практически вертикально двухбалочный истребитель «Вампир», не первый и даже не пятый аппарат такого типа, встреченный нами сегодня на пути. И опять прямо под ногами топорщились обломки дюраля, нервюр и шпангоутов, оторванные вместе со стойками колёса шасси, просто какие-то невообразимые куски железа. И гудящие от долгой прогулки в кирзовых сапогах ноги уже почти автоматически перешагивали и перепрыгивали через ямы и канавы.
В какой-то момент, продираясь через очередные кусты, я во время опускания правой ноги наступил всей подошвой на что-то мягкое. Кажется, не на говно (и на том спасибо!), но на всякий случай я остановился и посмотрел вниз. Больше всего то, на что я наступил, походило на большой мешок.
Я достал из кармана фонарик и, нагнувшись, осмотрел загадочное нечто.
Это был не мешок, а картинка в стиле «ужас нах» – бренные останки какого-то бывшего человека, в противогазе и ОЗК. Только ОЗК был явно натовского образца. Наши армейские защитные комплекты обычно светло-зелёные, с салатным или жёлтым оттенком, а этот был какой-то тёмно-серый, да и к тому же предельно загрязнённый и местами просто дырявый. Обвисший противогаз на неизвестном покойнике был тоже импортный – очки угловатые, а не круглые, да и шланга не было, только круглая коробочка фильтра.
В свете фонарика я различил там, где должна была находиться рука мертвеца, нечто действительно похожее на тёмную костлявую пятерню скелета, а за грязными стеклами противогаза в свете фонарика просматривались пустые глазницы и тёмные кости черепа. Не дай бог никому сдохнуть вот так – в этом прорезиненном гандоне…
– Чего встал? – услышал я недовольный шёпот подошедшего ко мне сзади Игнатова. Увидев, что я остановился, он вернулся. Клаудия и Филатов, видя моё замешательство, просто встали на месте как вкопанные.
– Покойник, – констатировал я, понимая, что звучит это в моих устах предельно глупо. Особенно сейчас…
– Покойников он не видел… Это же ихний. Их здесь вокруг полно валяется. А я уж подумал, что действительно что-то случилось… Пошли дальше, товарищ старший лейтенант, здесь можно и не такое увидеть…
Я не стал с ним спорить, и мы пошли своей дорогой. Действительно, по логике здесь должно было лежать очень много человеческих останков, но вблизи я пока увидел одного-единственного. Ночь, в этом плане, щадит наши эстетические взгляды, тем более что спокойно смотреть на мертвяков могут далеко не все…
Продолжая движение за сержантом, мы взяли чуть левее, но, как я заметил, к руинам ближе чем на километр всё равно не приближались.
И тут я понял, что рано посетовал на малое количество покойников. Мы как раз прошли мимо лежащего на боку небольшого автобуса, и через оторванные боковые панели кузова внутри салона отчётливо просматривалось несколько человеческих черепов разного размера. Черепа лежали кучкой, п