Передом мной стоял гориллоподобный мужик лет тридцати пяти – сорока, под два метра ростом, со сросшимися бровями, в легкой летней одежде. В руках он держал обрывки рубашки, которая уже стала сползать с моих плеч.
Горилла явно была удивлена.
– Извини, я тебя принял за своего сына.
– Я тебе сейчас твое извини в глотку забью, – с трудом сдерживаясь от злости (меня аж трясло, вот на ком выпущу зло, спущу пар), прорычал я и, подпрыгнув, нанес удар ногой в подбородок громилы.
Закрыться тот не успел, голова дернулась, запрокинулась, изо рта брызнули капли крови на потолок, и обломок зуба, дав пару рикошетов, упал на пол. Секунду постояв, громила закатил глаза и с грохотом упал на спину.
Сбросив обрывки рубашки, я задел рукоятку пистолета, который у меня был заткнут за пояс. Достав его, убрал в карман брюк. Пээм вполне поместился. Схватив громилу за рубаху, я приподнял его и прислонил к колонне. Пока я замахивался, оставшийся без поддержки громила в последнее мгновение шлепнулся обратно на пол, а я, не успев сдержать удар, снес покрытие колонны. Обломки плитки брызнули в разные стороны.
– Вот урод, – потряс я рукой. Она у меня хоть и тренированная, кирпичи ломаю без проблем, но удар был неожиданным. Я-то рассчитывал на мягкую дробящуюся под кулаком кость. – Н-на!
Пройдясь ногами по почкам громилы, я отошел в сторону и стряхнул с левой руки остатки рукава, после чего осмотрелся. У громилы уже суетились те, кто слышал мой разговор, и бросали на меня сердито-испуганные взгляды.
В это время в помещение зашел очередной посетитель, пропустив внутрь одну из моих дочурок.
– Папа? – завертелась та.
– Что, солнышко? – ласково спросил я.
Заметив меня, та радостно взвизгнула, подбежала и повисла на моих штанах, стягивая их и тараторя при этом:
– Папа, мороженое. Купи-и-и!
– Так вы только час назад по две порции съели, ничего у вас не слипнется? – поднял я дочурку на руки.
– Нет, – категорично ответила та.
– И я отвечу: нет. Вечером пойдем в цирк, тогда посмотрим, а слишком часто мороженое есть нельзя. Горлышко заболит, купаться не сможете, – втолковывал я дочурке.
– Ну-у-у, – захныкала та.
– Я сказал нет, и точка.
Женя сразу успокоилась, она уже знала: если нет, значит – нет. Вместо этого она завертела головой, разглядывая смотревших на нас посетителей.
– Я милицию вызвала, – пискнула из-за стойки телефонистка.
– Ага, правильно, – кивнул я и, спустив дочку на пол, велел ей позвать Тому или Лиду и выпустил на улицу. Дверь, да с мощной пружиной, была не по силам трехлетней крохе. Через минуту Лида принесла мне из машины запасную рубаху.
Менты прибыли буквально через две минуты. Тут пешком полминуты, не торопились. Я за это время успел позвонить в управление, воспользовавшись служебным телефоном на телеграфе, и коротко обрисовать ситуацию, не забыв описать пограничника Сережу. Телефон мне предоставили без проблем.
Как только в помещение прошли двое сотрудников милиции, один сержант, другой старшина, сразу же начался шум. Множество свидетелей, тыкая в меня пальцами, утверждали, что я избил неизвестного особо жестоким способом фактически ни за что. Про внезапное нападение со спины они уже не помнили. То, что я спрятал пистолет, похоже, так никто и не заметил, удостоверение и документы из нагрудного кармана я тоже успел убрать в один из карманов брюк.
К моему удивлению, сотрудники милиции не стали особо разбираться. То есть не представившись, просто попытались меня заломать и надеть наручники. А-а-ахренеть.
Локтем ударив в переносицу старшине, я ногой оттолкнул второго и двумя ударами снес его на пол, после чего спокойно достал из кармана пистолет и, пощелкав курком, тихо спросил:
– Вы на кого тут руки подняли, крысы?!.. Лежать, приказа встать не было! – снова снес я старшину на пол. – Совсем охренели?! Вы какого хрена этих выродков слушаете?! Устав забыли?! Он для кого писан?! Напомнить?!.
Наличие оружия у меня в руках остановило некоторых сознательных граждан от безумной попытки.
Когда я почти закончил строить дежурную группу местного ОВД, в телеграф спокойно зашли двое неприметных парней.
– Что тут происходит? – спокойно спросил старший. Пистолет у меня в руках он виртуозно «не замечал», как и валявшихся на полу милиционеров. Поморщился только слегка, и все.
– Отойдем, – кивком указал я в сторону кабинок, убирая оружие в карман.
– Лейтенант, займитесь, – велел старший группы и последовал за мной. Когда нас скрыла стойка, он протянул мне руку и спросил: – Что ты тут устроил, Игорь?
– Ситуация наибреднейшая, Антон. Значит, слушай…
Негромко, так, чтобы нас не подслушали, я выдал свою версию ситуации. И про то, как меня завел пограничник-подсыл Сергей, и как произошло нападение громилы. От объема информации Антон только поднимал брови.
– Значит, думаешь, против тебя работают? – задумчиво спросил Антон. – Проверим, санаторий для пограничников тут один, найдем этого Сергея, если, конечно, он правду сказал. Ты, давай, сейчас езжай в управление, а мы тут подчистим все за тобой. Лады?
– Громилу к себе заберите, кажется, я не смог достучаться до его почек через подкожный жир. А у вас в оружейке я отличные резиновые дубинки видел. Доделать дело надо.
– Топай, шутник.
Забрав дочек и сестер, я на десять минут заехал на базар. Пробежавшись и не торгуясь закупив все, что было нужно, закинул домой покупки вместе с пассажирами и поехал в управление. Я хоть и в так называемом запасе, но никто с меня ответственности не снимал, вот и придется отписываться. Ох, и помучили меня! Однако допросы пограничника Сережи, свидетелей и громилы-отпускника, который, кстати, оказался майором милиции из Ленинграда, подтвердили все. Мне вынесли строгий выговор с занесением, но больше никаких мер я не дождался. То, что я под крылышком председателя КГБ, было правдой. Только следователь из управления попросил больше себя так не вести, хоть и посетовал, что у меня тогда не было другого выхода. Ситуация так сложилась.
– Пап, мы поедем купаться? – заглянула в салон через открытую дверь Саша, сзади нее стояли две сестренки-погодки тех же лет, тоже из моих родственников.
– Конечно. Пообедаем и поедем, – ответил я, аккуратно постукивая согнутым пальцем по заглушке, чтобы она встала на место и закрыла дыру, где ранее была рукоятка ручного стеклоподъемника.
С момента того события на телеграфе прошло еще пятнадцать дней отдыха и редких поездок в управление. Сотрудникам милиции я принес официальные извинения – но тут я действительно виноват; и чуть еще раз не начистил рожу громиле. Как, думаете, его фамилия? Соколов. Он оказался родным братом отца. Младшим. И сын его действительно на меня сильно походил, особенно сзади. А тот старик-пердун оказался отцом родителя. Сидевшая рядом с ним женщина – матерью, остальные родственники. Нет, фронтовиков я уважаю, но вот к отцу родителя – это не относится ни в коей мере, хоть он и заработал как-то звездочку Героя. С таким характером, наверное, заградотрядом командовал. Удод.
Я чуть позже осторожно поинтересовался у отца этим аспектом, оказалось – награда заслуженная. Он был генерал-лейтенантом, командиром танкового корпуса. Войну подполковником начал, три раза в окружение попадал. Тут я мысленно извинился перед фронтовиком, но все равно общаться с ним не собирался.
В общем, старики отца пытались поговорить со мной, но не смогли. Я категорически отказался с ними общаться, но обещание, данное отцу, выполнил. Съездил за Толиком (только вчера обратно в часть его увез), встретил родителей на перроне вокзала и сделал по максимуму так, чтобы им было хорошо. О родителях отца мы тактично больше не вспоминали.
К этому времени я закончил с машиной. Вот, заканчиваю красоту наводить. Все четыре стеклоподъемника работали как надо, ролики не заедало, моторчики работали без сбоев. Пульт, что был закреплен на водительской двери, имел шесть кнопок, одна вроде как лишняя, однако я и ей нашел применение, в результате чего усовершенствование машины затянулось на неделю. Одним словом, я сделал центральный замок.
У отца родителя, как оказалось, был свой дом в Сочи, только на другом конце города. Я раньше об этом не знал. Честно. Вот там и проходило празднование юбилея. Я не пошел, естественно.
Так и отдыхали. Родственники приезжали-уезжали, а мы отдыхали и отдыхали. Несмотря на то что я провожу в воде по три-четыре часа в день, от воды меня еще не тошнит, мне нравится. Но главное не это, главное, что вчера, когда увозил брата, я купил билет. Пора заняться тем, что планировал уже больше года. В этом году четверо, в следующем столько же, так, глядишь, через шесть – семь лет никого и не останется.
В следующем году я собирался убрать двух известных маньяков и двух неизвестных, тех, до которых наше правосудие не добралось. Чикатило, конечно, маньяк, но на него слишком много навесили, реально его жертв там была половина. Вот по тем, чью «работу» на себя взял Чикатило, в следующем году я и буду работать, хотя одному из них сейчас десять лет. Надо подумать, давать ему жить дальше или сейчас удавить? Подумаем.
– Игорь, ты закончил? – спросил подошедший отец, вытирая на ходу полотенцем влажные волосы. Он только что принимал душ.
На пляж он не ходил, не с его ногой, поэтому он ездил с нами на мой пляж, где от машины до воды было метров сорок.
– Да, все. Можешь попробовать, сейчас я зажигание включу.
Мы проверили, как работают стеклоподъемники и центральный замок. Все надежно, как и все в Советском Союзе. Материал был военного назначения, сверхнадежный.
– У тебя какие планы? – спросил отец.
– На наш пляж поедем, а что?
– Да я вообще… до конца отдыха? А то мать твоя взяла у вас в комнате грязные вещи постирать и нашла билет на самолет до Москвы. Что-то случилось?
– Ну, в принципе, да, – я стал судорожно искать ответ, так как подготовить его еще не успел. Сказать, что проблемы в квартире? Так позвонить Дарье Михайловне не трудно, да и врать не хотелось, поэтому я решил исказить причину поездки: – Служба. Вернусь недели через две.