е, но больше я ничего не рассмотрел. Пока шла стрельба, нам пришлось долго лежать за деревьями, не поднимая головы. А когда стрельба закончилась, танка на прежнем месте уже не было. Снег с тех пор почти не шел, так что место, где он стоял, и колеи от его гусениц должно быть видно и сейчас.
– Спасибо за внимательность. Кстати, а вы откуда родом, товарищ Натанзон?
– Новые Беляры, товарищ майор. Это под Одессой.
– В армию как попали?
– Да как все. Призвали.
– Давно?
– В октябре, а что?
Ну, в принципе, вполне понятная история. Небось, сын какого-нибудь сельского портного или сапожника, ясно, что не студент и не городской житель. А раз так – вряд ли у него было желание и возможность как-то отмазаться от объявленного во время «Освободительного похода» в Польшу массового призыва в РККА. Тем более, по понятиям тех времен, служба в Красной армии сулила сплошные плюсы – как-никак там кормят, поят, плюс обмундирование, сапоги хромовые и прочее.
– Да ничего, что-нибудь еще можете добавить?
– В общем, наверное, нет. Разве что на том танке не было ни номеров, ни каких-то эмблем. По крайней мере, я ничего такого не заметил.
– Спасибо вам, товарищ Натанзон, за бдительность и наблюдательность! Благодарю за службу!
– Служу трудовому народу! – неожиданно ответил Натанзон, вполне по уставному, встав и приложив ладонь к буденовке. Гремоздюкин и остальные посмотрели на него с немым одобрением. Вот, дескать, какие шикарные кадры воспитываем!
– Свободны, товарищи бойцы! – сказал я этому бесстрашному еврею и сопровождавшему его шкабырскому малайке, давая понять, что разговор окончен. – О нашей беседе никому не рассказывать! Это очень важные и секретные сведения! Если еще понадобитесь – вызову!
Пока оба отважных сапера вставали, брали свои винтовки и неохотно вылезали из теплого фургона наружу, я лихорадочно соображал, понимая, что, по идее, похожий на описание героического Натанзона танк тогда действительно существовал в природе.
Был он английским (снова получалось какое-то нехорошее совпадение страны-производителя и у винтовки, из которой в меня палили накануне, и у противотанковых ружей, и у этого танка!) и назывался этот танк А12, или «Матильда II». Что я про него помню? Действительно, машина заметно крупнее наших тогдашних легких танков, но мельче среднего Т‐28, по «весовой категории» близкая скорее к еще не появившемуся Т‐34 (масса под 27 тонн), экипаж четыре человека, вооружение – 42-мм (она же двухфунтовая) пушка, стрелявшая исключительно бронебойными снарядами, плюс пулемет. Броня и вовсе на уровне наших тяжелых КВ – лоб и башня толщиной больше 70 мм, борта около 70 мм, плюс те самые, столь удивившие любознательного Натанзона 25 мм, прикрывавшие ходовую часть фальшборта до самой земли.
То есть, по тем временам, до появления длинноствольных 75-мм и 76-мм противотанковых пушек и подкалиберных снарядов к ним, это был практически непробиваемый танк. Немцы позже, и в Северной Африке и у нас, на Восточном фронте, такие машины только из 88-мм зениток или 105-мм гаубиц кое-как подбивали, остальное от толстокожей «Мотьки» отскакивало, как горох от стенки. Единственный минус – танк «пехотный», скорость маленькая, всего 24 км/ч, если по дороге, ну и подвижность по пересеченной местности тоже так себе.
Тут куда интереснее другое. Допустим, нам, в СССР, их с конца 1941 года по ленд-лизу поставляли, про это многие если не знают, то, по крайней мере, что-то слышали. Но сейчас-то на дворе вокруг меня январь 1940 года, и У. Черчилль пока еще даже не премьер-министр, а в Англии рулят злейшие враги большевиков вроде Чемберлена, а вовсе не «вынужденные союзники». И, если я все правильно помню, к весне 1940 г. у англичан в их экспедиционном корпусе во Франции не насчитывалось и полусотни таких, считавшихся новейшими, «Матильд-II». С чего, спрашивается, такая честь финнам, в архетип тогдашней армии которых любые танки категорически не вписывались? По широко растиражированным западной пропагандой понятиям конца 1930-х гг. финский солдат – это или этакий «бравый спортсмен», на лыжах и с винтовкой, который носится по лесам и отстреливает коммуняк из-за кустов, либо «кремень-хлопец», сидящий в железобетонном доте и косящий из пулемета наступающие (строевым шагом по глубокому снегу?!) пехотные колонны или густые цепи «Советов» до последнего издыхания, то есть вплоть до момента, пока его не сожгут или не взорвут вместе с тем самым дотом. У маршала Маннергейма тогда и было-то всего несколько десятков шеститонных «Виккерсов» (аналог нашего Т‐26) да совсем древних Рено FT‐17 времен прошлой Мировой войны. В этой северной стране первые нормальные танки появились как раз после Зимней войны – и самое смешное, что это были наши, трофейные машины.
А если глазастый Натанзон действительно увидел именно такой танк и ему не померещилось от испуга или с голодухи, спрашивается – чего это новый и секретный по тем временам, только что запущенный в производство английский танк делает в этой весьма далекой от направлений главных ударов финской дыре? На кой ляд он тут вообще нужен? Допустим, закопанный по башню на «линии Маннергейма», такой танк был бы куда полезнее, хотя в ходе прорыва сей линии его очень быстро превратили бы в хлам; там и от дотов стоимостью в миллионы финских марок оставались груды щебенки пополам с арматурой после расстрела прямой наводкой «карельскими скульпторами» (то есть артиллерией калибра 152—305-мм), попадания крупных авиабомб или подрыва на крыше пары-тройки центнеров взрывчатки…
Тогда что все это значит? Испытания потенциальных боевых возможностей новейшего танка конкретно против бронетанковой техники потенциального противника в экстремальных условиях севера? Допустим, от военных всегда можно ожидать чего угодно, а в особенности – от британских (понятие «британский военный» вообще сродни «британскому ученому»). Может, решили вдруг провести подобные «комплексные» испытания (параллельно с опробованием в зимних условиях ПТР и стрелкового оружия)? В принципе, логично – ведь они же как раз готовились к отправке в Финляндию своего экспедиционного корпуса. Если кто не помнит – те англо-французские войска (куда до кучи включили еще и горную бригаду из недобитых немцами поляков), которые весной 1940 года приплыли в Норвегию, изначально предназначались для борьбы отнюдь не против немцев. Просто они, как обычно, опоздали. Прозаседались, исписали излишне много бумажек, слишком долго шили теплое белье, не смогли договориться со шведами и норвежцами о «транзите» и прочее, а в итоге были готовы поднимать якоря лишь в апреле, и это при том, что Зимняя война закончилась 13 марта 1940 г.! Впрочем, подготовились они все равно плохо, поскольку и Норвежская кампания была все равно необратимо просрана ими. Как, впрочем, и все остальное, что британцы делали в начале Второй мировой, от Дюнкерка до Сингапура.
В принципе, подобные испытания вполне могли иметь место, а мы там у себя, в будущем, ничего не знаем о них только потому, что их тогда никто просто не заметил – ну кого заинтересует один танк и десяток ПТР в масштабах шедшей тогда войны, когда на этом участке фронта погибали целые бригады и дивизии? При таком раскладе англичане со своей «Матильдой» – это просто тьфу и растереть.
Куда интереснее другое – как они умудрились доставить «Матильду» в эту глушь? Не своим же ходом гнали? Танк довольно тяжелый, тихоходный, с маленьким запасом хода и неважной проходимостью. Тогда, выходит, все-таки привезли на железнодорожной платформе, скажем, из какого-нибудь порта? Спрашивается – а где у финнов в те времена была ближайшая от этого места железная дорога? Вот тут в моих знаниях обозначился пробел, поскольку самые старые карты Финляндии и Карелии, с которыми я имел дело накануне попадания сюда, относились к началу 1950-х гг., и по ним выходило, что от ближайшей железнодорожной ветки, Иматра-Савонлинна, до этих лесов и озер было где-то с полсотни километров. Но я точно не знал, существовал ли в природе этот участок железной дороги в 1940 году? Мало ли – может, его уже потом построили?
Так что на вопрос, зачем здесь нужен этот танк, еще можно было ответить. А вот для того, чтобы ответить на другие связанные с этим эпизодом вопросы, типа «как?» и «сколько?», следовало кое-что проверить. Если наш дорогой сапер не наврал – выходил довольно интересный исторический казус. Получается, англичане тогда влезли в Зимнюю войну даже глубже, чем у нас, обычно принято думать?
И еще – наличие на фронте конкретно против странной, собранной из кого попало части, командование которой я сегодня вынужденно принял, этой самой «Матильды» автоматически создавало нешуточные проблемы. Любую потенциальную опасность надо устранять, но, спрашивается, – как именно? Из 45-мм танковой пушки эту «леди» точно не возьмешь, 76-мм «полковушкой», даже если для нее есть бронебойные снаряды (что маловероятно для этой войны) – тоже. Гранат у них, как сами признались, – нет, ни противотанковых, никаких. Выходит, что единственный реальный вариант – подобраться к «Матильде» сзади с бутылкой бензина, в стиле 28 панфиловцев, которые пока еще явно ни сном ни духом о своем предстоящем геройстве? Ну да, так они к себе поджигателя и подпустят, даже учитывая, что мы в лесу… И вообще, если честно, если бы у здешних финнов было чуть больше ума (или если бы хозяева танка, то есть англичане, подчинялись им), они, пустив в атаку на местный «вагенбург» эту единственную, «Матильду» при поддержке пары взводов автоматчиков, могли бы ликвидировать этот «котел» за час. Почему они этого до сих пор не сделали – отдельный вопрос. Небось, как обычно, у каждого свой штаб, свои генералы, свои резоны и свои приказы. А вероятнее, что все еще проще. У тогдашних финнов (нынешние, по-моему, в этом смысле нисколько не изменились) с их психологией мелких побирушек наверняка не было никакого желания портить дорогостоящее оружие, транспорт и боевую технику. Поэтому им куда выгоднее было ждать, пока зажатые в «котлах» «красные» сами передохнут от голода и холода или плюнут на присягу и сдадутся, после чего можно с чистой совестью собирать, подсчитывать и ремонтировать доставшиеся трофеи. Именно так наши соседи из-за северной межи в ту войну и поступали, без труда набрав для своих ВВС десятка три вполне исправных советских самолетов, а наших трофейных танков им тогда хватило на формирование целой бригады.