Разжевывать бойцам остальные свои соображения насчет деталей сегодняшней баталии я не счел нужным. Зачем им знать, что я на 99 % уверен в том, что на нас нападут в любом случае? И нападут хотя бы потому, что какой-нибудь финский капитан или майор, который командует их войсками в этом квадрате, неожиданно потеряв вчера сразу несколько человек убитыми (и то после нескольких недель осады здешних «котлов», за все время которой финские потери, похоже, были чисто символическими), должен сильно возбудиться и попытаться любой ценой узнать, в чем тут, собственно, дело и от чего накануне случилась этакая неприятность? И первое, что должен сделать нормальный командир для получения ответов на подобные вопросы, – взять «языка». То есть намечалась интересная «ролевая игра» на тему «кто кого первым в плен возьмет». Спрашивается, зачем красноармейцам такие подробности? Им и без того несладко.
– Так точно! – глухо отозвался строй.
– Тогда по машинам, товарищи!
Неровный строй рассыпался, и мы пошли к технике.
Вслед за, как обычно, безмолвным Смирновым я влез на ледяную, практически не прогретую двигателем, броню Т‐37, притулившись справа, позади похожей на вентиляционный грибок башни, где сидеть удобно мешали торчавшие прямо под задом воткнутый поперек танка длинный колпак для притока воздуха в моторное отделение и подкопченная выхлопная труба. Но зато чисто теоретически, несмотря на неудобства, при движении здесь могло быть тепло, за счет все той же выхлопной трубы. Уже сидевший на своем месте хмурый мехвод в танкошлеме и ватном бушлате с лязгом закрыл люк над собой, и Смирнов, чуть подвинувшись вперед, разместился поверх него, взяв на изготовку свою самозарядку. Потом в круглый люк башни «поплавка», цепляясь за его края полами ватника и револьверной кобурой, наконец втиснулся Воздвиженский. Прикидывая, как лучше держать ППД во время движения, я видел, как Натанзон и еще один незнакомый мне боец, взяв с собой ДП, садятся в кузов пикапа.
– Удачи вам, товарищ майор! – пожелал, вполне возможно, искренне переживавший за мою жизнь Гремоздюкин.
– Если все готовы – вперед! – скомандовал я.
Где-то под нами за броней заурчал мотор, потом лязгнули траки, и трясущийся на неровностях мерзлой почвы танчик пошел в сторону дороги, резво набирая скорость. За ним, чуть погодя, двинулся и «Газик».
В процессе этого движения у меня, чем дальше, тем больше, возникало стойкое ощущение, что никакой это не танк. Слишком уж он был мелок, даже для тех времен – этакая «малолитражка». Но уж, коли сия таратайка имела вращающуюся башню с пулеметом – значит, это тогда считалось именно танком, и никаких вопросов.
Англичане, конечно, те еще молодцы. В какой-то момент они решили, что танк вполне может еще и плавать (правда, с некоторыми серьезными оговорками – танк этот будет, мягко говоря, очень легким и плавать будет медленно, плохо и недалеко) и доказали это, построив вполне себе работоспособный «Виккерс Карден-Лойд», модель 1931 г. То есть эту идею они воплотили в металл, обкатали и запатентовали. А уж потом началось то, что позднее стали называть «агрессивная реклама» и активный поиск наивных дурачков, которым подобный танк мог понадобиться. Нет, то есть потенциальный интерес к плавающему танку, конечно, был, но не так чтобы особо материализовавшийся в конкретных деньгах и заказах. По этой причине в Англии сделали, на продажу в Китай (историкам до сих пор непонятно – на кой ляд понадобились Чан Кайши плавающие танки, куда плыть, зачем? Через Янцзы и Хуанхе? Или, это была (что вернее) все-таки какая-то очередная коррупционная схема, по части которых гоминьдановские военачальники были большими мастерами?), Голландию, Финляндию, Сиам и еще кое-кому всего-то с полсотни таких серийных машин и на том, в общем, успокоились.
Как ни странно, более всех на рекламу тогда купился главный потенциальный противник инглишменов. А может, именно на это у них и был расчет. Наши, любившие все новенькое, но не очень шарившие в технике вожди и маршалы охотно ухватились за эту идейку – сначала купили в Англии партию «Виккерс Карден-Лойдов», изучили, один разобрали по винтику, а потом, как обычно, попыхивая трубкой, велели «сделать такой же, только лучше». Ну и понеслась – в середине 1930-х в СССР начали клепать эти «плывунцы» тысячами (если мне не изменяет память, Т‐37 сделали больше 2500 штук, плюс еще около 1500 Т‐38).
Конечно, способный без подготовки перемахивать водные преграды танк, да еще такой, который, ко всему прочему, можно было прицепить на внешнюю подвеску бомбардировщика ТБ‐3 и привезти в тыл противника, на страх ему, представлялся вроде бы хорошей вещью. Но, как очень быстро выяснилось, это, увы-увы, должен был быть не такой плавающий танк, как Т‐37 или Т‐38, а, похоже, какой-то другой. Конечно, на учениях и в кинохронике очень красиво смотрелось, как Т‐37/38 целой «толпой» куда-то там плывут, входят в воду и, сминая камыши, выходят на бережок. Но в реальности, как обычно, случился когнитивный диссонанс – произошла жесткая нестыковка между «хотелками» военных и реальными возможностями промышленности.
По идее, эти плавающие танки числились разведывательными и поступали в первую очередь в разные там разведроты и разведбаты стрелковых и механизированных частей РККА. Но если Т‐37 или Т‐38 действительно разведчики, тогда, как минимум, надо было иметь рацию на каждой такой машине. Но реально в таком вот «радиофицированном» (тогда для такого придумали термин «радийный танк») исполнении построили менее четверти танков двух этих типов, да и отечественные рации в 1930-е были тем еще г…
Если вдуматься – что это за «разведчик», которому для доклада о результатах разведки надо вернуться своим ходом из вражеского тыла (всего ничего!) и отрапортовать на словах или письменно? Это же все-таки танк, а не пешая или конная разведка?! То есть на роль разведывательных Т‐37 и Т‐38, увы, не годились. А гонять их как линейные танки для наступления и сопровождения пехоты или кавалерии тоже было себе дороже. Слишком слабые, автомобильные движки (других, увы, не было), тонкая броня, которая пробивалась в упор бронебойными пулями винтовочного калибра, никакое вооружение из одного пулемета ДТ. В общем, в лихую атаку на таком не помчишься – танк весил всего три тонны, маленький и короткий, застревающий не только в противотанковых рвах, но даже не способный перемахнуть окоп полного профиля или воронку от тяжелого снаряда или авиабомбы. Поскольку это отнюдь не скоростной и прыгучий БТ‐7.
Ну, а с их главной функцией, то есть с плаванием, у Т‐37 и Т‐38 тоже не все оказалось в порядке. Быстро выяснилось, что при форсировании рек и прочих озер из-за той же низкой удельной мощности Т‐37 и Т‐38 не могли самостоятельно выбраться на мало-мальски крутой берег. А также намертво застревали на заболоченных, илистых или каменистых берегах. Ну а на реках с сильным течением эти танки банально разворачивало и сносило, привод на гребной винт работал не лучшим образом, движки перегревались и глохли. Спрашивается – что это за плавающий танк, который не может форсировать водную преграду без инженерной подготовки переправы?
И что самое главное – такой вот, с позволения сказать, плавающий танк не мог перевезти через реку на броне даже одного-двух бойцов с полной выкладкой или несколько ящиков с боеприпасами – просто тонул, что тот утюг. При этом никаких дополнительных средств для быстрой перевозки первой волны пехоты через водные преграды (хотя бы в виде моторных штурмовых лодок или автомобилей-амфибий) у нас до самой войны как-то не озаботились создать. Поэтому, когда жареный петух наконец клюнул в маковку, вышло, что плавающих танков в РККА было вроде бы как говна за баней, а вот толку от них – никакого. Военное начальство, разумеется, долго и обстоятельно писало кляузы, обвиняя во всем конструкторов. Те послушно модернизировали Т‐37, получив на выходе Т‐38, оказавшийся, по сути, теми же яйцами, только в профиль. Наконец, перед самой войной у нас таки сделали действительно неплохой для тех лет разведывательный, плавающий танк Т‐40. Но чем все кончилось? В условиях катастрофического разгрома, паники и недостатка любых танков трагического 1941 года из него взяли и сделали не плавающий, а просто «очень легкий эрзац-танк» Т‐60, заточенный для поддержки пехоты. Который был просто консервной банкой против любых танковых и противотанковых орудий немцев. Военные, как тот Пятачок в анекдоте, зачастую сами не знают, чего хотят. Но ведь воевали же люди и на Т‐60, и на Т‐37/38, и даже на еще сохранившихся к лету 1941-го вовсе дохлых танкетках Т‐27! Хотя как воевали – это уже другой вопрос. Куда же танкистам было деваться, если Родина велит и ничего другого нет? Собственно, с Т‐40 я уже, было дело, сталкивался (и не скажу что этот агрегат мне сильно понравился). Но вот что придется познакомиться в натуре и с этой «инновацией 1930-х», я никак не ожидал. Ладно, хоть за рычагами самому сидеть не пришлось. Хотя еще не вечер, я вполне могу успеть оказаться и в танке и под танком, с полным ртом земли.
Повернув пару раз между деревьев, мы наконец покинули расположение своего «котла» (с этой стороны у окруженцев тоже имелся пост с пулеметом «максим» за импровизированным бруствером из бревен), и танк вышел на лесную дорогу. Поскрипывая подвеской, Т‐37 бодро покатился по замерзшим колеям.
И почти сразу же по обеим сторонам дороги начала попадаться наша битая техника – явный признак уже состоявшегося разгрома. Слава богу, колеи были свободны – здесь уже явно ездили до этого и, похоже, местами даже успели растащить и растолкать в стороны то, что было подбито или брошено. Хотя что толку, что проезд свободен? Машины и броня только загораживали обзор, при том что толстенные деревья и без того тянулись всего метрах в пяти от дороги – прячься за любой елью и пали в упор, не промажешь. Собственно, финны на этой войне в основном этим и занимались. Помнится, в Красной армии ходила такая расхожая легенда о финских «кукушках», которые сидели чуть ли не на каждом дереве, то ли пристегнувшись к стволу поясным ремнем, то ли еще как-то. Однако сами финны вспоминали, что действительно проявляли в снайперском деле немало разных извращений, но вот на деревьях отнюдь не сидели. Они же не совсем идиоты – залезать или слазить с дерева, да еще и в зимнем обмундировании, мягко говоря, тяжеловато. Похоже, наших дедов тогда ввели в заблуждения оборудованные финнами на некоторых деревьях Карельского перешейка одно-двухместные деревянные площадки, только предназна