Включив радио, убедился, что мир реален — диджей весело упрашивал девушку угадать песню, мелодия которой звучала фоном их разговору. Вот дура, это «Блюз бродячих собак» играет! «И я дружу теперь с котом, я дверь не путаю с окном.» Достал из бардачка запасную пачку сигарет, закурил и, откинувшись на спинку сиденья, вытер с лица пот. Глубоко затянулся, выпустил дым и посмотрел в зеркало. Поверьте, если бы вместо своей славянской физиономии увидел морду с пятачком и рогами, не удивился бы. Ей-Богу, просто сил бы не хватило. Звонок соседке окончательно развеял мои сомнения — да, сегодня суббота. Календарь и часы не врут. Выслушал ее переживания, узнал, что зверье присмотрено и накормлено. Ну, раз так, значит все в порядке. В относительном порядке, конечно. По пути в костел, решил сделать одну остановку и заехать на бензоколонку, чтобы привести себя в порядок и умыться — потом от меня разило так, словно вагоны грузил.
Небольшая бензоколонка приютилась неподалеку от городка. Удобная вещь для дальнобойщиков и туристов, путешествующих на автомобиле — здесь можно принять душ, пообедать в небольшом ресторанчике, расположенном по соседству, и вообще — почувствовать все блага цивилизации, включая интернет.
Умывшись и переодевшись, выпил чашку крепкого кофе и попытался еще раз пройтись по хронологии вчерашнего дня. Судя по всему, когда сердолик на перстне покраснел, время для меня остановилось, и я пробыл в трансе почти двадцать четыре часа. Авгур, пожалуй прав — везучий ты, Александр Айдаров. Кажется, у меня были все шансы остаться там навеки, пока очередной бедолага, наткнувшись на погреб, не нашел бы мои кости. Чуть не влип, любитель приключений и легкой наживы. Кстати, а что мне удалось вытащить из этого, будь он неладен, погреба?
Большой мешок я трогать не стал — такие вещи лучше открывать дома, расположившись за столом, а не в машине. Еще лучше — где-нибудь в лаборатории, специально предназначенной для таких находок, но где ее взять? А вот маленькие мешочки — почему бы и нет; не думаю, что там найдется что-нибудь ужасное, вроде джинна из сказки. Отъехал в глубь парковки, где устроились на отдых две фуры дальнобойщиков, и достал из рюкзака свои находки. В первом мешочке, как я и предполагал, оказались монеты. Девять из них — это серебряные литы 1936 года, и еще почти два десятка золотых николаевских червонцев. Ну, раз так, значит, расходы на «экспедицию» оправдались. А вот во втором оказался какой-то тряпичный узелок. Я развязал его и застыл, держа на ладони два серебряных перстня с неизвестными мне камнями. Один из них, судя по орнаменту, выполнен в восточном стиле; второй немного похож на мой. Не знаю, почему, но я был твердо уверен, что эти кольца принадлежали таким же Охотникам, которые пытались добраться до Ведьмы раньше меня.
XII
— Скажите, Александр, вы верите в Бога?
— Поверьте, отче, очень хотел бы верить. Скажу больше — некоторые события последних дней меня подталкивают к этому, но честно признаюсь — не знаю. Я никогда не представлял Бога эдаким милым старичком, который сидит на облаке, а вокруг него порхают ангелочки с арфами. Бог для меня нечто большее. Эдакий сгусток энергии, обволакивающий нашу землю. Причем связь должна быть похожа на зеркало, в котором отражаются поступки живущих. На добро отвечать добром, а на зло — злом. Мне бы так хотелось, но в мире все наоборот и… я не знаю.
— Понимаю вас, — Казимерас кивнул головой, — когда-то я был таким же, как и вы. Нет, не переживайте, не собираюсь вам рассказывать историю своей жизни, как это любят делать старики, из мыльных опер, чтобы поучить жизни молодых. Да и я еще не так дряхл, — он снял очки и начал протирать стекла. — Только вот, зрение, совсем плохое стало.
— Много читаете? — спросил я.
— Нет, это последствие контузии.
— Простите?
— Контузии, Саша, обычной контузии, — он грустно улыбнулся. — Я, видите ли, в прошлой жизни был грешен. Родители мечтали видеть меня ветеринаром, но жизнь распорядилась иначе. Армия, потом учебка, а потом одна маленькая, но упрямая страна.
— Афганистан?
— Да, — Казимерас кивнул, — восемьдесят третий — восемьдесят четвертый год. В октябре восемьдесят четвертого во время одной операции в районе Ургези чудом остался жив. Дал слово, что если выживу, то уйду служить в церковь. Так и случилось, что стал ксендзом.
— А шрам на руке?
— Татуировка, — он задумчиво погладил кисть руки, — 56 ОДШБр.
— Вы там видели перстень, похожий на мой? — я кивнул на свою руку.
— Да, его носил на шее один офицер, которого я искренне уважал. Он был настоящий мужик, если вы понимаете, что я имею в виду. Потом этот человек погиб, причем странно; если быть точным в определениях — погиб неправильно. Когда увидел вас, стоящего в дверях, мне пришло в голову, что между вами есть связь, причем государственные «органы» не имеют к этому ни малейшего отношения. Это так?
— Не видя перстня, — пожал плечами я, — не могу утверждать, что-то определенное.
— Но у вас есть предположения, кем он был.
— Да…
Казимерас кивнул, словно прощая мой скупой ответ.
— Позже, — ксендз задумчиво потер подбородок, — мне довелось увидеть еще один перстень, который был похож на ваш.
— У отца Станислова.
— Да, requiescat in pace[13]. Видите ли, мы никогда не были друзьями, даже однажды слегка повздорили, не сойдясь по одному вопросу, — он улыбнулся, — богословия, и когда он позвонил, чтобы дать вам рекомендацию, я очень удивился.
— А про перстень он что-нибудь вам рассказывал?
— Нет, хотя я неоднократно пытался его разговорить. В ответ он замыкался, уходил в себя, даже был несколько груб. После его неожиданной и ужасной кончины надеялся что вы позвоните сами. Так и произошло, но, когда вы не приехали вчера в полдень, я, если честно, немного испугался, тем более, что у вас здесь остались незаконченные дела.
— Да, — я кивнул и вытащил сигарету, — вы позволите?
— Конечно, — он встал, открыл окно, выходящее в сад, и подал мне пепельницу, — вы были на заброшенном хуторе?
— Да.
— Что-то нашли?
— Да.
— Но свое дело вы закончили?
— Да.
Наш разговор начал напоминать фехтование в испанском стиле. Четкие фразы, словно короткие резкие выпады.
— Все-таки конгрегация веры?
— Нет, — я отрицательно покачал головой, — ничего общего.
— Нет? — он удивленно посмотрел на меня. — Жаль, очень жаль. Господи, а я так надеялся, что все будет проще и понятнее.
— Извините, — я отвел глаза в сторону, — не могу вам рассказать.
— Все-таки она еще была жива…
— Кто? — теперь была моя очередь удивиться.
— Если следовать церковной классификации, — он улыбнулся, — Серая Ведьма.
Казимерас посмотрел на мое удивленное лицо, потом встал и несколько раз прошел по комнате, словно собираясь с мыслями.
— Видите ли, Александр, то, что сейчас скажу, не является ересью, так что можете не переживать — мой сан не пострадает и греха на душу не приму. Всех ведьм можно разделить на две основных категории — черные и белые. Белые ведьмы — это те, кто связан в основном со стихиями, то есть духами природы. Они не имеют никакого отношения к проделкам дьявола и не могут быть обвинены в связях с ним. Нет, если обидеть белую ведьму, то и она может навести такую порчу, что не обрадуетесь. Но как бы там ни было, порча для нее — не более, чем маленький эпизод из жизни. Смысл их Бытия в другом. Они посвящены в тайны природы и даже в законы взаимоотношений между людьми и природными силами. Белые Ведьмы — целительницы и предсказательницы, ведуньи и травницы. Если хотите, они феномены природы, но они никогда не служат смерти, поэтому обвинять Белых Ведьма в связях с дьяволом — все равно, что назвать природу творением Люцифера, — Ксендз немного помолчал, словно давая мне время запомнить услышанное.
— Черные ведьмы, — продолжил он, — как вы понимаете, полная противоположность белым. Они напрямую связаны с адскими силами и занимаются, как правило, наведением порчи. Разница лишь в том, кому из князей тьмы они служат. Даже порчи, которые они наводят, специфичны для определенных адских ведомств. Таких ведомств пять. Они сопоставимы с действием различных стихий, поэтому наводимые порчи вызывают те самые заболевания, которые астрологи приписывают влиянию этих стихий. По утверждениям древних, самым старым и сильным является ведомство Люцифера, управляющее стихией воды. Как известно, именно оно управляет большинством явлений вампиризма.
Нет господа, два потрясения за один день — это, на мой взгляд, многовато. Я еще не отошел от потерянного дня, но ксендз, читающий мне лекцию по классификации ведьм — это уже слишком. Расскажи это Авгур, я бы понял и мотал на ус, но Казимерас… Черт бы меня побрал, если понимаю, что происходит в этом мире. Это Авгур, должен был рассказать в первую очередь! Вместо этого узнаю информацию от ксендза, который никаким боком не имеет отношения к нашей, если можно так выразиться, гильдии.
— Следуя этой классификации, я и назвал ведьму «Серой», — он закончил говорить, подошел к столу и резко присел рядом. — Даже после этого вы будете утверждать, что вам нечего мне сказать?
— Да, — я поднял на него глаза, — даже после этого.
— Понимаю, — Казимерас кивнул и продолжил: — последнее время церковь не просто теряет свои позиции, проигрывая бой за веру, она еще и опаскудилась до невозможности, — он вдруг ударил кулаком по столу, и с такой силой, что столешница вполне могла треснуть. Силен мужик…
— Что вы имеете в виду? — спросил я.
— А то, Александр! — он сжал кулаки. — Несмотря на то, что ты не католик, не глухой же, в конце концов! Вера, плевать какая, проигрывает в войне со злом, причем не потому, что люди стали хуже и утратили веру, а потому, что служители церкви превратились в мразь, полную похоти и греха!
— Трудно с вами не согласиться, — сказал я, — если учесть все скандалы, возникающие в последнее время вокруг служителей церкви.