Охотник среди теней — страница 47 из 49

«Легкая добыча», — подумал я, когда моя прицельная сетка наложилась на его лопатки. Через несколько секунд после того, как я четко нажал на курок, отдача утихла, и было видно, как пуля попала мужчине в ягодицу. Я понял, что она попала именно в эту область тела, потому что его таз резко дернулся вперед, и он сделал еще один шаг, прежде чем споткнуться и скрыться в переулке. Через несколько секунд рядом с человеком остановилась белая машина, показав только капот и лобовое стекло. Сразу стало понятно, что мне нужно вывести из строя двигатель. Я уже зарядил еще один патрон, прицелился в верхнюю часть капота и выстрелил, но к тому времени, когда я снова смог сфокусироваться на этом месте, машина уже исчезла. Все произошедшее длилось менее минуты.

— Черт, — выругался я. Мне хотелось увидеть, как он погиб. Я знал, что выстрел уйдет немного ниже, потому что мужчина удалялся от меня, но не ожидал, что он окажется настолько ниже. Я посмотрел на Стокли, — он тоже был зол.

— Что с тобой? — спросил я.

Он был в ярости от того, что не смог выстрелить. Вместо того, чтобы наблюдать за мной, он бросил бинокль и взялся за «пятидесятку», чтобы выстрелить. Но винтовка SASR была обращена в сторону города, и когда он наконец навел тяжелый ствол на место, где находились люди, времени у него оказалось достаточно только для того, чтобы увидеть, как человек, в которого я выстрелил, был поражен и исчез из виду.

Все еще зациклившись на том, что выстрел ушел ниже, я снова проверил свои баллистические данные, — они были рассчитаны на дистанцию 350 ярдов. Я спросил Стокли, какое расстояние до переулка.

— Четыреста ярдов, — ответил он. Не поверив ему, я измерил дистанцию до переулка, — точно, 400 ярдов. Просто перед выстрелом я думал о расстоянии до другого переулка, расположенного южнее поля, который находился на удалении 350 ярдов. Мое сердце замерло. Выстрел был низким, потому что я ввел неправильные данные! Я был разочарован тем, что упустил легкую добычу из-за простой ошибки.

Я связался по рации с ротой и доложил обстановку. Вскоре в том же переулке собрались дети, которые начали нас дразнить. Они знали, в каком месте мы находимся, некоторые из них снимали сандалии и махали ими в нашу сторону, давая понять, что мы для них ничто. Другие делали вид, что в их руках находятся пистолеты, и «стреляли» в нашу сторону. Я наблюдал за всем этим через прицел своей винтовки, и сравнивал этих детей с детьми из американских районов. Совершенно два разных мира.

Через несколько часов на мосту раздалась очередь из пулемета. По радиостанции мы получили информацию, что непосредственно перед тем, как по позиции роты был нанесен удар из миномета, за ней вела наблюдение женщина с биноклем. Когда она спряталась за стеной, по ней открыли огонь из пулемета. Теперь любой, кто наблюдал за нами, являлся законной целью.

На протяжении дня взвод обеспечивал охранение на третьем этаже, а морские пехотинцы также работали с вооружением на бронемашинах. Все, кто не был на дежурстве, находились в доме. Там было электричество, водопровод, душевые и плита; в семи комнатах было легко найти место для сна. По иракским меркам это был хороший дом, но он не был похож на здание, который наша команда из четырех человек нашла месяц назад в Хадите во время выборов. В том доме было четыре этажа, каменные и мраморные полы, элегантные картины и мебель, золотые столовые приборы и более 1000 одеял. Мы даже нашли хромированный дробовик и АК-47.

Через несколько часов, когда я смотрел внизу телевизор, с крыши раздался выстрел. Я бросился наверх, чтобы посмотреть, что произошло. Стокли и его наблюдатель засекли двух мужчин, несущих спортивную сумку, из которой торчали стволы винтовок. Они были одеты во все черное и шли в тот же переулок, в который я стрелял ранее. У моего напарника было всего несколько секунд, чтобы выстрелить, прежде чем они добежали до переулка. Иракцы двигались быстро, и Стокли немедленно навел оружие на человека впереди и выстрелил, но пуля попала в стену позади них. Двое людей бросились в переулок прежде, чем он успел выстрелить еще раз. Теперь морпех был еще более разгневан. Он знал, что не должен был стрелять, но соблазн был слишком велик.

Вместе с напарником я обсудил возможность смены огневой позиции, потому что мы дважды стреляли из этого места, и в обычных условиях из этого района нужно было бы уже уходить. Но поскольку нас прикрывала металлическая стенка, мы остались на месте.

Ночью Стокли и я вместе с другими морскими пехотинцами обеспечивали охранение. Мы переместились в угол участка, откуда могли наблюдать за рекой и подходами к дому, и мне понравилось это время, потому что все в основном разговаривали о доме и о том, что будем делать, когда вернемся в цивилизацию.

На третий день, когда Стокли снова дежурил, в него один раз выстрелили. Пуля попала в стенку за ним, но довольно высоко и ближе к третьему этажу. На верхней крыше ходили другие морские пехотинцы, и выстрел, похоже, был предназначен для них. Стокли сфокусировался на месте, откуда стреляли. Угол попадания позволил нам предположить, что выстрел был произведен из руин к северу от моста. Мой напарник также слышал глухой звук выстрела из винтовки противника; казалось, звук тоже шел из того же направления. В течение следующих нескольких часов мы вместе с ним внимательно наблюдали за тем местом, и я надеялся на классическую схватку снайпер против снайпера. Все здания в руинах казались слившимися воедино, а из-за множества укрытий и мертвых зон снайпер мог сойти с ума, гадая, где может засесть противник. Практически, в эти районы никто не заходил — разве что собаки, хотя иногда там бродило пару человек, исчезавшие потом в развалинах.

Вскоре после этого в нескольких сотнях метров от нас упала еще одна минометная мина, но не нанесла никакого ущерба.

Позже в тот же день я дежурил с Бобом, еще одним сержантом, командиром отделения и командиром экипажа бронемашины. День был прекрасный, похожий на весенний день в Южной Калифорнии. Во второй половине дня мы сосредоточились на наблюдении за руинами. Нигде больше не было заметно никакой активности, поэтому мы надеялись, что человек, который стрелял по нашей позиции, вновь совершит эту ошибку. Городские улицы были пустынны, вероятно, потому что морские пехотинцы занимали позиции к северу от города, и планировали продвигаться через город, как только закончат с пальмовыми рощами. По дорогам ездило мало машин, а людей на улицах было еще меньше.

Я осматривал руины через прицел снайперской винтовки, когда заметил человека, вылезающего из ямы в земле. Когда он встал, в его руках находился какой-то предмет. Наведя на него прицел, я разглядел его футболку и черные брюки. В его руках был бинокль. Он находился в уединенном месте, окруженном тремя стенами, похожем на квадрат, за исключением того, что стена, которая должна была быть обращена к нам, отсутствовала. Сначала мужчина присел, как будто пытаясь остаться незамеченным, но затем встал, повернувшись лицом к юго-востоку. С нашего места я мог бы сказать, что он наблюдал за морскими пехотинцами на мосту. Боб лежал за зрительной трубой, и я сказал ему посмотреть на то, что я видел, чтобы убедиться, что это был бинокль. Пока он искал, я извлек дальномер и направил лазер на стену за иракцем. Расстояние составило 505 ярдов. После этого я установил прицел и прицелился. Выполняя эти действия, я спросил Боба, действительно ли иракский солдат держит в руках бинокль, и он подтвердил, что да. В ответ я сказал ему, что собираюсь стрелять, но сначала мне нужно было определить направление ветра. Я попытался найти что-нибудь вокруг человека, что могло бы дать мне представление о том, какой ветер дует в том месте, где он находится, но ничего не нашел. На том месте, где мы находились, ветер практически на нас не влиял, но на западном берегу справа налево дул слабый ветерок. Я предположил, что в руинах, где находился человек, ветер будет немного сильнее и настроил прицел так, чтобы пуля ушла чуть правее.

Я прицелился в ребра мужчины, который стоял лицом к мосту, и медленно сделал глубокий вдох, закрыв глаза. Когда я выдохнул и открыл глаза, человек сдвинулся с места, шагнув ближе к стене, по которой я измерял дальность. Теперь он стоял к нам спиной, и мы с Бобом наблюдали, как он начал мочиться. На мгновение я задумался, не было ли то, что я собирался сделать, неправильным — стрелять в человека, пока он отливает, казалось неправильным, но я знал, что он поступил бы так же со мной, если бы у него была такая возможность. Я навел прицел на верхнюю часть его спины и был готов выстрелить в голову, но опомнился. Мне хотелось попасть с первого раза, а выстрел в голову с расстояния 505 ярдов был делом нелегким, особенно если не знаешь, как дует ветер. Винтовка была стабильна, и я инстинктивно произнес:

— На цели! — но ответа не получил. Вспомнив, что Боб наблюдал за целью, я снова вдохнул, выдохнул и нажал на спуск. После того как винтовка выпустила пулю в сторону человека и замерла, у меня было время увидеть последствия выстрела, и я был шокирован, увидев, что пуля ударилась о стену в футе справа от головы мужчины.

Мне не нужно было накручивать барабанчик поправок вправо, но мне пришлось быстро забыть об этом, потому что человек начал двигаться. После попадания пули он инстинктивно пригнулся, повернулся и огляделся, и я видел, что иракец испугался. Через мгновение он прыгнул, чтобы схватиться за верхнюю часть стены, на которую только что помочился. Я уже зарядил еще один патрон и готовился выстрелить снова.

— Выстрел ушел высоко вправо! — сообщил Боб.

Я прицелился ниже и левее спины мужчины, пока он взбирался на стену, и это заставило меня нацелиться на саму стену. Как только он подтянулся, я замер и выстрелил еще раз. Винтовка застыла на месте в тот момент, когда мужчина исчез со стены, исчезнув из поля зрения.

— Ты видел попадание? — спросил я Боба.

— Не могу точно сказать, — ответил он.

Я знал, что поправки были идеальны, и спуск я не дергал; я должен был попасть в него. Но правда была в том, что я не мог ничего подтвердить, и поэтому с нерешительностью сообщил в роту о том, что произошло, сказав, что выстрелы, похоже, являлись промахами. Я знал, что все, у кого есть радиостанции, услышат в сети о нашей ситуации, и мне было стыдно. То, что я, как снайпер, должен был сообщить о промахе, моему самолюбию не помогало.