– По-разному. Я мог оставлять информацию у своих «контактов» в виде писем и записок или, в крайнем случае – звонить им. Как они её передавали дальше – не знаю. Это вы уже у них спрашивайте. Если, конечно, найдёте. Но прошу учесть тот факт, что я вам честно назвал все свои контакты. Не в счёт тут только Гандур. Он вообще-то не в курсе наших дел и работает за деньги…
Похоже, клиент опять набивал себе цену – занесите в протокол, что я не оказывал сопротивления… Только не будет никакого протокола. Сценарием он не предусматривался…
– Телефоны, по которым ты должен был с ними связываться?
– У меня в нагрудном кармане куртки блокнот. Там они все записаны. Все, кого я назвал, указаны под своими именами, но без фамилий…
Выходит, на свою вроде бы феноменальную память этот прошлонавт полагался далеко не всегда…
– Хорошо. Так, значит, про местоположение своих коллег ты ничего более добавить не хочешь? – уточнил я.
– Нет.
– Заднее слово?
– В каком смысле «заднее»?
– «Заднее» – в смысле «последнее».
– Да, по этому поводу мне больше нечего добавить…
– Отойдём-ка, – сказал я Клаве и добавил, обращаясь к Кофоеду: – А ты сиди тихо и не рыпайся. Дёрнешься – пристрелю…
Однако, похоже, с моей стороны это предупреждение было излишне. Клиент явно скис и бежать не собирался. Да и некуда тут было бегать, честно говоря…
– Тебе хватит полученной от него информации для поисков оставшихся двоих? – спросил я Клаудию, когда мы отошли на расстояние, с которого клиент не мог нас слышать.
– В принципе да, – ответила она. – Пара фамилий из названных мне смутно знакомы. В связи с разным обычным для тех мест криминалом, плюс подделка документов и контрабанда.
По крайней мере, теперь понятно, через кого они связывались с «транзитниками». Можно попробовать размотать их связи, пройдя по цепочке…
– Как считаешь, он нам больше не нужен?
– Да мне, в общем-то, нет, а что? Думаешь, если начнём его пытать, он скажет больше?
– А то, что мне не приказывали оставлять его в живых после первого допроса…
Клава при этих словах как-то странно посмотрела на меня..
А я неожиданно осознал, что теперь-то мне точно придётся его застрелить или зарезать. Причём, судя по всему, лично. И одновременно с этим я понимал, что убить безоружного пленного я, скорее всего, не смогу. Азарт и кураж недавнего боя схлынул, а в относительно спокойных условиях я, как и все прочие, склонен к рефлексии и следованию неким моральным принципам, которые некоторые граждане в нашем времени не без основания считают за комплексы…
– Присмотри за ним, – сказал я Клаве. – И заодно обыщи его карманы, вдруг у него там что-нибудь интересное, кроме блокнота, завалялось. А я сейчас…
С этими словами я повернулся и пошёл к костерку, где маячила рослая фигура дегустирующего трофейный кофе из трофейной же кружки сержанта Игнатова. Вот кто тут действительно не терял времени…
Ефрейтор Филатов чуть в стороне продолжал ковыряться с трофейной радиостанцией.
– А дрянь у них кофеёк, – констатировал сержант, когда я подошёл к нему вплотную, и спросил: – Ну что, допросили?
– Да, допросили. Только теперь у меня к тебе одна просьба есть.
– Какая?
– Можешь его ликвидировать? Только быстро и без шума, пока он не успел ни о чём догадаться?
– А сами-то вы чего? – усмехнулся сержант, явно не одобрявший подобных проявлений чистоплюйства с моей стороны.
– Чувствую, что не смогу. А если смогу, то точно сделаю нечисто. Как-то непривычно, я всё-таки контрразведчик, а не фронтовая разведка…
– А по вам так сразу и не скажешь, – сказал Игнатов с некоторым удивлением. – В ближнем бою вы очень даже ничего. Чувствуется, непростой вы, товарищ старший лейтенант. Да и партнёрша ваша того американца, что в секрете сидел, положила так, что дай бог каждому… Ладно, щас я…
С этими словами он явно вознамерился допить оставшийся в кружке кофе одним большим глотком.
И в этот момент там, где я только что оставил Клаву и клиента, совершенно неожиданно треснули два одиночных пистолетных выстрела. Лежавший на земле пленный американский радист лихорадочно задёргался и что-то забубнил по-английски. Видимо, опасаясь, что его сейчас тоже будут убивать.
Сержант поперхнулся, чуть не выронив кружку, и схватился за автомат. То же сделал и явно державший ушки на макушке ефрейтор Филатов.
– Спокойно, орлы, – сказал я им, рассмотрев в полутьме, что фигура Клавы стоит там же, где и стояла. – По-моему, чисто техническая проблема. Сейчас разберёмся…
С этими словами я метнулся обратно.
Клаву я застал в момент, когда она убирала свой ТТ обратно в кобуру. Я включил фонарик и осмотрелся. Наш клиент сидел у ее ног в прежней позе, только в нём что-то неуловимо изменилось. Теперь он был несомненно мёртв, и на его лбу, чуть повыше левой брови, темнели две аккуратные входные дырки.
Похоже, одна из пуль пробила его череп навылет – дюраль покорёженного фюзеляжа «Ганнета» за его головой был изрядно забрызган тёмным. Видимо, выходное отверстие было где-то там. На лице у гражданина Кофоеда осели тёмные частицы пороха – неизбежное следствие двух выстрелов в упор. А по спокойному выражению его мёртвого лица можно было понять, что момент собственного убийства клиент явно проморгал…
– На фига? – задал я Клаве явно дурацкий вопрос. При этом у меня тут же заметно отлегло от сердца, поскольку не пришлось делать этого самому.
– Ты же сам сказал, что он нам живым больше не нужен. А уж раз он меня узнал, не нужно, чтобы он растрепал кому попало, кто я такая и где он меня раньше встречал. Особенно русским…
– Ого. Вот это я понимаю. Получите и распишитесь, – сказал за нашей спиной неслышно подошедший Игнатов и добавил: – Чисто сработано. Я же сказал – не промах у вас напарница, товарищ старший лейтенант, ох не промах…
– Спасибо, – сказала на это Клава. – Из ваших уст это звучит прямо-таки комплиментом…
– Да всегда пожалуйста, – пожал плечами сержант и спросил меня: – Я вам больше не нужен?
– Нет.
Получив отбой, сержант удалился обратно к костерку, закинув за плечо автомат, который он до этого всё время держал на изготовку.
– Ты обыскала его карманы? – спросил я улыбающуюся (либо это было что-то нервное, либо похвала сержанта действительно польстила ей) Клаудию. – Что-нибудь нашла? Мы с тобой точно не поторопились?
– Кожаное портмоне с парой тысяч франков мелкими купюрами, – доложила Клава бодрым голосом. – Связка из трёх ключей, похоже, все от дверных замков. Записная книжка. В ней десятка три телефонов и чуть меньше имён, но никаких фамилий или адресов там действительно нет. Но все, кого он назвал, вроде бы указаны. Есть там и несколько женских имён. Ещё ручка с золотым пером и футляр для очков. Кстати, я посмотрела – они у него без диоптрий, с простыми стёклами. Зачем они ему вообще понадобились?
– Ясное дело – для конспирации. Но на всякий случай сохрани всё, что ты у него нашла. Вдруг да пригодится когда-нибудь. И ещё вот что – иди и поищи в их самолёте какое-нибудь топливо…
– Какое?
– Да любую жидкость, которая горит. По идее сойдёт даже спирт, хоть это и звучит кощунственно для русского человека. Ведь чем-то же они свой костёр разжигали…
Клава молча кивнула и потопала к разбитому С-54.
Она ушла, а я между тем прикинул, что делать дальше. Поскольку в моей памяти почти дословно всплыла инструкция, данная мне перед переброской сюда: «захватить, допросить с пристрастием, а затем ликвидировать трупы на месте, методом, максимально затрудняющим последующую идентификацию останков, – если нет возможности кремировать, то хотя бы сжечь»…
Я, стараясь не испачкаться, взял остывающий труп гражданина Кофоеда за шиворот (действительно обширное выходное отверстие темнело у него на затылке) и, не без труда протащив его на пару метров в сторону, утыркал вялое тело внутрь переломанного пополам в районе кабины оператора РЛС фюзеляжа «Ганнета», помогая себе при этой трамбовкой сапогами.
Когда я переводил дух в процессе трамбовки, в какой-то момент мне показалось, что я вижу в темноте неподалёку от себя два зеленоватых кошачьих глаза. Присмотревшись более внимательно, я никаких кошек не обнаружил и счёл, что это у меня видения на почве нервной работы и переутомления.
Закончив, я прикинул, что, если даже Клава не найдёт горючего, я могу соблюсти инструкцию, просто засунув туда ручную гранату. Как говорится, тоже вариант…
Однако граната всё-таки не понадобилась, поскольку буквально через пару минут я увидел идущую ко мне от самолёта Клаудию с небольшой металлической канистрой в руках.
– Они вот этим костёр разжигали, – пояснила она, подойдя.
Я отвинтил пробку канистры, понюхал. Вроде бы воняло авиационным бензином.
– Принеси огоньку, – попросил я Клаву.
Вслед за этим я оторвал длинный лоскут от подкладки куртки Кофоеда. Потом слегка полил покойника из канистры, особенно тщательно орошая череп. Намочил оторванный лоскут, завинтил пробку и вытер руки о штанины маскхалата.
Появилась Клава, держа в руках явно одолженный у разведчиков коробок спичек с изображением какой-то стройки социализма на этикетке.
– Поджигай, – скомандовал я. Моя партнёрша чиркнула спичкой. Лоскут в моих руках вспыхнул, и я кинул его внутрь фюзеляжа «Ганнета».
Весело загудевшее на не особо сильном ветру пламя охватило труп.
– Вы это зачем? – спросил подошедший к нам явно из любопытства сержант. Хотя не из любопытства – за спичками он подошёл. Клава молча вернула ему коробок.
– Был такой приказ – не оставлять его в живых, – пояснил я для непонятливых. – И при этом исключить возможность последующего опознания трупа…
– Ну-ну, – сказал сержант. – Впервые про такое слышу, хотя это, конечно, ваше дело. Только он же теперь так вонять будет…
– А ты вообще забудь, что это видел, а не то что нюхал, – посоветовал я сержанту. – Особенно когда рапорт о сегодняшнем поиске будешь писать…