Мгновением позже стало слышно, как по дороге к ним подходит танк. Пехотинцы на земле отступили от стены, а люди со двора забежали внутрь, когда танк въехал на подъездную дорогу к дому повстанцев. Когда боевики убегали, Мемо бросил гранату, но танк выстрелил и его сбило на землю. Через несколько минут всем приказали очистить район, так как приближались истребители. Самолеты сбросили пять бомб — одну на дом с повстанцами и по одной на каждый из четырех окружающих его зданий — морские пехотинцы не хотели, чтобы кто-то сбежал.
Потом, при осмотре дома, в котором сидели боевики, из-под обломков было извлечено восемнадцать тел. Шесть из них лежали у основания лестницы. Этот опыт заставил Мемо больше ценить жизнь. Из его ноги вытащили восемнадцать осколков, из правой руки — шесть, и еще четыре извлекли из лица. Кроме того, из-за падения на него остатков лестницы и потолка, у него оказался стрессовый перелом правого бедра, а также сотрясение мозга третьей степени. В передней бронепанеле на его груди были найдены три пули, которые вызвали перелом грудины. Но самым страшным для него оказалось то, что он не смог выполнять свою работу на протяжении трех недель.
10. Плохая связь
Имя: сержант Лонгория
Должность: командир команды снайперов-разведчиков
Район операции: г. Рамади, провинция Аль-Анбар, операция «Свобода Ираку-2», февраль — сентябрь 2004 г.
Затемненные окна бетонных зданий в Рамади летом 2004 года остались незамеченными для не обращавших на них внимания иракцев. На улицах внизу мирные жители занимались повседневными делами, а боевики и повстанцы осторожно передвигались по городу, зная, что снайперы морской пехоты, жаждущие возможности убить, наносят удары из таких вот логовищ. Из одного из таких зданий в городе, в 1500 метрах от передовой оперативной базы под названием «Застава», вела наблюдение снайперская команда из восьми человек. Их задача заключалась в том, чтобы не дать повстанцам заложить СВУ на дороге, проходящей перед ними.
Сидевший внутри сержант Лонгория, командир команды, задал довольно частый и озадачивающий вопрос:
— Что там с рацией?
— Она не работает весь день, — ответил капрал Финч, его радист. Они использовали старую увесистую радиостанцию AN/PRC-119B, которая была тяжелее новой версии 119F и менее надежна. Финчу она не нравилась, но на тот момент она оказалась для них единственной доступной.
— Н-нам н-нужно, чтобы она за-заработала, — Лонгория заикался, сидя рядом со своим лучшим другом и командиром второй команды, сержантом Лопесом. Лопес был родом из Калифорнии, а Лонгория — из Техаса, но у них было много общего, помимо того, что они больше походили на уличных бандитов, чем на морских пехотинцев, с бритыми головами и татуировками. Они познакомились семь лет назад, в лагере для новобранцев в учебном пехотном батальоне, и с тех пор служили в одном взводе. Местом их службы был 2-й батальон 4-го полка морской пехоты, и после четырех лет службы в пехоте они решили попробовать пройти «индок» на курсы снайперов. При первой попытке они оба недооценили задачу и провалились, что означало, что им придется ждать еще два года. Когда им выпал второй шанс, то оба успешно сдали экзамен. В отличии от Лонгории, который не был в этом так уверен, для Лопеса этот процесс стал немного приятнее, потому что он хотел стать снайпером еще будучи молодым морским пехотинцем. Когда он разговаривал с рекрутером о поступлении в Корпус морской пехоты, то просто сказал, что хочет «бегать по лесу и стрелять из винтовок», но после нескольких лет службы в пехоте Лонгория оценил независимость и ответственность снайперов батальона и их способность действовать в составе команд из двух и четырех человек. Именно тогда он понял, что хочет стать их частью.
Попав во взвод, Лонгория прошел подготовку в качестве «свинки». Поначалу было тяжело, потому что он привык быть главным, а большинство «кабанов» были равны ему по званию. К тому же он был сержантом, а вынужден был подчиняться младшим морпехам, которые гоняли его, однако вскоре понял, что опыт работы снайпером важнее звания. Как и большинство пехотинцев, он с самого начала научился не расстраиваться из-за мелочей и добросовестно служил в качестве «свинки», пока не пришло его время стать лидером.
В комнате располагалась команда Лонгории. Его заместителем был капрал Корона из Северной Калифорнии. Бывший охранник тюрьмы Сан-Квентин, Корона был самым возрастным, низкорослым и суровым военнослужащим команды. Капрал Финч, радист, был для Лонгории самым лучшим морским пехотинцем. Он ценил его подходи к делу и то, что капрал не жаловался, когда нужно было что-то сделать. Капрал Стоттс был очень умным морпехом, и в команде выполнял задачи головного дозорного. Лонгория был рад, что тот оказался всесторонне развитым солдатом. Обе снайперские команды были объединены одной целью — охотой на повстанцев. Но в уничтожении боевиков не было ничего нового: они находились в стране уже шесть месяцев, и теперь это было обычным делом.
Снаружи, по дороге ездили самые разные машины, но бóльшую их часть составляли такси оранжево-белого цвета. Как и большинство снайперов в Ираке, Лонгория и его команда играли с противником в опасную игру в кошки-мышки. Снайперы обычно выступали в роли охотников, но повстанцы знали, что те соблюдают строгие правила ведения боя. Прежде чем открывать огонь, меткие стрелки должны были подтвердить действия противника и сообщить о них. В результате боевики часто оказывались в выигрыше. Они могли маскировать свои действия, и наносить удары, когда хотели, тогда как жаждущие действий морпехи скучали и расслаблялись в ожидании. Но снайперы — мастера в искусстве терпения, и двумя месяцами ранее Лонгория воспользовался невероятной маскировкой, чтобы уничтожить повстанцев, устанавливающих самодельные взрывные устройства.
Был апрель месяц, и снайперам поставили задачу наблюдать за установкой СВУ. Дорога, обозначенная как «Безымянная», отходящая от основной трассы под названием «маршрут “Мичиган”», также служила кратчайшим путем для колонн снабжения, проезжающих через город в надежде избежать интенсивного движения и засад. Но по мере того как колонны все чаще пользовались этой дорогой, участились и нападения, и вскоре Лонгория и его команда были назначены наблюдателями за этим районом.
«Безымянная» дорога соединялась с маршрутом «Мичиган» в четверти мили к западу от их базы. Из-за такого короткого расстояния команда вела патрулирование окрестностей пешим порядком. Участок дороги, за которым они наблюдали, находился на открытом пространстве, и количество позиций, на которых можно было расположиться, было ограничено. Одно из часто используемых зданий называлось «с/х центр», что означает «сельскохозяйственный центр». Во время выполнения первого задания, когда они проходили через здание на крышу, Лонгория заметил там пыльные книги, разбросанные в помещениях. Казалось, что это место больше похоже на старую библиотеку.
К этому времени у снайперов уже сложился определенный порядок действий, когда они находили позицию. Один человек оставался у лестницы для охранения с тыла, а остальные вели наблюдение. Из с/х центра они могли наблюдать на 360 градусов вокруг себя и просматривать участок дороги длиной более 200 метров. Вдоль «Безымянной» дороги тянулось футбольное поле, возле которого одна вещь казалась совершенно неуместной — огромный кустарник размером десять на десять футов, растущий на краю поля всего в нескольких дюймах от дороги.
Спустя три недели снайперам так и не удалось обнаружить повстанцев. Но колонны все еще подрывались на СВУ, а из-за ограниченного выбора мест для укрытия морпехи подозревали, что кто-то заранее узнает об их позициях.
В ночь на 15-е мая Лонгория решил сменить тактику. Когда они перебрались на крышу с/х центра, он решил найти другое место для наблюдения. Дождавшись кромешной тьмы, они скрытно пробирались по окрестностям, пересекая заброшенные дома и поля, пока не наткнулись на огромный одинокий куст рядом с дорогой.
«Слишком очевидно», — подумал Лонгория, приближаясь к нему.
Все, чему его учили, говорило против того, чтобы в нем укрываться. Снайперы никогда не занимали наиболее заметных и очевидных позиций и не устраивались на них, не имея путей отхода.
«Но если все будут думать, что это слишком очевидно, то все будут считать, что тут никого нет», — заключил он.
На следующий день, вернувшись на базу, Лонгория объяснил свой замысел команде. Вместе с новым товарищем по команде, сержантом Эндито, снайпером из Нью-Мексико и вдобавок коренным американцем, они наденут костюмы «гилли» и залягут у куста. Остальные их товарищи по команде будут находиться на крыше с/х центра и прикрывать их, если что-то произойдет. Никто не должен был упоминать об этой операции ни слова, потому что Лонгория знал, что вышестоящее командование ее не одобрит.
Сослуживцы смотрели на сержанта как на сумасшедшего. Мысль о том, чтобы использовать костюм «гилли» в городе, была нелепой. Кроме того, куст находился на открытой местности, и если кто-то их заметит, то достаточно будет одной гранаты, чтобы их уничтожить. Но Лонгория знал, что если они будут невидимы для посторонних глаз, то у них будут все шансы поймать плохих парней.
Следующей ночью команда отправилась на задание. Они добрались до с/х центра в полночь. В 02:00 Эндито и Лонгория облачились в костюмы «гилли» и отправились к кустарнику, оставив каски и бронежилеты на крыше. Лонгория использовал винтовку M40A3 с комбинированным (день/ночь) прицелом AN/PVS-10. Эндито шел впереди, так как у него была M-16.
Заползая в кустарник, они не ожидали увидеть колючки. Но шипы длиной в два дюйма вонзались в их руки и ноги, пока они пробирались под мелкими ветками. Несмотря на боль, Лонгорию больше забавлял его напарник. Эндито был расстроен тем, что ему пришлось в городе одевать костюм «гилли», лежать на самом видном месте, а теперь еще разбираться с колючками. Лонгория мог позволить себе постебаться над ним, потому что Эндито был его хорошим другом. Их вместе приняли в снайперский взвод, и теперь они были двумя старшими морпехами. Сержант уважал Эндито; он был хорошим стрелком и закончил снайперскую школу «лучшим стрелком» своего выпуска. Хотя официально снайперскую школу Лонгория не закончил, он трижды посещал курсы и был одним из самых опытных военнослужащих во взводе. А благодаря своим знаниям он был назначен командиром команды, включая нескольких «кабанов».