Через слуховое окно дома был отчетливо виден двор среднего размера дома ниже по улице – крашенного известью, под большой и высокой зеленой крышей. Сарай, сад и бело-красную «Волгу» с распахнутыми дверцами частью закрывал соседский сад, но часть крыши машины над забором и одну открытую дверцу было видно хорошо.
– Докладывайте, что у вас? – присев рядом, неизвестный, которого наблюдатель назвал капитаном, взял журнал наблюдений и стал читать его, с интересом слушая наблюдателя.
– Объект с семьей прибыл вчера в двадцать часов пять минут, после чего на территории участка, принадлежащего объекту, был проведен банкет по этому поводу, длившийся до двадцати трех часов шестнадцати минут. По словам наблюдателя-три, объект неплохо станцевал гопака, да и вообще очень лихо отплясывал…
– По документам из личного дела, он неоднократно посещал школу танцев, – негромко прокомментировал это капитан. – Продолжайте.
– Сегодня утром объект, приняв несколько раз холодный душ – явно прогоняя остатки вчерашнего праздника, – провел легкую тренировку и пробежал небольшой кросс по соседним улицам, на глазок так километра четыре…
– Обычно у него утренняя норма десять километров, так что видно, что он вчера хорошо погулял, – снова прокомментировал капитан и кивком велел продолжать.
– После пробежки он сделал несколько «солнышек» на турнике, раз пятьдесят подтянулся, после чего еще раз принял душ и, переодевшись, отправился в местное управление, где пробыл сорок минут. В тот момент его вели я и наблюдатель-шесть на машине.
– Выяснили, что он там делал?
– Да. Узнавал, кто вел разыскные мероприятия по некой Марине Агеевой. Выяснив, что ему было нужно, он прямо оттуда поехал к местной психиатрической больнице.
– Агеева была там? – насторожился капитан.
– Да, она попала туда после попытки суицида два дня назад. Вены себе зубами грызла.
– Продолжайте.
– Объект хотел было проникнуть на территорию больницы, однако как раз в это время Агееву вывели прогуляться. Я сопровождал объект, поэтому лично видел Агееву. Судя по виду, ее чем-то обкололи. Частая потеря ориентации, отсутствующий взгляд, перевязанные бинтами кисти рук.
– Что-то странно, что ее в таком виде и состоянии выпустили погулять.
– Да у них там что-то травили, вони на пол-улицы было, всех больных в сад выгнали.
– Ясно. Что делал объект, заметив Агееву?
– Стоял у ограды и долго исподлобья наблюдал за девушкой, потом достал из кармана перочинный нож. Я уже хотел скомандовать на захват, чтобы не допустить жертв, однако тот стал кончиком лезвия чистить под ногтями, бросая такие многообещающие взгляды в сторону Агеевой, что за ее жизнь теперь не дам и копейки. Через полчаса, убрав нож обратно в карман, объект вернулся в машину и поехал за город. Нам пришлось отстать, чтобы он нас не засек, движение на дороге было слабое. Едва не упустили, хорошо, что у него машина приметная. Оказалось, в десяти километрах от города у него было свое место для купания, закрытая и довольно красивая бухта. Мы лежали на камнях и потели под солнцем, пока объект купался, после этого он вернулся в машину и как раз к обеду вернулся домой.
– Что было дальше?
– После обеда объект встретил с пляжа дочек, те полдня купались под присмотром сестер объекта с другими детьми. Потом немного повозился с ними, изображая любящего отца… может, и не изображая. В данный момент объект занимается машиной, открыты все двери и снята обшивка с двери водителя. Что именно он там делает, с моей точки наблюдения плохо видно, надо уточнить у наблюдателя-один.
– Хорошо, после сдачи поста я буду ждать его у нас на квартире, доложитесь все.
– Есть.
Лежавший мужчина вернулся к наблюдению, а капитан спустился с чердака дома, который они снимали, и, переодевшись, подхватил полотенце и направился к морю…
(На следующий день)
– …что значит – умерла? – тихо спросил капитан, обведя бешеным взглядом своих подчиненных. Трое продолжали наблюдать за объектом, остальные трое сейчас стояли перед капитаном. – Это точно не работа объекта?!
– За ночь он не покидал дом, – уверенно ответил один из мужчин. – Я только что прибыл из психиатрической больницы, где содержалась Агеева, и выяснил, что та повесилась на решетках в своей палате, используя простыню. Обнаружили ее, к сожалению, поздно. По всем следам сама, никто не помогал. Там все еще работают милиционеры, но без особого интереса. Просто отрабатывают версии. Видно же, что суицид, да и не в первый раз притом. По горячим следам выяснилась халатность младшего медперсонала, именно из-за него и произошла трагедия. Сейчас идет разработка именно этой версии.
– Почему работает опергруппа?
– У нее родственник в Москве в больших начальниках, прислал своих людей забрать ее, но они буквально на несколько часов не успели, вот и подняли волну.
– Ясно. Укажите все это в рапортах. С объекта глаз не спускать.
Оставив подчиненных корпеть и марать бумагу, капитан поднялся на чердак и подошел к наблюдателю.
– Есть что?
– Так точно, товарищ капитан. В данный момент объект продолжает возиться с машиной. А так все по распорядку. Утром тренировка, отработка ударов на боксерском мешке, что висит в саду, потом пробежка, душ, возня с машиной, купание в море и снова возня с машиной. Отдыхает как по графику и по плану. Вон, через десять минут у них ужин, значит, через пять минут объект закончит с машиной и начнет убирать инструменты, – усмехнувшись, наблюдатель добавил: – В первый раз он их не убрал, потом по всему двору искал, собирал. Детей маленьких полно, растащили как игрушки.
– Хорошо, продолжайте наблюдать, – приказал капитан и спустился вниз, проследить, как идет написание рапортов.
Дом этот сдавался без хозяев. Те жили на другом конце города, что было удобно и не мешало вести наблюдение без лишних свидетелей. Правда, хозяева изрядно с них содрали за съем дома в курортное время, потом придется отписываться за трату подотчетных денег. Вспомнив, что объект собирается тут пробыть до начала сентября, капитан только вздохнул. Денег могло и не хватить, а чтобы не выдать себя, пришлось платить. База была чересчур удобная, и терять ее не хотелось.
Нажав на кнопку, я с удовлетворением смотрел, как, зажужжав электромоторчиком, стекло начало подниматься. Нажал на кнопку посильнее – оно пошло вниз. После третьего нажатия (до конца) стекло замерло в нижней позиции. Я встал и, отряхнув голые ноги от прилипшей гальки, с удовольствием потянулся, разгибая затекшую спину и шею.
– Закончил? – спросила проходившая мимо тетя Роза, неся бидон со свежим молоком. Она ходила куда-то на соседнюю улицу, где брала его. Так-то за продовольствием гоняли молодняк, тех же моих сестер или Ольгу с Антоном, они были где-то одного возраста, однако за молоком тетя Роза ходила всегда сама. Прабабка Серафима подозревала, что больше к владельцу коз, чем… А, ну да ладно, дело житейское.
– Нет, тут до окончания работы недели две, но хоть технику сборки-разборки отработал и точно знаю, как собирать. Руку набил, проще говоря, – со стоном потянувшись, ответил я. Открытая водительская дверь со снятой обшивкой напоминала жертву Франкенштейна. Везде торчат провода, висящий пульт управления с шестью кнопками и золотистый бок электоромотора.
На самом деле ничего сложного тут не было: заказал у токаря шесть роликов с креплениями (правда, потом все равно напильником доводить пришлось) и после проводки стал экспериментировать, пока стеклоподъемник не заработал. Проблема была в том, что на том креплении, что было, моторчик слишком выступал, и обшивка не закрывалась, да и жужжал он слишком громко, надо что-то с шумоизоляцией делать, но это завтра, на сегодня хватит. Вечер уже.
В кабине раздавалось жужжание, подхватив под мышки Максим, которая сидела за рулем и крутя туда-сюда делала вид, что она куда-то едет, я поставил дочку на гальку и, шлепнув по попе, отправил в сторону сада.
– Принеси мне попить, – велел я.
Остальных дочек не было видно. Видимо, где-то в доме, или на веранде – оттуда слышались какая-то возня и писк. Прабабка Серафима в саду покачивалась в кресле-качалке, бабушка Елизавета Марковна накрывала на стол в саду – вечер, ужинать пора. Дедушки не было видно, видимо, у соседа еще зависает, медовуху пчеловода дегустируют. Он туда еще в обед ушел – похмеляться. Народу было не так много, все фактически находились на пляже. Это только мои пришли час назад. Нет, им не надоело, просто есть захотели. Молодые растущие организмы.
Я закончил убирать инструмент в багажник (детей много, мигом инструменты ноги сделают, ищи их потом на местах игр, опыт уже есть), как прибежала дочурка с кружкой в руках. Прежде чем протянуть ее мне, она сперва сама попила, видимо, пока бегала, сама пить захотела, потом уже мне протянула. Допив (внутри оказался ядреный квас), я вернул ей кружку, велев отнести обратно.
Захлопнув все двери машины, я направился в дом, чтобы помочь носить тарелки с едой, а то тетя Роза и бабушка не справлялись, хоть и припрягли к этому делу Тому и Ольгу, тринадцатилетнюю рыжую оторву, дочку дяди Тимура из-под Киева, троюродного брата деда. Дальние, но родственники.
Помочь мне не дали, не мужское, мол, дело, поэтому я вернулся в сад, где за столом уже сидел веселенький и несколько пьяно улыбающийся дед, который невпопад кивал на негромкую ругань бабушки.
Присев за стол, я взял с тарелки отрезанный ломоть хлеба и, макнув его в розочку с хреновиной, спросил у деда, жуя хлеб:
– Как там дед Митроха? Все еще ищет секрет лучшей медовухи?
– Мы шесть сортов попробовали, – сфокусировав на мне взгляд, ответил дед. – Попробовали бы больше, но… Вкусовые рецепторы отключились.
В это время передо мной поставили тарелку харчо. Взяв из вазочки ложку, я опробовал на вкус. Нормально.