— Несмотря на твое разочарование, буду только рад, — сказал Казимерас, — не хочется мне воевать. Будет намного проще, если эта версия подтвердится. Ксендза увезу в клинику на лечение. Торговца сдадим полиции. И никакого риска…
— Логично, — согласился я.
Вернувшийся через полчаса ксендз принес из дома стул, уселся напротив и продолжил рассказ. Пока он рассказывал, я пытался найти какие-то признаки наркомании. Черт знает, не похож этот ксенженька на такого. Поминутно оглядываясь, он нам поведал, что после нескольких таких вечеринок среди некоторой части молодежи заметили нездоровую тягу к дьявольщине и богохульству. Эти юноши, и без того не самого кроткого нрава, отказывались ходить в церковь, и главное, начали вовлекать других молодых людей.
— Сатанисты? — поморщившись, спросил я.
Не хватало еще время на эту мелочь тратить. Тут лечение простое — выдрать несколько раз ремнем, и дурь из головы вылетает на раз. Правда, пороть надо умеючи. Говорят, «березовая каша» хорошо помогает. Как оказалось, не все так просто. Несколько раз, жители окрестных хуторов замечали дорогие машины, которые по пятницам направлялись к хутору, оставаясь там до воскресенья. Конечно, этому можно найти логическое объяснение — мол, собирается народ по пятницам на природе, попить водки и повеселиться. При большом желании можно придумать еще версии, но сомневаюсь я в этих пикниках на свежем воздухе. Ксендз рассказал, что попытался поговорить с новым соседом, но тот только высмеял эти «бабьи разговоры». Через некоторое время в деревне пропала одна девушка, причем самые активные поиски ни к чему не привели. Ксендз на этот раз открыто обвинил нового жителя, назвав его дом рассадником нечистой силы.
— Вы это сделали прилюдно, во время церковной службы? — поинтересовался Казимерас.
— Да, — ответил ксендз, гордо подняв голову, — я поступил так, как велит мне совесть.
Казимерас ничего не ответил, только головой покачал. Хм… Интересно, а что за косяк упорол ксендз? Подумаешь, что-нибудь ляпнул во время проповеди…
Дальше — больше. После этой службы к ксендзу пришел обвиненный сосед и пригрозил затравить собаками. В ответ святоша сказал, что собак отродясь не боялся. На эту реплику визитер лишь усмехнулся и пообещал, что: «этих собак испугается сам Иисус Христос, доведись им встретиться»… Не прошло и двух дней, как ксендз увидел свору этих ужасных псов. По его описанию, собаки были очень страшные. Когда ксендз начал описывать эти создания, он непроизвольно оглянулся и понизил голос. Как любят писать в детективах: «приметы в точности совпадали». Большая черная собака с горящими глазами, огромными когтями и клыками.
Ничего не скажешь, дела нельзя лучше! Во-первых, что бы ксендз ни говорил, меня интересует пропавшая девушка. То, что она не принадлежала к этой компании, а наоборот, была очень набожной, навевает разные нехорошие мысли. Да, вы правы — человеческие жертвоприношения и прочее, чем так любят заниматься доморощенные сатанисты. Во-вторых, если она была очень набожной, то (невзирая на современные нравы) вполне допускаю, что она была девственницей. Еще более привлекательный вариант для нечисти. Конечно, можно рассмотреть и другой — что ее похитили для продажи в турецкий бордель, но в таком случае это не самое плохое. Есть шанс найти живой…
— О чем мыслишь? — ко мне подошел Казимерас.
— Поверь, чем больше думаю, тем больше мне это не нравится. Где твой коллега?
— Ушел распорядиться насчет ужина.
— Хорошее дело, — кивнул я.
— Что делать будем?
— А черт его знает. Есть несколько мыслей, но они все какие-то неправильные…
— Рассказывай, — Казимерас облокотился на перила и вдохнул свежий вечерний воздух. — Осенью пахнет…
— Во-первых — хочу увидеть собак. Во-вторых — как ни крути, но здесь расстреливать этих призраков не будешь. Все же город, пусть и маленький. Устрой мы здесь перестрелку, это отзовется очень весомыми неприятностями. В-третьих — выманить их за город, в укромное местечко не получится; они повязаны на образ ксендза, мы для них интереса не представляем. Можно и ксендза взять, но маловероятно, что они последуют за нами.
— Почему ты так уверен?
— Вспомни, что было в документах, присланных кардиналом.
— Да, — кивнул Казимерас, — стайные твари, нападают на одиноких путников. Погоди, у тебя на пистолете есть глушитель, если не ошибаюсь.
— Есть, — согласился я. — А что толку? Ты следы видел? Там собачки не маленькие, чуть не с теленка ростом. Им сорок пятый — как слону дробина, пусть и серебряная.
— А что думаешь о пропавшей девушке?
— Распяли эту девушку давно на какой-нибудь пентаграмме. Так что шансов найти ее живой и невредимой практически нет, — подвел итог я.
— Что мне в тебе нравится, — усмехнулся Казимерас, — так это искренний «пессимизм».
— Лучше быть живым пессимистом, чем трупом, полным оптимизма. Да, и еще одна вещь не дает мне покоя. Хутор. Я последнее время эти лесные домики вообще недолюбливаю, а с такой предысторией — еще больше. Бить по площадям не выйдет, надо объекты в связке отрабатывать.
— Что ты имеешь в виду?
— Что имею, то и… сам понимаешь. Нам необходимо дождаться очередного сборища на хуторе, вечером провоцировать собак, подставив им ксендза, сидящего в одиночестве, валить в темпе вальса этих тварей и сразу выдвигаться на пленэр.
— Почему именно в такой последовательности? — поинтересовался Казимерас.
— Потому, что нельзя давить гадину наполовину. Если убьем только собак, то Некромант — если он там — придумает что-нибудь более изощренное, и ксендз все равно погибнет. Чтобы спасти и его, и поселян с поселянками, надо зачищать всех. Начисто, без сантиментов и соплей.
— А почему сразу не отправиться на хутор?
— Хочешь, чтобы Некромант призвал собак на подмогу? Будет чем заняться и без них.
— Ну да, в общем ты прав, — кивнул он.
— Сам посуди, — я повернулся к ксендзу, — вечеринки в городке — это так, безобидная игра в крысу, как говаривал Остап Ибрагимович. Здесь подбирают только будущих слуг. То, что происходит на хуторе, гораздо серьезнее; там собираются люди повыше рангом и посильнее. Имею в виду магические знания, — уточнил я.
— Может позвонить монсеньору? — спросил Казимерас.
— Помощи попросишь? — я покосился на ксендза.
— Нет, для начала — совета. Не думаю, что он будет так любезен и сразу пришлет своих Ватиканских волкодавов.
— Кастелли прав, — кивнул я. — Ведь мы не давали своего согласия на сотрудничество. С чего бы ему помогать? Из любви к искусству?
— Думаю, при необходимости он не откажет в помощи. Но просить без твердой уверенности, что это не пустышка, рожденная в воспаленном мозгу моего коллеги, будет неправильно.
— Дело говоришь, — согласился я, — хороший совет нам не помешает. Позвони, лишним не будет. Только завтра утром, а не сегодня. Я, пожалуй, тоже позвоню одному «специалисту» по Нежити Британских островов. Слушай, давай дождемся вечера и попросим твоего коллегу посидеть на веранде. Вместо живца. Очень хочу этих собачек рассмотреть. Вдумчиво и внимательно…
— Твою богомать, — вырвалось у него. Он несколько секунд подумал, подняв глаза к небу, и все же добавил: — Господи, прости меня грешного.
— Скажи мне, святой отец, — спросил я, состроив невинное выражение лица, — очень интересно, за что ты постоянно извиняешься? За богохульство или за то, что в данном случае собираешься своего коллегу выставить приманкой?
— Сказал бы я тебе, — пробурчал Казимерас.
— Понял, уже ушел…
Я и правда ушел. В комнату. Выбрал из сумки Глок и три снаряженных серебряными пулями магазина. Надеюсь, стрелять сегодня не придется, но подготовиться не мешает. Из потайного отделения рюкзака выбрал запасной ствол, глушитель и стилет. Расчехлил и зарядил дробовик для Казимераса. Надо будет предупредить, чтобы в случае чего не надумал им пользоваться вместо дубины, как в прошлый раз. Эдак дробовиков не напасешься. Привел оружие в боевую готовность и спустился вниз. Война, как говорится, войной, а обед по расписанию.
Около десяти часов вечера побледневший ксендз вынес плетеное кресло на веранду и уселся лицом к саду. Даже отсюда я вижу, как дрожат его руки, лежащие на подлокотнике. Я понимаю, что мы поступаем некрасиво, но что прикажете мне делать? Иначе эти твари не появятся; это вам не простые шавки, им обманку не подсунешь…
Казимераса, несмотря на протесты, я отправил в противоположную часть дома. Если он останется здесь, Баргесты не придут. Эти твари не просто умные — они хитрые, и чутье у них — дай Бог каждому! Я устроился в комнате, у входа на веранду. Уселся на стул и положил на колени пистолет с навинченной трубой глушителя. Несколько раз глубоко вздохнул и постарался полностью расслабиться — как тогда, когда подкарауливал ведьму во дворе бильярдного клуба. Это трудно — полностью закрыться в себе, оставляя в рабочем состоянии только зрение и слух. Так или иначе, но на любой шорох мы реагируем мыслями, которые выдадут наше присутствие с головой. Вот и приходится включать рефлексы, оставляя раздумья на потом. Поначалу жутко неудобно, но потом привыкаешь в этому состоянию. Ощущения? Словно выходишь из своего физического тела, охватывая все окружающее пространство сразу, накрывая огромной чашей осознания…
Медленно потекли минуты. Ксендз, сидящий на веранде, дополнял вечерние звуки легкой барабанной дробью, которую выстукивали его зубы. Не смейтесь, это правда! Понимаю, что на его месте я вел бы себя так же. Баргесты — это вам не стая одичавших собак, это гораздо серьезнее…
IV
В ожидании проходит час. Ксендз, сидящий в кресле, уже не трясся — он скулил от страха, словно избитый пес. Терпи, святоша, терпи, если хочешь жить. Проходит еще несколько минут — и я понимаю, что неподалеку появляются чужие. Чуждые этому миру твари, вызванные злым гением неизвестного Мастера. Нет, я их не вижу — чувствую. Будто где-то рядом зарождается буря — все затихает, наступает оглушительная тишина и наваливается тоска… Смертная тоска, которая выбивает желание жить. Теперь я знаю, что это такое — когда люди, доведенные до этого состояния