— Ага, — говорит Трей. — Если можно. Извините.
— Все в порядке, — говорит Нилон. — Лучше поздно, чем никогда, а? Беседа завершена в пять-тринадцать вечера. — Щелкает кнопкой на диктофоне, выключает его, поднимает брови, глядя на Лену. — Помираю курить хочу — не смей брать с меня пример, девонька, мерзкая это привычка. Миссус Дунн, не желаете ли свежим воздухом подышать?
— Чего б нет, — отвечает Лена, улавливая намек. Бросает взгляд на Трей, пока встает со стула, — удостовериться, что малая готова остаться одна, но Трей на нее не смотрит.
Участок Гарды — маленькое здание-коробок, покрашенное в опрятный белый и воткнутое в веселенький ряд разноцветных, как макаруны, домиков. Стайка малолеток втаскивает самокаты вверх по дороге на пригорок и с воплями скатывается вниз; несколько мамашек в саду приглядывают за ними, хохочут над чем-то, утирают младенцам носы и одергивают малышню, чтоб не ели грязь, — все это одновременно.
Нилон подает пачку Лене и ухмыляется, когда та качает головой.
— Я прикинул, — говорит он, — что если курите, вы б не хотели, чтоб девонька видела. Подумал, свежий воздух — вариант безопасней.
— Я б и не пыталась это от нее скрыть, — говорит Лена. — Она мало что упускает.
— Это я понял уж точно. — Нилон откидывает голову чуть назад, чтоб всмотреться в Лену, — она повыше его. — Хелена Дунн, — произносит он. — Ну-ка, ну-ка: Норин Дугган — ваша сестра, а Кел Хупер — ваш парень. Все верно я понял?
— Все так, — говорит Лена. Опирается о стену, чтоб сравняться с Нилоном по росту. — Свезло им, грешным.
— Вы гляньте, — говорит Нилон, довольный собой. — Я постепенно врубаюсь в это место. Заходил к вам пару дней назад, поболтать хотел, но вас дома не оказалось.
— Работала, наверно.
— Скорее всего. — Нилон выбирает сигарету и уравновешивает ее между пальцами, осмысляя сказанное, по-видимому. — Парень ваш, Хупер, — произносит он, — присутствовал, когда Тереза выложила мне исходную историю. Он сказал, что на нее можно полагаться. — Вскидывает бровь: это вопрос.
— Можно, да, — говорит Лена. — Или раньше всегда было можно. Но она сама не своя чуток эти последние недели. Отец домой вернулся — ее это сбило с панталыку. Она его всегда обожала.
— Девчонки и их отцы, — снисходительно говорит Нилон. — Классно. Одна из моих еще довольно мелкая, думает, что солнышко у меня из задницы светит. Радуюсь этому, пока дают; второй тринадцать, господи помоги, и я что ни скажи, все такая чушь, что ей хоть помирай. Тереза на отца зла не держит за то, что он слинял?
Лена ненадолго задумывается.
— Не то чтоб я замечала. Он вернулся, так она на седьмом небе. И боится, что опять отвалит.
Нилон кивает.
— Кто ж ее упрекнет. А отвалит?
Лена бросает взгляд за спину, чтоб удостовериться, что Трей не вышла на улицу, и понижает голос:
— Я б сказала, да.
— Бедная девонька, — говорит Нилон. — Нелегко ей было — во всем признаться. Молодец вы, что уговорили. Ценю. — Улыбается Лене. — Скажу начистоту, я приятно удивлен. В таких местах, как ваши тут, откровенно говоря, люди ради таких, как я, из кожи вон не лезут.
— У меня жених — легавый, — ставит Лена ему на вид. — Или был им. Я чуть по-другому на все смотрю, чем большинство в моем кругу.
— Оно да, все верно, — признаёт Нилон. — Как вы ее убедили?
Это слабое звено в их легенде, и Лене хватает ума не делать вид, будто его нет. Не спеша обдумывает. После спектакля, который Трей там устроила, никаким чертом Лена ее не подведет.
— Знаете, — произносит она, — уговаривать пришлось меньше, чем я прикидывала. Она наполовину сама была готова, надо было только чуток поддержать. Вы тут всю округу на уши поставили — вряд ли я вам про то должна сообщать, уж всяко. — Бросает на Нилона взгляд отчасти ехидный, отчасти восхищенный. Нилон склоняет голову в картинной скромности. — Трей должна была б предвидеть такое, — продолжает Лена, — однако ж нет. Накрутила себя, думала, вы не тех возьмете и она окажется виновата. Поначалу хотела не рассказывать ту часть, которая про отца, но я ей сказала, что толку не будет: вы поймете, что должна быть причина, зачем она ту первую историю выдумала, и не отстанете, пока она сама не расколется. Это она поняла. Но вообще, думаю, она просто не могла врать дальше. Как я и сказала, не то чтоб врушка она. Ее это напрягает.
— Есть такие люди, — соглашается Нилон. Крутит в пальцах сигарету — все еще не зажженную. Лена, как и предполагалось, понимает намек: они сюда не воздухом дышать вышли, хоть свежим, хоть каким. — Что вы про ее папашу думаете?
Лена пожимает плечами и шумно выдыхает.
— Джонни есть Джонни. Чуток идиёт, но что от него вреда много, я б не сказала. Хотя поди знай.
— Тоже верно, — говорит Нилон. Наблюдает за детьми на самокатах. Один упал и ревет, мамашка проверяет, не течет ли кровь, обнимает ребенка и отправляет играть дальше. — Скажите-ка вот что. Вечером накануне гибели Рашборо Джонни заходил к вам на добрые полчаса. Что происходило?
Лена было вдыхает, но молчит.
— Ай ну-ка, — ехидно говорит Нилон, грозя ей пальцем. — Я ж вам только что рассказывал — у меня самого дочери. Я знаю, когда кто-то прикидывает, сказать правду или нет.
У Лены вырывается стыдливый смешок. Нилон смеется с ней вместе.
— Я Джонни знаю всю свою жизнь, — поясняет она. — И мне нравится Трей.
— Есусе, женщина, не собираюсь я уводить человека в кандалах, если вы что-нибудь не то скажете. Все ж не как в телике. Я просто пытаюсь выяснить, что тут произошло. Если Джонни не сообщил вам, что собирается разбить Рашборо башку, вы его под тюрьму не подведете. Сообщил?
Лена опять смеется.
— Канешно, нет.
— Ну и вот. Переживать не о чем. Так что же, намекнете, пока у меня голова не расплавилась?
Лена вздыхает.
— Джонни пришел денег занять, — говорит она. — Сказал, что задолжал.
— Сказал ли кому?
Лена полсекунды выжидает, а затем качает головой. Нилон клонит свою набок.
— Но?..
— Но сказал что-то типа: «Дружок-то наш вон как далеко за мной шел, теперь уж не отступится». Ну я и прикинула…
— Вы прикинули Рашборо.
— Ну да.
— И вы, может, правы были, — говорит Нилон. — Вы Джонни дали сколько-то?
— Нет, конечно, — отвечает Лена с горячностью. — Я их не увижу никогда. Этот козлина должен мне пятерку с тех пор, как нам по семнадцать было и я ему проходку в дискотеку оплатила.
— И как он к этому отнесся? Расстроился? Разозлился? Угрожал вам?
— Джонни? Иисусе, нет. Выдал что-то слезное на тему былых времен, а как понял, что оно впустую, так бросил это дело и пошел своей дорогой.
— Куда?
Лена пожимает плечами.
— Я к тому времени уже дверь захлопнула.
— Немудрено, — с усмешкой говорит Нилон. — Вот еще что, сделайте одолжение, а? Не хочу держать девоньку без ужина дольше необходимого, но вы б могли завтра заехать ко мне и дать это все на бумаге?
Лена вспоминает, что о Нилоне говорил Март Лавин — как у следака этого все звучит так, будто оно необязательно.
— Запросто, — отвечает она.
— Великолепно, — говорит Нилон, суя неприкуренную сигарету обратно в пачку. Поднимает голову, и Лена успевает заметить, что лицо у него разгоряченное и одержимое, как от похоти, словно угар торжества в мужчине к женщине, которая, он уверен, ему доступна. — И не волнуйтесь, — добавляет он успокаивающе, — ни при Джонни, ни при ком еще я про это заикаться не стану. Усложнять другим жизнь мне ни к чему.
— А, ну классно, — говорит Лена, оделяя его широкой улыбкой облегчения. — Спасибо громадное. — Одна мамаша качает младенца на коленках и глядит на них через дорогу. Придвигается к остальным что-то сказать, и все они поворачиваются и смотрят, как Нилон с Леной возвращаются в участок.
Захлопывается дверца машины, а Нилон, стоя на крыльце участка, вскидывает ладонь — и сразу же увядает благопристойная рьяность Трей. Она исчезает в безмолвии столь плотном, что Лена чувствует, как оно громоздится вокруг Трей, словно сугроб.
Чтобы предложить сейчас утешение или слова мудрости, Лене потребовалась бы несусветная наглость. Она же оставляет это молчание неприкосновенным, пока не выезжают из города на главную дорогу. Затем Лена говорит:
— Ты молодец.
Трей кивает.
— Он мне поверил, — произносит она.
— Поверил, ага.
Лена ожидает, что Трей спросит, что произойдет дальше, но та не спрашивает. А спрашивает такое:
— Что Келу собираешься сказать?
— Ничего не собираюсь, — отвечает Лена. — Прикидываю, ты сама должна ему всю историю выложить, но решать тебе.
— Он взбесится.
— Может быть. А может, и нет.
Трей не откликается. Прижимается лбом к стеклу и смотрит, как скользит мимо пейзаж. На дороге оживленно: работающие в других местах катятся с работы домой. Поодаль, никак не затронутый этим бурным ритмом, скот неторопливо выискивает себе зелень среди желтеющих полей.
Лена говорит:
— Где тебя высадить?
У Трей перехватывает дыхание, словно она забыла о Лене.
— У дома, — отвечает она. — Спасибо.
— И то верно, — говорит Лена, включая поворотник. Выбирает кружной путь, петляющие дороги на дальнем склоне и через перевал, чтоб поменьше народу из Арднакелти их увидело. Все сегодняшнее станет общим знанием довольно скоро. Трей получит хотя бы малую передышку, чтоб привыкнуть к тому, чтó сделала, прежде чем до этого доберется вся округа.
Трей вновь вперяется в окно. Лена время от времени поглядывает на нее, замечает, как Трей методично ощупывает взглядом горный склон, словно ищет то, чего, как сама знает, ей не найти.
20
Кел моет посуду после ужина, и тут стучат в дверь. На пороге Март, на пальце у него звякают ключи от машины.
— Седлай призовую лошадку, Миляга Джим, — говорит он. — Дело есть.
Кел ему:
— Какое такое дело?
— Джонни Редди злоупотребил гостеприимством, — говорит Март. — Собаку не бери.