Шутка не удалась. Аэле всматривалась в меня своими нежными синими глазами.
– Тебе надо найти кого-то на замену, Лис. Кого-то, кого ты сможешь любить. Но если ты поэтому так интересуешься Слэйто, то лучше оставь эту идею. Он принесет тебе только беды… как принес их мне…
Она отпустила мою руку и теперь выглядела грустной и потерянной. Я же смотрела на мокрую землю, боясь поднять глаза и рассмеяться, чтобы показать, что все это просто шутка. Я и Слэйто – такая чушь могла прийти в голову только нашей Аэле…
Даже к полудню туман не рассеялся. Он стал еще плотнее, казалось его можно пощупать. А мы изнывали от жары. Даже я, придав своему наряду летний вид, чувствовала, как между лопатками начали стекать горячие капли пота.
Нам пришлось изменить и наряд Аэле. Мы зашвырнули в кусты два кринолина, и они повисли на ветках подобно огромным медузам. От рукавов также пришлось отказаться, их мы оторвали. Красивые кружевные рюши составили компанию кринолину.
– А ведь я бы могла их продать, – воскликнула Аэле, которая ничуть не была удручена тем, что выглядела как оборванка. – Продать и купить еды сиротам. Как делала Синяя Далия!
Я пропустила мимо ушей упоминание имени из сказки из моего прошлого. Скажи я, что мне довелось найти дом Далии и ее амулет, пришлось бы объяснять, где сейчас эта побрякушка.
Слэйто последним проиграл бой с душной жарой. Он вышел из палатки и стянул камзол, под которым были белая рубашка и расшитый зеленой и золотой нитью лимонного цвета жилет, и снял сапоги. Чулок он, к счастью, не носил. Мужчины в чулках вызывали у меня лишь жалость.
– Мы выглядим как банда нищих бродяг, – печально заключила я, оглядев с ног до головы своих спутников и себя.
– Нам не хватает медведя и бубна, – без улыбки заметил Слэйто. Он, кажется, больше не намеревался откровенничать и вернулся в обычное для себя расположение духа, произнося глупости с выражением абсолютной серьезности на лице.
Аэле указала на шевелящиеся кусты, из которых торчали только уши:
– Может, медведя и не хватает, зато у нас есть лис! Ой, прости… – Засмеявшись, она подхватила юбку и подвязала ее повыше. – Я совсем не учла, что у нас есть Лис и лис.
Кусты с мясистыми листьями оказались молодыми побегами речной ивы. Чем ближе мы подходили к Заячьей пади, месту, где предположительно обитали злые русалки, тем выше становились эти деревья. Я была уверена, что они растут только возле воды, но ручей остался далеко позади, а источником влаги был только туман. Тем не менее, ивы настырно лезли на дорогу, свешивая свои ветви перед лицом путников.
Когда одна из них мазанула по моей щеке влажной листвой, я чертыхнулась и, обнажив меч, срезала добрый десяток ветвей.
– Ты чего? – удивился Слэйто.
Аэле с Пушком отставали от нас на пару десятков шагов, гоняясь за стрекозами.
– После Тополиса я нервничаю, когда меня окружают одинаковые деревья. Можешь посмеяться, если тебе охота.
– Даже не собираюсь. И если уж мы затронули эту тему… – Слэйто явно что-то тревожило. Он пальцем чуть распустил узел своего шейного платка. – Я не просто так рассказал тебе историю из моего детства. После того случая я стараюсь избегать водоемов глубже, чем по колено. Не знаю, что за приключение ждет нас на этом озере, но если я провалюсь в воду, то вполне могу начать вести себя странно.
– Стрелять огненными шарами направо и налево? – ехидно поинтересовалась я.
– Нет, паниковать и скорее вредить, чем приносить пользу.
Нас обогнала Аэле. Как мне показалось, она взглянула на меня с осуждением. Так или иначе, я подумала, что было нечестно вести эти разговоры со Слэйто у нее за спиной. Из этой пары я гораздо сильнее желала заслужить доверие хрупкой принцессы, нежели мага. Но если она думает, что я пытаюсь окрутить ее жениха, – ничего у меня не выйдет.
– Аэле мне рассказала, что в ларце в белой башне хранится ее страсть, – как можно спокойнее сказала я Слэйто, даже не поворачивая к нему головы.
Девушка с лисом теперь принялись играть в догонялки.
Я не видела, хмурится ли маг, но его слова прозвучали чуть ли ни с издевкой:
– Так можно сказать разве что в метафорическом смысле. Килиаз в белой башне вовсе не фиал для чувств. Чем больше пытаешься распутать этот клубок, Лис, тем сильнее ты запутываешься в его нитях…
Он резко остановился и замолчал, указав рукой на Аэле. Та стояла с круглыми от страха глазами, приложив указательный палец к губам. На языке жестов всех народов Королевства это значило одно и то же: молчите. Мы медленно приблизились к девушке, у чьих ног недовольно пофыркивал лис. Движением глаз Аэле дала понять нам, чтобы мы посмотрели ей за спину.
Речные ивы чуть расступались, освобождая проход к небольшому озеру с водой приятного глазу зеленоватого оттенка. Сначала я не поняла, на что указывала наша спутница, а потом заметила двух большущих рыб, которые лежали на песчаном берегу. Это были зеленчаки. Подобных рыб я однажды ловила с маленькой селянкой на реке в Раздолье Флавис, возле вишневых садов. Плоть этой крупноголовой, ярко-радужной окраски рыбы шла в пищу, а разноцветная чешуя – на украшения сельским модницам.
В отличие от речных сородичей, озерные зеленчаки были раза в полтора крупнее, а их чешуя на свету отливала малахитом. Неужели Аэле напугал вид этих рыбин, выбросившихся непонятно почему на берег? Совсем не похоже на нашу маленькую вояку, которая сражалась с крикунами Поглощающего. Значит, дело в другом.
Тем временем на берегу началось какое-то шевеление. Сперва показалось, будто из песка вылезли два краба, вот только они были бесцветными, словно ожившая паутина. Я никак не могла издалека разглядеть строения их тел: создания казались текучими, принимая разные формы. Но у этих призраков однозначно были глаза и рот… Довольно зубастый рот.
Духи, или Войя их пойми кто, поползли к зеленчакам, и то существо, которое первым оказалось рядом с рыбиной, начало затекать ей в рот. Рыбы не способны кричать, но уверена, что если бы они умели, то мы услышали бы громкий, пронзительный вопль. Зеленчака выгнуло дугой, он начал колотить хвостом о берег, разбрасывая мокрый песок в стороны. Рыбу словно охватил припадок, который мгновенно прекратился, как только дух полностью скрылся у нее во рту. Второй дух между тем затек в рот другому зеленчаку.
Мне казалось, что все закончилось. Рыбы лежали без движения. Я уж собиралась сказать что-нибудь по поводу увиденного, но холодная ладонь Слэйто закрыла мне рот. Глаза уже повернувшейся к озерцу Аэле округлились от ужаса. Она сама закрыла себе рот ладошками, боясь проронить хоть звук.
На берегу начался второй акт ужасной пьесы. Зеленчаков больше не выгибало дугой, однако рыбины начали хватать воздух ртом и пучить глаза. При этом создавалось впечатление, что их кожа стала мала для них, и они пытаются выбраться из нее. Раздался отвратительный треск, и на наших глазах рыбы начали расти. Тела их несоразмерно вытягивались то с одной, то с другой стороны. Под кожей с чешуей обнажалась сизая, пронизанная многочисленными прожилками плоть.
Передние плавники ближнего к нам зеленчака начали видоизменяться. По ним словно рябь прошла, и я поймала себя на том, что видела нечто подобное, но не могла вспомнить где и когда. Накрытые рябью, словно водой, плавники вытянулись и превратились сначала в две сизые культи, а затем в две чудовищные конечности с тремя когтистыми пальцами на конце.
Кажется, превращение подходило к концу. Мы поспешили оглядеться, желая убедиться, тщательно ли деревья скрывают нас от двух чудовищ на берегу. Ветви не создавали сплошную завесу, и мы были почти как на ладони. Однако монстры не обращали на нас внимания, они издавали пронзительные крики. Теперь две рыбы обрели голос…
Правда, называть существ на берегу рыбами было бы уже неправильно. Раздутое тело каждого зеленчака превратилось в массивный хвост, не менее полутора метров в длину и метра в обхвате. Оба нещадно колотили по песку. А между головой и хвостом теперь «вырос» сизоватый мужской торс. В нем как будто что-то было неправильно. Он отличался от человеческого не так уж сильно, но это явственно бросалось в глаза. Как будто кожаный чулок был натянут на отличный от людского костяной остов.
Руки чудовища скребли по песку, и глубина оставляемых когтями борозд не оставляла сомнений, что они могли бы пропороть не только любую плоть, но и броню.
Но самой пугающей частью тела тварей была голова. Обе сохранили прежнюю форму, и, возможно, в этом и заключался весь ужас: рыбья голова, торчащая из человеческого туловища, и свет разума в смотрящих в разные стороны блеклых рыбьих глазах. Рыбьи пасти, не такие вытянутые, как были у зеленчаков, и отдаленно напоминающие человеческий рот, постоянно открывались и закрывались, и при этом обнажались расположенные в несколько рядов острые, как иглы, зубы. Монстры словно пытались укусить воздух.
Теперь я поняла, откуда мне была знакома это «рябь». Я вспомнила пещеру, заполненную голубиным воркованием, перья, падающие сверху, и человека-голубя с меняющимся лицом. Не совсем птицу и совсем не мужчину. Чудовище в процессе мутации… Сейчас мы наблюдали зарождение монстра: самое начало процесса, когда обычное природное создание становилась иной сущностью.
Это не была магия – вокруг бывших зеленчаков не искрилось ни темноты, ни света. Как и в случае с древними-мы, это был какой-то невероятно архаичный ритуал.
Твари между тем поползли к воде, оглашая округу своими ужасными криками. Звук напоминал скрип плохо смазанных дверных петель, только усиленный в сотню раз. Возможно, тварям, как и зеленчакам, не нравилась суша. Как только вода оказалась в метре, чудовища напрягли тело и прыгнули, словно дельфины, которых я видела в Лароссе. Почти беззвучно вошли в воду, на ее поверхности не осталось даже кругов. Вода озерца сомкнулась над ними, и оно вновь стало тихим и бездвижным, словно ничего страшного пару минут назад на берегу не происходило. Даже следы когтей и хвостов на песке казались просто частью пейзажа.