[45], и сержант Коутс, в то время пехотинец, оба участвовали в боевых действиях в Сомали. Среди них были и сотрудники правоохранительных органов, как например, сержант Хэнкок, старший «кабан» взвода, который участвовал в перестрелках в качестве офицера полиции в своем родном городе. Опытный сержант Эллисон, служивший в Афганистане, и сержант Ростро, еще один старший «кабан» взвода, в обычной жизни были офицерами патруля техасской дорожной полиции. Мой старый напарник, выпускник Куантико, был помощником шерифа, а сержант Литтл, также окончивший курсы в Куантико, являлся полицейским в Вашингтоне.
Мы с капралом Стокли составляли снайперскую команду с позывным «Тень-2». Во взводе недавно произошла перестановка, и мой бывший напарник перешел в другую команду снайперов. Для меня это не было проблемой, потому что Стокли мне нравился. За последние семь месяцев мы провели вместе достаточно времени и хорошо узнали друг друга. Хотя Стокли был таким же агрессивным, как и мой прежний напарник, который всегда хотел убивать первым и задавать вопросы последним, я понимал его менталитет и успокаивал себя тем, что именно такого морпеха ты хочешь видеть рядом с собой в бою. Я знал, что он более чем готов сражаться не на жизнь, а на смерть, если дело дойдет до этого.
Наше снайперское отделение обитало в старых казармах иракской армии, получивших название передовая оперативная база (ПОБ) «Хит», и расположенных всего в трех милях от самого города. Мы со Стокли не могли дождаться окончания крайнего боевого задания, потому что после его завершения нам предстояло покинуть нашу передовую оперативную базу и перебраться на авиабазу Аль-Асад. Как и многие другие подобные базы, наша постоянно подвергалась обстрелам, причем настолько, что не проходило и недели без минометного или гранатометного обстрела. Для нас не было ничего необычного в том, чтобы просыпаться от взрывов, а одному удачливому морскому пехотинцу повезло оказаться в нужнике во дворе, когда в нескольких метрах от него упала минометная мина, пробившая будку вместо него. С другой стороны, Аль-Асад редко подвергался нападениям, поскольку находился далеко от любого населенного пункта.
Упаковать вещи для этой задачи было относительно просто, поскольку мы взяли почти все, что у нас было. Из оружия я взял винтовку M40A3 с насадкой ночного видения Simrad, а также винтовку M-16 и 9-мм пистолет. Стокли нес винтовку M-16 с подствольником M203 и так же прихватил 9-мм пистолет. На пару с ним мы взяли радиостанции, оптику, сигнальные ракеты, мины «Клеймор», гранаты и много патронов.
Когда мы готовились покинуть базу, к нам подошел морпех из взвода, которому мы были приданы, и спросил, не нужна ли нам винтовка SASR. Обычно в легкой моторизованной разведроте у разведчиков есть хотя бы одна такая крупнокалиберная «пятидесятка». Поначалу брать ее не хотелось, потому что это лишний вес, но поскольку мы ехали на бронетехнике, а не шли пешком, мы согласились ее прихватить. Когда молодой морпех, отвечавший за это оружие, неохотно его отдал, мы со Стокли ухмыльнулись друг другу. При этом парень не преминул рассказать нам на своем жаргоне, как пользоваться таким оружием, — причем на глазах у военнослужащих из его взвода. Я задался вопросом, знает ли морпех, что снайперы регулярно пользуются этим оружием, и понял, что нет, когда спросил его, стрелял ли он когда-нибудь из него, и не услышал ответа на свой вопрос.
Мы со Стокли поднялись на борт машины вместе с шестью другими морскими пехотинцами. Меня пугало то, что ехать будет тесновато, особенно со снайперской винтовкой между ног, но я не решался ее положить, так как из-за езды по неровностям прицел мог сбиться. К тому же в темном десантном отделении машины другие морпехи с легкостью использовали бы винтовку в качестве подставки для ног. Для нас со Стокли не существовало светских бесед, потому что двигатель бронемашины LAV заглушал все остальные шумы. К счастью для меня, за долгие годы я специально приучил себя засыпать в любом месте и в любых условиях, и это было лучше, чем мучить себя мыслями о доме и своей девушке. Я и так уже столько всего сделал, и это не стóило таких страданий. В дремотные мгновения перед тем, как погрузиться в спокойствие, склонив голову к груди, я вспоминал, как несколько месяцев назад ехал в другой бронемашине.
Наша команда уже собиралась на задание, когда подразделение, с которым мы ехали, получило сообщение, что трое людей на белой машине похитили двух человек, работавших на авиабазе Аль-Асад. Машина ехала через близлежащий город, и нашему патрулю было приказано перехватить ее. Моя команда оказалась просто по пути, и как только мы въехали в небольшой городок вдоль главной дороги, то услышали с моей стороны машины, чуть позади меня, громкий стук.
— Кто-то стучит в заднюю дверь? — спросил мой напарник.
Затем по рации я услышал, как командир машины крикнул, что нас только что поразило самодельное взрывное устройство. Когда я рассказал о случившемся всем остальным, наступила пауза, а затем все радостно закричали, как будто что-то выиграли. Но в каком-то смысле так оно и было: никто не пострадал, а машина осталась почти неповрежденной. Все понимали, что если бы мы были в «Хаммере», в котором обычно ездили, ситуация была бы намного хуже.
Вернувшись на дорогу, мы поняли, что путь до позиции блокирования будет долгим. Нам предстояло проехать на север до плотины Хадита, переправиться через Евфрат, а затем выдвинуться на юг до города Хит. Я надеялся, что мы остановимся на плотине, чтобы получить горячую пищу и встретиться с другими командами, потому что наш взвод был разделен, и половина снайперов отправилась на север к плотине, чтобы прикрыть бóльший район.
Когда наша колонна остановилась где-то в пустыне, мы вышли из машин, чтобы поесть и отдохнуть. В одном из направлений виднелись два здания, а в другом раскинулся только песок и редкая растительность. Стокли подошел ко мне и попросил кое-что глянуть — прицел, установленный на винтовке SASR, был ужасен, в нем не было фокуса, и мы не смогли бы попасть из этого оружия даже в верблюда на расстоянии 100 ярдов. На настройку у нас ушло всего несколько минут, и нам нужно было выстрелить из винтовки, чтобы проверить прицел, но нам пришлось покинуть этот район, не успев ничего сделать.
Наконец, после тряски в кузовах машин, мы остановились. Было уже за полночь, водителям и стрелкам нужно было отдохнуть перед въездом в город на следующий день. Поскольку мы со Стокли спали с перерывами последние десять часов, я вызвался помочь нашей команде с охранением.
Сидя высоко в башенке в 02:00, было трудно не заметить над головой неземную красоту. В такой пустынной и бесплодной местности звезды были потрясающими. Миллионы звезд освещали ночное небо, и они казались такими близкими, словно их можно было достать рукой. Еще до восхода Солнца мы загрузились в машины и направились к восточной окраине Хита.
Наши шумные машины выделялись среди иракских автомобилей и грузовиков, привлекая взгляды местных жителей, когда мы грохотали по их поселениям. Выдвигаясь к заранее запланированным позициям, мы въехали в пальмовую рощу, и тяжелые машины погрузились в мягкую почву, которая превратилась в грязь. Наконец, наша бронемашина застряла, и я залез в башенку, чтобы понаблюдать сверху за происходящим. Все остальные морские пехотинцы уже вышли из своих машин, и когда я уселся, чтобы посмотреть, некоторые бойцы уже тянули стволы мертвых пальм и бросали их под колеса, чтобы выбраться, но безрезультатно. Наконец, через некоторое время, нас вытащила другая бронемашина LAV.
Светившее над головой яркое Солнце идеально сочеталось с ярко голубым утренним небом. После езды в темноте моим глазам потребовалась минута, чтобы привыкнуть к ярким цветам, когда колонна остановилась. Припарковавшись в пальмовой роще, машины образовали периметр охранения, а мы со Стокли выгрузили свои рюкзаки и винтовки в центре нашего расположения. Бойцы взвода по очереди обеспечивали охранение, пока остальные отдыхали и принимали пищу. Когда прием пищи был окончен, на разведку местности было выслано отделение. Мы вдвоем присоединились к ним, став в замыкании патруля, и начали пробираться через пальмовые рощи, петляя по разным тропам, и в конце концов вышли на асфальтированную дорогу. Когда патруль проходил мимо домов, любопытные иракцы стекались, чтобы посмотреть на небольшую группу американцев. Мужчины казались разгневанными, а женщины выглядывали из окон и дверей, но тот факт, что они вышли на улицу, был хорошим знаком — небольшое количество местных жителей на улицах в дневное время могло быть разведывательным признаком того, что собирается произойти что-то плохое.
Во время патрулирования мы обошли реку Евфрат на несколько сотен метров, проходя мимо домов и лачуг. Неприметно я запоминал все потенциальные места, где можно было бы укрыться, и нашел одно здание, которое идеально подходило для этой цели. Это был трехэтажный дом, построенный почти на берегу реки, который находился в хорошем месте, потому что ничто не препятствовало наблюдению через реку в сторону города. Кроме того, соседи не могли видеть крышу, потому что дом был окружен пальмами, которые хорошо его скрывали.
У машин я обсудил с командиром взвода план действий нашей снайперской команды, после чего мы приступили к его реализации. Ему и его людям было поручено обеспечить безопасность правого фланга, обращенного к городу, и они планировали расположиться поблизости, а мы поднялись на крышу. Остальная часть роты занимала позицию к югу от нас, а иракские национальные гвардейцы вместе с несколькими морскими пехотинцами расположились на постоянной основе на мосту. Командир взвода также поставил задачу одной огневой группе из четырех человек сопровождать Стокли и меня для обеспечения безопасности. Они значительно облегчили нашу работу.
Когда мы вшестером подошли к дому с восточной стороны, то поняли, что, возможно, придется преодолевать большую белую ржавую металлическую стену, окружавшую участок. Однако, к нашему удивлению, входные ворота оказались открыты. Мы постучали в парадную дверь, но никто не ответил. Постучав еще раз, но не получив опять ответа, мы выбили дверь и сразу же начали обыскивать помещения внутри. Во время зачистки помещений мой адреналин всегда зашкаливал, и, войдя в парадную дверь, я держал палец на спусковом крючке. Сразу же почувствовался запах хаджи, распространяющийся по всему дому.