Ну а поскольку арийцы притащились к окраинам Москвы, имея на вооружении массу самой разно-образной интернациональной ерунды, включая захваченную в 1940-м в Дюнкерке английскую технику, работы нам прибавилось.
Но тем не менее времени на писанину у меня было навалом (хотя если бы засекли что я чего-то такое пишу в дневник – могли вздрючить вплоть до трибунала, на войне такие эпистолярные упражнения не приветствуются), такого потом со мной не было.
Кстати, что характерно, ни на особистов, ни на энкавэдэшников я за все это время даже близко не наткнулся ни разу, а это, согласитесь, рушит многие стереотипы, прочно вбитые в промытые мозги жителей нашего времени. Нет, то есть в тогдашней жизни и НКВД, и Особые отделы, и политработники, разумеется, присутствовали, но все время (как это порой бывает в глупых сериалах, где в кадре постоянно показывают либо синие фуражки «сталинских палачей», либо грязь, чавкающую под ногами солдат) они перед глазами отнюдь не болтались, появляясь только по мере надобности. Все-таки тогда государственные люди не страдали херней, а занимались делом, что полностью подтверждают воспоминания ветеранов, включая моего деда и его братьев, рассказы которых я слушал в детстве.
Кстати, особых проверок и допросов мне тоже никто не устраивал – я был просто зачислен в штат спецгруппы капитана Никитина и получил новые документы уже со своей, натуральной, фотографией.
А новое дело нам нашлось под новый, 1942 год.
Фронтовая тетрадь старшины ПотеряхинаЗапись 3. Экстремальный заплыв на холодном юге
29 декабря 1941 года. У побережья где-то между Феодосией и Керчью. Крымский фронт. Крым. СССР.
Это не горит. И не тонет.
Черное море оно хорошо летом, когда тебя на него занесло купаться, загорать и жрать эскимо. А зимой оно ледяное и не зелено-голубое, а свинцово-серое. И плавать по нему в это время года, да еще и при приличном волнении, – увольте. Особенно когда стоишь в числе еще десятка сильно перетрухавших хомо сапиенсов на хлипкой палубе непонятной трофейной хреновины, где неумело закреплены тяжелый танк «КВ-1» и грузовик-полуторка, а впереди видно только корму закопченного буксира, который отчаянно тянет вас на длинном конце от самого Новороссийска, и далекую серо-коричневую полоску крымского берега со вспышками взрывов и огоньками пожаров на горизонте. А чуть позади второй буксир столь же героически тянет сквозь волны вторую трофейную хреновину с еще одним КВ.
И при этом молишься про себя всем богам, каких только можешь вспомнить, лишь о том, чтобы не лопнул буксирный конец и гады-немцы не начали бить по нашей процессии с самолетов или дальнобойной артиллерией. Ведь в этом случае болтающийся в нашем «охранении» утлые катера типа «МО-4», которые валяло на волнах как пробки, все равно не помогли бы – мы бы загнулись от переохлаждения раньше, чем нас успели выловить…
Но, впрочем, об этом расскажу по порядку. Попали мы в эту хрень исключительно по воле случая.
Пока я осваивался с местной жизнью, спецотдел Автобронетанкового управления, к которому меня приписали, продолжал активно изучать, обмеривать, взвешивать и подробно описывать на бумаге доставленные с «белоснежных полей под Москвой» разно-образные трофеи. Так прошел весь ноябрь и первая неделя декабря.
Ну а потом в Генштабе РККА додумались до десанта в Крым. Я не буду особо много высказываться на тему, хорош или нет был сам этот замысел. Сам маршал Г. Жуков в своей единственной мемуарной книге признавал, что все наши наступательные операции начала 1942 г. строились исключительно на ложном предположении отдельных руководящих товарищей о том, что Гитлер уже практически разбит, и если его достаточно сильно ткнуть – он если не упадет, то уж точно побежит аж до самых границ Фатерлянда. Увы, наши стратеги в очередной раз лоханулись, и арийцы вместо этого устроили нам в том году впечатляющий мат в три хода, резво переместившись от Ростова и Харькова до самой Волги и предгорий Кавказа.
То же самое и с этим десантом в Крыму – если бы данную операцию не проводили через одно традиционное для нашей страны, место, все, наверное, могло бы кончиться и не столь печально, но – увы.
Ведь планы-то были поистине наполеоновские – освобождение всего Крыма и деблокада Севастополя, а получилось с точностью до наоборот. Положили кучу людей и потеряли уйму техники, но при этом и Керчь с Феодосией не удержали, и Севастополь потеряли. Причем просто потому, что у флота элементарно не было достаточно транспортов для одновременного снабжения и Крымского фронта, и Севастополя. Высадились в Керчи и сразу же перестали подвозить должное количество боекомплекта в Севастополь, а потом, когда наших выбили с Керченского полуострова, оказалось, что изменить хоть что-то уже невозможно, и Севастополь неизбежно загнулся как раз от отсутствия подвоза самых ходовых боеприпасов (и прежде всего – снарядов для зениток). Однако это сейчас мы все такие умные и знаем все это, а тогда наши генералы и адмиралы лишь мечтали о кренделях небесных (в том виде, как это у нас любили описывать до войны – пятилетку в четыре года, победа за месяц, да малой кровью, да на чужой территории) и, планируя крупную десантную операцию, товарищи стратеги начали срочно искать способы доставки танков как главного компонента наступательной войны на вражеский берег.
Чего бы там в очередной раз ни писал гражданин Резун в своих книжках, к высадке морских десантов наш флот в 1941 году был не готов ни морально, ни физически. Ведь все знают, что во всех прочих странах того времени (Англия, Франция, США либо Япония) морпех – это специально обученный элитный пехотинец, который умеет плавать, не страдает клаустрофобией в замкнутых объемах тесных корабельных кубриков и не блюет при приступах морской болезни.
А у нас в те же самые времена морской пехотинец – это всего-навсего спешенный из-за аховой ситуации на сухопутном фронте матрос (как правило, из числа тех, без кого на приличном корабле вполне можно обойтись – какой-нибудь рулевой или там боцманская команда, которая швартовы с пирса ловит), который и стрелять-то толком не был обучен, и от того, закусив ленточки до хруста, ходит в полный рост в штыковые атаки. Разницу чувствуете? Вот то-то и оно.
Ну а с доставкой морем танков и прочего тяжелого вооружения у нас тогда была еще большая задница.
Нормальных высадочных средств у Черноморского флота (равно как и у всего остального нашего РККФ) не было. Линкоры и прочие крейсера у нас до войны все-таки начинали строить, а вот постройку каких-нибудь элементарных танкодесантных барж даже и не планировали, да и готовых зарубежных образцов перед глазами не было. Тем более что всякие немецкие сообщения о подготовке ими десантных средств для высадки в Англии в Кремле упорно полагали лабудой и дезинформацией.
Все, что имел тогда Черноморский флот – это целых три десантные баржи типа «Болиндер» по 255 тонн каждая, построенные аж в 1916 г., ржавые и за прошедшие четверть века окончательно переставшие быть самоходными. При этом в начале 1943 г. с них все-таки попытались высадить в Южной Озерейке батальон «Стюартов» с заведомо предсказуемым, провальным результатом.
А весь опыт перевозки танков на ЧФ включал тогда разве что доставку пары батальонов «Т-26» в тот же осажденный Севастополь. Но это была никакая не десантная операция – танки просто привезли на транспортах в порт и сгрузили на пирс краном.
Соответственно, и в этот раз морские волки не придумали ничего лучше и оригинальнее. Предложили тупо заходить на боевом или транспортном корабле в порт, там швартоваться где-нибудь, а потом выгружать танки и прочую технику на пирс краном, корабельным или портальным.
До моряков, похоже, не очень доходило, что для этого для начала этот самый пирс в порту, да и сам порт неплохо бы захватить. А делать это должны были высаженные с катеров и шлюпок бойцы первой волны десанта с одним легким стрелковым. А как потом разгружать тяжелую технику под огнем – тоже вопрос на засыпку.
И потом, если легкие танки еще были вполне удобны для перевозки на обычных транспортных судах, то как следовало поступать с «Т-34» и «КВ», которые были и тяжелые, и более габаритные? Ведь «Т-34» весил под тридцать тонн, а «КВ» – все сорок с лишним.
Короче говоря, морское командование предсказуемо «пошло в народ», обратившись за толковыми советами в Автобронетанковое управление.
Пришла соответствующая бумажка и нашему полковнику Заманухину. Но у него весь «морской опыт» сводился к тому, как он в 1937 году плыл в республиканскую Испанию на транспорте «Санто-Томе» и там, то ли в Аликанте, то ли в Картахене, руководил разгрузкой привезенных из Союза «Т-26». А весь дальнейший опыт, и его, и капитана Никитина, – Халхин-Гол, Освободительный поход против Польши, Финская, от моря и морских перевозок был далек так же, как какие-нибудь верблюды в Кара-Кумах.
Нет, конечно, «умников» в ГАБТУ нашлось немало. Разные отделы напредлагали много чего «рационализаторского», вплоть до перевозки «КВ» по одному на тральщиках типа «Фугас». Выкладываешь на палубе тральщика грузовую площадку из шпал, грузишь танк и везешь. Этот способ моряки потом пробовали, хотя он был долгий, муторный и проблемы высадки техники на необорудованное побережье ни в какой мере не решавший.
Ну а прочие предложения были и вовсе так себе, чистой воды ненаучная фантастика. Не потащишь же танки через Керченский пролив на плотах из бочкотары в сезон зимних штормов, как предлагал один воен-инженер по фамилии Пинсекевич.
А потом из недавно освобожденного от немцев Ростова в ГАБТУ приехал еще один умник – некий капитан Гречихо. Он там искал трофейную технику, но ничего принципиально нового, разумеется, не нашел. А вот в тамошнем порту Гречихо наткнулся на нечто непонятное – таким образом, чисто случайно, на столе у нашего Заманухина оказались фотоснимки странных плавсредств, сделанные в этом самом Ростове, а точнее сказать – в Азове, чуть ближе к Таганрогскому заливу.