Машины остановились рядом с пленными и их конвоирами. Насколько я смог рассмотреть, с «Доджами» приехало ещё три человека – два шофёра и пулемётчик при зенитной установке в кузове второй машины. Стало быть, итого – восемь человек. Дальше я увидел, как командир нападавших вытащил кляп изо рта усатого типа и стал его о чём-то спрашивать. Как бы не пристрелил невзначай…
– Ты чего разлёгся?! – услышал я за спиной злобный шепот. – Что ты там увидел?!
Я обернулся. Клава, присев на колени, тоже рассматривала горизонт в бинокль. Так что второй из заданных ей вопросов был явно мимо кассы, поскольку я видел ровно то, что видела и она сама…
– Не знаю, будешь ты смеяться или плакать, – ответил я. – Но кажется, нас кто-то опередил. Очень энергичные ребята. Не стали дожидаться подмоги и темноты, как некоторые. И по-моему, они пасли этот аэродром уже довольно давно. Даже и не знаю, хорошо это или плохо…
– Сама вижу, что опередили! – сказала Клаудия. По её лицу было видно, что ей прямо-таки «хочется рвать и метать». Как товарищу Бывалову в исполнении Игоря Ильинского из старого фильма «Волга-Волга».
– Лучше соображай, что мы будем делать, если они возьмут и прямо сейчас свалят отсюда? – добавила моя спутница.
– А чего тут думать – дёргать надо… Если они прямо сейчас отсюда свалят – без вариантов, поедем за ними. Какие-то шансы напасть на них по дороге у нас остаются, особенно если потом к нам твои «мальчики» подтянутся. Хотя лично я от твоих «пехотинцев» многого не жду – опять за восемь врагов положишь столько же своих. Но восемь человек – это всё-таки меньше, чем двенадцать или пятнадцать. Лишь бы только они пленных раньше времени не кончили…
– А если они не уедут?
– Тогда нам с тобой придётся действовать очень быстро. Поскольку они вполне могут ждать здесь и рандеву с каким ни есть подкреплением. И если это самое подкрепление явится сюда до темноты, твои ребята могут нам вовсе не пригодиться…
– То есть ты хочешь сказать…
– Тихо, дорогуша. Давай подождём минут пятнадцать. Если они не обнаружат тенденции к скорому и энергичному движению, будем действовать…
Клава замолчала, а я подумал, что одно дело – громко сказать твёрдым голосом «будем действовать», а совсем другое – действительно начать действовать. И ведь ситуация где-то даже хуже, чем у книжного старшины Васкова (не в первый раз уже приходит в голову этот довольно плохой книжный пример, но тем не менее) – у него было шесть человек с минимумом оружия и боеприпасов против куда более хорошо вооружённых шестнадцати.
Правда, у нас с избытком оружия (два пулемёта, автоматы, пистолеты и прочее), прорва боеприпасов, машина. Это что касается плюсов. А минус, причём жирный – нас всего двое: я да эта нанятая за золото дамочка с явными маниакальными аберрациями в поведении. А противников в четыре раза больше. Правда, некий шанс всё же есть, примерно такой, какой бывает, например, в разных криминальных фильмах в стиле Гая Ричи. Там тоже обычно некая банда приходит кого-то грабить. Грабит, при этом слегка расслабляется, но в этот момент (как правило, вследствие какой-то ошибки или недопонимания) туда же является «конкурирующая организация», а затем могут возникнуть третьи, четвёртые и даже пятые конкуренты – и так практически до бесконечности.
Ну, а поскольку в этой реальности подобные фильмы вряд ли видели (хотя и нельзя было исключать, что детективные книжки с похожими сюжетами они здесь всё-таки могли читать), и у нас был вариант, помноженный на преимущество внезапности. Сейчас наши противники явно не ожидали, что возле них окажется кто-то ещё, и по всем законам человеческой психологии должны были «облегчённо перевести дух», тем более что у них всё вроде бы получилось. Так что, если попробовать подобраться к ним незаметно и быстро вывести из строя хотя бы двоих-троих из восьми противников – могло и получиться…
Это был лишний повод мысленно обматерить моих «работодателей» за то, что послали на задание меня, а не какого-нибудь сугубого профессионала из числа тех, кто зубами вражеские пули ловит. Подобный специалист запросто уделал бы этих восьмерых голыми руками, а мне приходится изыскивать возможность для того, чтобы перестрелять их из-за угла…
Размышляя подобным образом, я продолжал разглядывать в бинокль затянутый клубами дыма от горящих самолётов аэродром.
Нет, похоже, нападавшие не торопились уезжать. Я уже обратил внимание, что, расстреляв самолёты, они практически не задели бензозаправщики и автотранспорт, а также сложенные штабелем на дальнем от меня конце стоянок канистры и бочки. Заранее рассчитывали воспользоваться запасами противника? Всё может быть…
Между тем водитель головного из приехавших к аэродрому «Доджей» открыл капот своей машины и начал что-то там делать. Второй водила и пулемётчик с замыкающей о чём-то переговорили с командиром, а потом пошли куда-то за горящий «Дуглас», в сторону тех самых бочек и канистр.
Сам командир неизвестных «налётчиков» тоже повёл себя довольно странно – недолго поговорив с усатым, он что-то сказал своим людям, и обоих пленных зачем-то потащили обратно к палаткам. За ними удалился и командир.
На виду кроме продолжавшего копаться в моторе «Доджа» водилы остался только один автоматчик, похоже, оставленный для выполнения функции часового.
Но он ничего такого не делал. А если точнее – вообще ни хрена не делал. Таких, с позволения сказать, «караульных» надо, как говаривала моя покойная бабушка, бить мешалкой по жопе. Его М 49/57 висел на плече стволом вниз, а сам автоматчик о чём-то оживлённо беседовал с ковырявшимся в двигателе водителем. Потом я увидел, как шоферюга бросил работать и они на пару с «часовым» закурили. Ну, блин, ей-богу, всё как у нас, когда начальства поблизости нет…
– Ну так что будем делать? – спросила Клава, дохнув мне в ухо смешанными ароматами пота и какого-то недешёвого парфюма.
– То же, что и всегда. Для начала вооружаемся. У тебя там, в машине, вроде снайперская винтовка или карабин были?
– Да. Карабин.
– Он вообще пристрелян? Ты им пользоваться умеешь?
– Не жаловались, – ответила Клаудия тоном крутого профессионала. Интересно, кто именно не жаловался? Я очень сомневался, что она провела юность, лазая по деревьям и кустам и при этом стреляя в людей из стрелкового оружия. Если только не брать в расчёт экзерсисы бурной юности где-нибудь в Индокитае… Тоже мне, Людмила Павлюченко…
– Тогда так. Сейчас вооружаемся и выдвигаемся вперёд. Ты скрытно занимаешь позицию метрах в трёхстах или меньше от них, так, чтобы с этой позиции тебе было хорошо видно этих двух кексов, которые сейчас курят бамбук возле машины. А я обойду их справа и попробую подобраться вплотную к палаткам. Дальше всё просто – после первой моей очереди ты снимаешь этих двух, а потом аккуратно следуешь на соединение ко мне. Ну а потом действуем по обстановке. То есть валим всех, кроме пленных.
– А когда открываем огонь? – задала резонный вопрос Клаудия.
– Минут через тридцать после того, как разойдёмся по точкам. Думаю, этого времени нам хватит. Тебе на то, чтобы выйти на позицию, а мне на преодоление расстояния до них. И надо молить бога, чтобы наши противники за эти полчаса вдруг не передумали и не уехали отсюда к бениной маме…
После этого «тактического совещания» мы вернулись к джипу. Я скинул куртку и натянул на рубашку бронежилет. Потом нацепил на поясной ремень кобуру с ТТ и рассовал по карманам пяток пистолетных обойм. Взял ППШ, перекинул через плечо сумку с парой запасных дисков и тремя ручными гранатами и нацепил на шею бинокль.
Клава натянула поверх своего платьица песочную куртку армейского образца (в «Виллисе» оказалось заначено и некоторое количество шмоток, не считая её чемодана), взяла практически такую же, как у меня, сумку с боеприпасами и вооружилась маузеровской «снайперкой» с парой пистолетов в придачу.
Потом мы сверили часы и, как и договаривались, разделились.
Клава со своей укороченной винтовкой ушла влево, а я рванул перебежками вправо, стремясь обойти аэродром.
Рельеф местности с дюнами и прочим способствовал скрытному движению.
Господи, только бы они не уехали, вдруг и резко! А ещё я очень надеялся на то, что эти уроды всё-таки не возьмутся за ум и не пошлют на ближайший бархан наблюдателя с биноклем. В этом случае мне пришёл бы досрочный кирдык.
Не буду повторять, что все эти перебежки и переползания по горячему песку под палящим солнцем – удовольствие ниже среднего. Побегав в бронежилете, с оружием и боеприпасами по английскому самолётному кладбищу, я это понял вполне отчётливо…
Так или иначе, дыхание очень быстро сбилось, и я сипел на бегу как туберкулёзник, почти физически ощущая, как солнце испаряет пот на моей спине. Наверное, примерно так чувствует себя сковородка на газу…
Пару раз я залегал и осматривался в бинокль, но никаких признаков тревоги, как я и ожидал, не было. Всё так же тарахтел движок и дымили горящие на полосе аэродрома самолёты.
Когда я добрался до места, истекло почти двадцать пять минут, и времени на раздумья практически не было. Оставалось радоваться, что меня не заметили.
Как и предполагал, я вышел из-за барханов чуть правее замерших у палаток машин родезийцев.
Палатки были прямо за автомобилями. Дальше просматривался зачехлённый «Вампир» – тот, что был продырявлен, но так и не загорелся.
Теперь сквозь трещание генератора я расслышал, как левее меня два голоса балакают непонятно о чём на каком-то балканском наречии (по-моему, это были всё те же два давешних курильщика), а в палатках слышались какие-то шорохи, шаги и разговоры на той же непонятной мне мове. Нападавшие устроили экстренный шмон? И если так, спрашивается, что они рассчитывали здесь найти?
Взяв ППШ на изготовку и пригнувшись, я начал медленно обходить машины. При этом едва не наступив на лежащий лицом вниз труп в выгоревшем, несвежем комбинезоне механика, на спине которого слева темнело штук пять выходных отверстий. Песок под убитым был густо залит тёмным, глянцевая лужа крови уже стала испаряться и отвердев