Мы шли среди мертвых деревьев, когда Аэле вдруг воскликнула:
– Ты такая счастливая, Кошон!
Этот возглас нарушил тишину, что-то в ней всколыхнул. Юная крестьянка с удивлением взглянула на Аэле, не понимая ее. А я настороженно прислушивалась – к ветру, к деревьям.
– У тебя была собака. Ты рассказывала про старую Мэги. У меня никогда не было собаки. А я бы хотела собаку.
– Тише, – прервал ее Слэйто.
Это принесло невероятное облегчение. Знание того, что он тоже чувствует. Значит, сейчас начнется бой, а не продолжится бесконечное выжидание. Облегчение, сравнимое с вырыванием давно ноющего зуба.
Воздух завибрировал, и Кошон закричала. Это оказался не визг, как при виде крикуна, а полный страха и отчаяния вопль. Она стояла чуть впереди и первой увидела что-то за скалой. Это испугало ее настолько, что, даже прижав ладони ко рту, она не могла заглушить собственный крик.
Я поспешила вперед, желая закрыть ее от угрозы, и в этот миг на нас налетел шквал. Ветер нес песок и грязь, корни травы и мелкий сор. Плотная воздушная стена ударила меня с силой и отшвырнула назад. По моим доспехам царапнуло несколько веток, я пыталась встать, но меня вновь и вновь сбивало с ног. Этот внезапный и сильный ветер протащил меня еще пару метров. Во тьме моя рука нащупала что-то мягкое. Кружева – подол платья Аэле. Подтянув к себе девушку за платье, я сгребла ее в охапку, и она доверчиво меня обняла. Почти сразу же все стихло.
Мы поднимались на ноги, смахивая песок и грязь с лица, прочищая глаза. Слэйто вставал с колен немного позади, возле него, прислонившись к дереву, стояла Кошон. Когда я наконец отплевалась, избавившись от песка во рту, и подошла к ним, ощущение опасности пропало. Какая бы сущность ни находилась за поворотом, она напугала нас, вызвав кратковременную бурю, и сбежала. Теперь это казалось скорее смешным.
– Это твое чудовище нас песком обсыпало? – с улыбкой обратилась я к Слэйто.
Но он не улыбался, как обычно. Это было странно. Он пристально смотрел на Кошон, стоявшую у дерева. Я проследила за его взглядом, и мне стало по-настоящему страшно. Я приказала себе не смотреть на девушку, просто отвести глаза. Развернуться и бежать из чертова Удела. Но разве мы можем приказывать своим глазам?
Сейчас я думаю, что Кошон умерла почти мгновенно, когда волна ветра с грязью швырнула ее тощей цыплячьей спинкой на острый сук. Он прошил девочку насквозь, выйдя через ее левую грудь. Она не мучилась. Но тогда, на Янтарном перешейке мне даже показалось, что я различила в ее глазах блеск затухающей жизни. Багряные капли набухали на конце острого сука и медленно срывались с него, падая в пыль у ног Кошон в простых кожаных сандалиях.
Аэле закрыла лицо ладонями. Не заплакала, как свойственно девочкам ее возраста, не захныкала: она просто отгородилась от мира и ушла в себя.
«Последнее, что я сказала Кошон, были гадости об ее отце-легионере», – мелькнула у меня полная горечи мысль. Эта девочка даже не узнала, как мне понравилось, с какой смелостью и отчаянием она пыталась отстоять собственное мнение. Она напомнила меня саму пару лет назад: чудное дитя со странными идеалами и слишком большим запасом дерзости. И вот теперь она висела, словно сломанная кукла, а у ее ног собралось красное озерцо.
– Нам надо идти. Осталось немного.
Я ошарашенно оглянулась на Слэйто, не веря своим ушам.
– Поглощающий близко, поэтому не время горевать. Чем раньше мы сойдемся с ним, тем лучше.
– Нет, – тихо сказала я.
– Это печально, то, что произошло с девочкой, – но мы живы и должны идти дальше.
– Нет, – сказала я чуть громче.
– Нам надо пересечь этот Удел. Мы не можем задерживаться тут из-за твоего чувства вины перед Кошон.
– Можем.
Последние два года у меня в душе творилось много чего нехорошего, я вряд ли стала тем человеком, которым мог бы гордиться Атос. Скорее я стала гораздо хуже, чем он даже мог предположить. Но сейчас во мне что-то менялось. То ли спокойный взгляд Аэле придавал уверенности, то ли безысходное выражение лица мертвой Кошон.
– Куда вы уйдете без меня, Слэйто? Мы должны держаться вместе – и мы обязательно пойдем вперед, обещаю. Но не раньше, чем я сниму Кошон с ветки. – Я поморщилась от того, как прозвучала последняя фраза. – Мы завернем ее в холст для навеса и похороним в чистой земле, не тронутой Уделом. Я не позволю ее телу висеть здесь или лежать в оскверненной почве. Она заслужила достойного погребения. И да, мы сделаем это потому, что я чувствую себя виноватой, если тебе от этого легче.
– Ты не была в ответе за ее жизнь, – сказала Аэле и, подойдя, взяла меня за руку, слегка сжав ладонь.
Мне понравился этот жест, такой по-детски непосредственный и трепетный. Я не стала отвечать ей – слишком сложно объяснить такой светлой девочке, что иногда слова «Каждый сам за себя» ничего не значат. Глаза Кошон были полны песка, как и мои, и такие же сухие. В тот день так никто и не заплакал.
Наш багаж, сильно сократившийся с тех пор, как пали лошади, пришлось убавить вновь. Я честно пыталась нести Кошон, завернутую в палаточный холст, но в итоге это лишь замедлило продвижение нашего небольшого отряда. Слэйто, не сказав мне ни слова, осторожно забрал у меня мертвую девочку, и мы продолжили путь.
Так как руки единственного нашего мужчины были заняты, я удвоила бдительность: появись Поглощающий сейчас, у меня будет не так много шансов отразить его нападение. Все сильно устали, все были расстроены, но именно в такие минуты ты задумываешься, что путешествуешь с неплохими людьми. Аэле не ныла, хотя натерла свои маленькие ножки, Слэйто не жаловался, хотя нес Кошон против воли. Они оба молчали, потому что говорить не хотелось никому, – но это не было тягостным молчанием. Ока называют подобное состояние марэно, буквально: «молчание подобных». Это противоположность пустой болтовне, которая ничего не дает ни уму, ни сердцу, – тому трепу, которым люди лишь заполняют тишину.
У меня было много марэно с Атосом, он тоже не отличался разговорчивостью, но мы отлично понимали друг друга. Мне вдруг с тоской подумалось, что это, возможно, последнее в моей жизни путешествие с людьми, которые мне приятны, – а впереди только пустая болтовня и выпивка. В основном выпивка.
Сад с голыми деревьями остался уже далеко позади, и мы явно спускались. Все так же не было ни ночи, ни солнца. Дорога стала уже, а невысокое возвышение слева совсем сошло на нет, и теперь там зиял глубокий провал. Мы шли по тропе метра в два шириной, плечом касаясь скалы справа. Из-под ног вниз выбегали камешки и почти беззвучно падали с обрыва слева. Он уходил вниз метров на пятьдесят, на первый взгляд. Но это были ужасно неприятные пятьдесят метров. Склон был почти отвесный, так что при падении даже колючие кусты или выступы вряд ли спасли бы от перелома шеи.
Я не знаю, как именно почувствовала близость Поглощающего. Это было вроде зуда под кожей или зубной боли. А может, просто заметила какое-то движение краем глаз, когда оборачивалась к своим спутникам. Одним словом, когда я снова повернулась вперед, то уже обнажила меч и была готова к схватке, собранная и решительная. Правда, готовым оказалось тело, а не разум.
Что мы вообще знаем о Поглощающих? Как представляем этих странных созданий? Мы просто стараемся не только не упоминать о них за разговорами, но и не думать вовсе. Зачем представлять себе Поглощающих?
Я за один этот переход по горам узнала о Поглощающих больше, чем слышала за всю свою жизнь прежде. По словам Слэйто, случается, что Поглощающий просто выдыхается, – как вино в откупоренной бутылке. Он становится монстром, который оставляет повсюду капли-крикуны, ползающие по его Уделу. Как можно вообще представить себе что-то подобное? Но именно он, худший ночной кошмар не только ребенка, но и взрослого, предстал передо мной на Перешейке.
Посреди дороги находилась огромная куча слизи, пронизанная красными венами, которые разбухали в такт ударам гигантского сердца, где-то в глубине этой сущности. Просто живая, пульсирующая куча грязи или?.. Внутри что-то шевельнулось: существо с белесой кожей и черными дырами вместо глаз забилось внутри гигантского скопления слизи, словно бабочка в коконе. Костлявые руки попытались прорвать оболочку, но она оказалась прочнее, чем казалась. Словно рыбина в аквариуме, тварь внутри еще раз обратила на меня свои глаза-дыры и погрузилась внутрь. Почти в тот же миг из слизи вырвалось упругое щупальце и упало на дорогу. Оно зацепилось за почву острыми маленькими когтями и подтянуло общую массу чуть ближе ко мне. Еще одно колыхание, и десяток новых щупалец взвились в воздух. Белесая тварь внутри завизжала.
Я думала быстро – в основном о безопасности Аэле, – но, как уже говорила, действие опережало мысль. Я ударила мечом по ближайшему слизневому отростку, и, к своей радости, отсекла его полностью: оружие не завязло в склизкой массе. Еще больше меня порадовало, что монстр завизжал, как я надеялась, от боли. Пока я уворачивалась от другой слизневой лапы, отсеченный кусок зажил своей жизнью. Он превратился в довольно крупного крикуна и пополз в обход меня.
– Осторожнее! – крикнула я. Не видя, что происходило у меня за спиной, я надеялась, что неумелому Слэйто хватит сил убить ползучую тварь.
Поглощающий, или вернее то, чем он стал, кажется, понял, что достать меня парой щупалец будет сложно. Он навалился всей массой на стену и начал швырять в меня кусками своего тела. Пара шаров слизи пролетела мимо, но один попал мне в руку с мечом, когда я пыталась закрыться. Словно пахнущий серой клей, слизь припечатала мою руку к скале. Пока я пыталась высвободиться, пальцами отдирая застывавшую черную массу, гора слизи приблизилась. Я перехватила меч левой рукой и пару раз взмахнула им перед собой, отгоняя монстра, но тот, воспользовавшись моей скованностью, прилепил к скале и вторую мою руку. Ближайшая ко мне сторона чудовища открылась, словно распустился омерзительный цветок. Из полости хлынула черная жижа, а вместе с ней наружу выбралось то, что когда-то было человеком или кем-то похожим на человека. Сейчас оно напоминало людей лишь отдаленно: розовато-серое морщинистое существо, с кровоточащими ранами вместо глаз и круглым отверстием вместо рта, из которого торчали острые клыки. От плеч отходили конечности, напоминавшие изувеченные многочисленными пытками руки. Кисти и пальцы отсутствовали, на концах конечностей виднелись кости, прорвавшие плоть и кожу Поглощающего. Слизь и в самом деле была лишь защитным коконом. Передо мной стояло то, что ныне представлял собой Высший маг, и оно нюхало воздух своим приплюснутым носом.