Только вот в моём случае имела место не история в стиле Кристи или Сименона, а скорее некий малобюджетный боевичок с некоторыми элементами очень среднего детектива. Такой, где количество суматошной пальбы порой перевешивает качество сюжета.
В общем, что случилось, то случилось. И нынешним утром я, облачённый в костюм (я костюмы и галстуки вообще терпеть не могу), давил задницей стул на дакарской вилле семейства Воланте, сидя под дверью Клавкиной спальни, и мысленно ругал себя и хозяйку этой самой спальни самыми последними словами.
И ведь могло же всё быть и по-другому! Воистину, неумеренное любопытство и излишняя дурная энергия порой обходятся себе дороже.
Ведь если бы мы просто продолжали сидеть и ждать новостей, ничего бы не произошло.
Поначалу всё было обыденно. Мы без особых приключений вернулись из пустыни в Дакар. На сенегальском побережье как раз начался сезон дождей – стало нежарко и, в общем-то, комфортно.
А на одной шестой части суши всё ещё бурно ликовали с прямо-таки неприличным на взгляд стороннего человека размахом по всё тому же поводу – запуску первого космического корабля с человеком на борту.
Но до всё ещё остающихся французскими африканских колоний эта радость особенно не доходила, даже в виде отголосков. Телевидения как такового здесь практически не было, радио данное событие не комментировало, а парижские и дакарские газеты опубликовали только коротенькие сообщения в виде заметок о возвращении с орбиты первого советского космонавта и уже на следующий день начисто забыли об этом.
Судя по здешним газетным заголовкам, вопросы внутренней торговли, вкупе с местечковой политикой и полусветской жизнью занимали умы сенегальских читателей куда сильнее.
В моей родной реальности всё, конечно, было не так – там на полёт Юрия Гагарина так или иначе отреагировал весь мир, жирно пропечатав про это в заголовках самых что ни на есть центральных газет.
Хотя там накануне всё-таки не было нешуточной войны. А по этой весьма уважительной причине реакция на полёт Г. Нелюбова со стороны здешней Северной Америки была практически неизвестна по эту сторону Атлантики, за отсутствием как свежей прессы, так и вообще любых новостей оттуда.
И кстати, нигде даже полунамёком не сообщалось, что первый советский космонавт приземлился в каких-то там африканских пустынях.
Точно известно было только то, что менее чем через сутки после того, как вертолёты выдернули Григория Нелюбова с места посадки, он уже был в Ленинграде, стоя в парадной форме и с новенькой Золотой Звездой на груди на трибуне вместе с членами Политбюро ЦК КПСС. Что подтверждали многочисленные фото в советских и восточноевропейских газетах, которые в Дакаре всё-таки можно было купить.
Чувствовалось, что все обстоятельства, связанные со всеми деталями этого полёта, включая причину явно нештатной посадки Нелюбова (подозреваю, что дело тут было в отказе автоматики или навигационных систем), в здешнем СССР рассекретят только лет через тридцать – примерно то же самое было в нашей реальности с полётом А. Леонова и П. Беляева, а также многих других космонавтов, у которых не всё пошло так, как было запланировано программой.
Я, было, подумал предложить Клаве продать эту историю (как-никак она была живым свидетелем, вот только фотоаппарата у нас с собой тогда, к сожалению, не оказалось) газетчикам, но тут же одёрнул себя, поскольку понял, что родная держава точно не допустит подобных, преждевременных и вредных утечек информации и без всяких там угрызений совести устранит злыдня-информатора, а с ним и тех, кто осмелится опубликовать эти, с позволения сказать, сведения. Причём сделано это будет быстро и чисто, так что не придерешься…
Впрочем, моя дорогая хозяйка просто отмахнулась от этого предложения, явно не желая заниматься подобной копеечной ерундой.
Ведь деньги она, как я уже успел понять, любила, и главные трофеи нашего прошедшего накануне «рейда» были, судя по всему, реализованы Клаудией по цене, вполне устроившей её.
По этой причине Клава была весьма довольна собой, но вот о её коллегах и конкурентах по отхожему промыслу я, увы, не мог сказать подобного.
И вообще, у меня сложилось стойкое впечатление, что, провернув эту наглую сделку с «Крокетами», она всё-таки невзначай наступила кое-кому на пару больных мозолей. Да и участие в этом деле туарегов, равно как и потеря ДС-3 вместе с пилотом, тоже не вызвала в их среде особого понимания или восторгов. Хотя Клаудия вроде бы сразу же компенсировала владельцам самолёта все мыслимые издержки. Но чувствовалось, что процентов с дохода хотели не только они.
Во всяком случае, я был невольным свидетелем нескольких телефонных бесед хозяйки непонятно с кем, на грани крика и с использованием вполне понятных слов типа «merde», а на вилле и вокруг неё имел место явно повышенный режим безопасности в виде десятка постоянно мозолящих мне глаза вооружённых Клавиных боевичков. И это не считая штатной обслуги, которая в этом доме тоже была не самая простая, явно способная в случае необходимости и отстреливаться, и человека подрезать.
Отчасти всё это даже напоминало мне пародию на первую часть «Крёстного отца», только без дурацкого лежания на матрасах и прочих сицилийских атрибутов в стиле «каку за сраку», «сын за племянника», «Таталья за Корлеоне» и прочее.
Правда, в открытую на жизнь и имущество нашей хозяйки никто всё-таки не торопился покушаться. То ли ждали подходящего случая, то ли всё-таки надеялись на некую долю или компенсацию.
В общем, три недели я почти безвылазно сидел на этой самой вполне роскошной вилле, практически не выбираясь в город. И не могу сказать, что меня это обстоятельство сильно угнетало, поскольку в Дакаре мне всё равно было некуда пойти.
Я не любитель африканской экзотики, а напиться можно было и вовсе не выходя за забор, прямо на кухне. Винных погребов на вилле, конечно, не было, но бары и буфеты содержали изрядный запас самого разнообразного спиртного, на любой вкус и цвет. Но и бухать в такой обстановке у меня не было никакого желания, поскольку всё это только усугубляло зелёную тоску томительного ожидания неизбежной развязки.
Разумеется, Клава выбиралась в город куда чаще, и во время этих поездок её почти всегда сопровождала машина с несколькими бодигардами.
Куда именно она ездила, я не интересовался, но, учитывая, что были и поездки в шикарном вечернем платье на ночь глядя, и утренние возвращения нетвёрдой походкой с заплетающимся языком, можно было утверждать, что наша Клавка вела бурную и насыщенную светскую жизнь. Наверное, что-нибудь в пошловатом стиле древнего фильма «Касабланка». Разная там старая любовь, пополам с интригами, ненавязчивой уголовщиной, контрабандой и шпионажем…
На этом фоне её разношерстная местная агентура работала более чем активно. Все известные нам люди, адреса и каналы связи, имевшие хоть какое-то отношение к троице невезучих прошлонавтов, двое из которых уже успели отправиться в мир иной, находились под более чем плотным, как выражался штандартенфюрер Штирлиц, «колпаком».
Клавины стукачи, соглядатаи и прочие категории хитрых добытчиков информации трудились день и ночь, регулярно появляясь на вилле и ещё более регулярно названивая по телефону.
Однако время неумолимо утекало, а единственная оставшаяся от этой троицы женщина по имени Брит Савнер упорно не желала проявляться хоть где-нибудь.
То ли она каким-то образом пронюхала о незавидной судьбе своих подельников и зарылась слишком глубоко, то ли у этих заговорщиков подобное автономное существование при полном молчании и было задумано с самого начала. Иди пойми этих хреновых конспираторов…
Так что на протяжении трёх недель не было ну решительно никакой движухи.
При этом я видел, что с каждым днём моей хозяйке это нравилось всё меньше и меньше.
И вот четыре дня назад Клаве неожиданно позвонил какой-то мужик (как потом выяснилось, из номера дакарского отеля «La Demeure») и, сославшись на некоего общего знакомого, предложил встретиться и побеседовать о каком-то, как он выразился, «очень важном вопросе».
О сути разговора, как обычно, напустил туману. Но между делом неизвестный обмолвился, что Клава якобы была в курсе того, о чём, собственно, пойдёт речь.
Ну а поскольку ничего важнее поиска следов этой самой затихарившейся бабёнки на текущей Клавиной повестке дня не было, каких-то иных тем для разговора она и не предполагала.
Правда, лично меня сразу же насторожили некоторые мелкие детали.
В частности, эти неизвестные «доброжелатели» желали говорить с Клавой непременно лично.
При этом времени на обдумывание они не давали практически никакого. Поскольку, позвонив вечером, некто предложил ей встретиться уже на следующий день после полудня в неком не то баре, не то кофейне под названием «le Conte» (что в переводе на язык Белинского и Герцена означает «Сказка»), и не где-нибудь, а в Сен-Луи на какой-то там улице Rue Lес EC-42 (в здешних, пока ещё колониальных городах большинство улиц были номерными по континентальной французской традиции).
А Сен-Луи, если кто не знает, – это тоже на Атлантическом побережье Сенегала, чуть больше трёх сотен километров севернее Дакара. Как говорится, всего-то ничего…
При этом некто из гостиничного номера сразу же оговорил, что разговор должен происходить строго один на один.
И, если Клаудия притащит солидный эскорт из своих людей или же полицейских либо в округе будут ненавязчиво тереться её агентики, разговор вообще не состоится.
Как говорится, если не интересно – извините.
Ещё одним условием встречи был допуск только одного сопровождающего – шофёр, который должен был ждать окончания рандеву снаружи, например в машине.
Я задал Клаве резонный вопрос – а на фига нам это вообще надо? Какие-то уж слишком странные, прямо-таки шпионские условия в стиле «у вас продаётся славянский шкаф», учитывая довольно мелкий масштаб обсуждаемого.
Ведь они же явно не собираются сдать нам эту Савнер прямо на месте встречи или, скажем, притащить с собой в сумке её засоленную голову (жуткая мерзость, конечно, но вполне в стиле здешнего преступного мира). А раз так, что мешало этому загадочному «некто» просто явиться к Клаве прямиком на виллу и сообщить всё, что знает?