— Почему с пехотой в атаку не пошли?
— Нас всего двенадцать человек осталось, гражданин командир, и патронов нет.
— Вперёд, поддержать атаку!
Штрафники выбрались из траншеи и побежали за пехотинцами. Андрей бежал рядом:
— Давай отсюда ноги делать?
— У нас документов нет. Если к какой-нибудь части прибьёмся, запрос в дивизию отправят. Вот тогда и откроется, что мы штрафники беглые. К стенке поставят. Не, я не ходок.
Пока штрафники добежали до второй линии немецких траншей, пехотинцы её уже захватили. Одно удивило Алексея: между траншеями и во второй линии полно убитых пехотинцев, а немцев — считаные единицы. Неужели немцы убитых с собой унесли?
Пехотинцы, как и штрафники, кинулись по блиндажам. Нашли галеты, консервированную норвежскую сельдь и датское масло в жестяной упаковке. Поскольку все были голодны, успели наесться.
Но только на это времени у них и хватило, потому что немцы устроили артиллерийский налёт. Стреляли точно! Один из снарядов взорвался позади Алексея, и его ударило по спине. Он сначала не понял, думал — осколок в винтовку угодил. Снял её с плеча и не поверил собственным глазам: кусок ствола вместе с мушкой был срезан осколком, как бритвой, а приклад залит кровью. Потом он уже почувствовал, как по спине потекло что-то горячее.
Очень кстати подвернулся Андрей. Он кинулся в блиндаж, нашёл трофейные бинты и перевязал Алексея — осколок угодил ему в плечо.
— Ну, парень, повезло тебе! — завидовал он Алексею. — Ранение лёгкое получил, жив остался, а из штрафников уйдёшь. Теперь тебе дорога в медсанбат. Только смотри, иди с оружием, а то скажут — бросил.
— Да у неё части ствола нет.
— Выкинь, в траншеях и наших, и немецких винтовок полно. Бери любую!
И верно. Алексей подобрал в траншее трёхлинейку, лежащую рядом с убитым пехотинцем. Он дождался, когда немцы перестанут стрелять, и пополз в тыл. На прощание Андрей обнял его:
— Ты прости, парень, что так получилось с выпивкой в госпитале. Удачи тебе!
— И тебе выжить! — пожелал ему в ответ Алексей.
Когда он миновал первую линию, то поднялся во весь рост — в этом месте в сторону наших позиций был уклон, и немцам его видно не было. Но ему самому видно было, как на «нейтралке» наши санитары на повозке собирают раненых. Многие из них не дожили до прибытия санитаров, истекли кровью. Уцелели только легкораненые.
— Эй, боец, садись на телегу, — предложил Алексею усатый санитар, довольно пожилого, на взгляд Алексея, вида. Алексей уселся на задок, свесив ноги.
Прибыли в медпункт.
Часа через два дошла очередь до Алексея. Его завели в палатку, где находилась операционная. Хирург в забрызганном кровью халате и клеёнчатом переднике предложил ему лечь на стол, ножницами разрезал бинт и гимнастёрку.
— Осколочное ранение! Парень, ты потерпишь? Обезболивающих нет, могу пятьдесят граммов спирта дать.
— Без него обойдусь, — буркнул Алексей.
Хирург вскрыл рану, и Алексей от боли заскрипел зубами.
Вскоре в тазик, звякнув, упал осколок.
— Всё! Ещё немного потерпи — зашью и перевяжем.
Дальше уже было легче. Наконец Алексея перевязали.
— Вставай. Санитары, увести.
Алексея отвели в другую палатку — в ней находились раненые, которым была оказана помощь. Санитары дали ему воды.
— Терпите, братки, к вечеру грузовики должны быть. Вывезут вас в госпиталь.
Раньше грузовиков, однако, заявился заместитель командира батальона по спецконтингенту. Он проверил медицинские карты, заполнявшиеся на каждого раненого.
— Чего это он тут делает? — удивился Алексей.
— Не знаешь, что ли? Ищет самострельщиков. Ну, тех, кто сам себе в руку или в ногу выстрелил.
— А что, бывают такие?
— Бывают, особенно после боя. Только при выстреле в упор следы пороховых газов на обмундировании остаются, на коже — порошинки, ожог.
— Кто поумнее, те через буханку хлеба стреляют, — вступил в разговор другой штрафник, — и оружие немецкое подбирают. А хирург на операционном столе сразу поймёт наша пуля в теле или немецкая.
— У меня осколочное ранение, — сказал Алексей.
— Повезло, из штрафбата спишут.
Вскоре приехали грузовики, на которые и погрузили раненых.
Госпиталь оказался в полусотне километров, в большой школе. На стенах школьных классов, превращённых в палаты, даже географические карты висели и школьные доски.
Провалялся Алексей в госпитале три недели. Вольница была полная. Село не город, патрулей нет. Сердобольные селяне приносили в госпиталь продукты с огорода — ту же морковку и огурцы. Некоторые — даже домашние яички или пирожки с картошкой. Сами жили небогато, не очень сытно, но для раненых бойцов последнего не жалели.
А потом — выписка и запасной полк, маршевая рота. Когда стали вызывать добровольцев в разведку, Алексей благополучно промолчал, памятуя о кашле. Но что интересно, кашель стал значительно меньше — не обманул доктор.
Потом из маршевиков отбирали к себе в подразделения артиллеристы, миномётчики, связисты. Необученные, годные к строевой службе, попадали в пехоту.
Когда разобрали по командам технических специалистов, Алексей попросил разрешения обратиться.
— Разрешаю.
— Я снайпер, в красноармейской книжке запись соответствующая есть.
— Нет у нас в полку снайперской команды. Ваша фамилия?
— Ефрейтор Ветров.
— Я учту. Встаньте в строй.
— Есть.
Оставшихся пехотинцев отправили на передовую.
Алексей ругал себя — надо было назваться миномётчиком или артиллеристом. Там и необученные нужны: снаряды подносить, к примеру — наука невелика. А в пехоте толку от его способностей никакого. А уж если воевать, так с толком, с максимальной отдачей.
Тем не менее через неделю его вызвали в штаб батальона.
— Ты правда снайпер?
— Так точно.
— На нашем участке немецкий снайпер завёлся. Что ни день, трёх-четырёх человек убивает. Надо его уничтожить.
— Винтовка снайперская нужна, с оптикой.
— Нашей нет, есть трофейный «маузер». Сгодится?
— Наша лучше, привычнее. Но и из немецкой стрелять можно.
Ему вручили винтовку, патроны.
— Делай, что хочешь. Даю тебе три дня, но чтобы снайпера убил.
Легко сказать — «даю три дня»! Надо выбраться на передовую, с очевидцами поговорить. Когда немецкий снайпер стреляет, по открытой ли цели, куда попадает, на каком участке чаще появляется? А до того винтовку пристрелять надо. У снайпера, как и у сапёра, права на ошибку нет. Немца надо снять одним выстрелом, при промахе он сам может Алексея убить. У немцев на фронте снайперов было меньше, чем у нас, но готовили их тщательнее. К тому же снайперы всегда охотились парами. И не факт, что убьёшь одного, а второй не продолжит стрельбу. Напарника бы ему, да где же его возьмёшь?
Алексей ушёл в тыл и в овраге пристрелял винтовку.
Бой у «маузера» оказался неплохой, на триста метров он три пули уложил в консервную банку.
Вечером он пришёл в расположение второй роты — на их участке снайпер появлялся наиболее часто. К тому же местность на немецкой стороне для маскировки была наиболее удобной, есть лес с высокими деревьями, а на наших позициях — кустарники и овраги. Укрываться в них удобно, но для ведения снайперского огня они не подходят. Лучше иметь возвышенное место, обзор дальше. Почему-то ему сразу подумалось о деревьях.
Алексей доложил ротному о задании и о том, что затемно выйдет на «нейтралку». Ротный вначале стал возражать, но, узнав, что приказ исходит от батальонного начальства, замолк.
— Делай, что хочешь! — махнул он рукой.
Перед рассветом Алексей вышел на «нейтралку». Отошёл от наших траншей метров на сто. Плохо, что днём местность изучить не успел, особенно немецкие позиции. Немецкий снайпер где-то прятаться должен, огневую точку оборудовать.
Как только начало светать, через прицел Алексей стал рассматривать всё, что могло служить снайперу укрытием. У груды ржавого железа, бывшего когда-то грузовиком, он отрыл себе небольшой окоп — с тем, чтобы только лёжа поместиться. Когда солнце перевалит за полдень, тень от бывшего грузовика его скроет и не даст блеснуть оптике.
Часа за три он изучил почти каждую точку. Но выстрел на той стороне прозвучал неожиданно. Не по Алексею — иначе он был бы убит, если бы его уже обнаружили; или фонтан земли при промахе рядом взметнулся бы.
Стрелял явно снайпер, и, насколько по звуку мог определить Алексей, стреляли со стороны деревьев.
Он направил туда винтовку и через оптику принялся разглядывать деревья. Буквально каждую веточку разглядел, но снайпера не обнаружил. Замаскировался уж очень умело, или Алексей ошибается, и выстрел прозвучал совсем с другого места?
Деревья — небольшая группка — отстояли от немецких позиций метров на пятьдесят и находились на «нейтралке». В голове сразу появилась мысль: после захода солнца осмотреть эти деревья. Если снайпер стрелял оттуда, то на дереве должна быть площадка. Целый день на ветке не усидишь — ноги затекут, да и поза неустойчивая. Вот только впустую ползать не стоит, всё же немцы рядом.
Алексей так и пролежал до темноты, и лишь после того, как сгустились сумерки, направился к своим. Первого же встречного пехотинца спросил, не убили ли кого?
— Ага, со второго взвода. Вчера к нам прибыл, новобранец. Захотел посмотреть на немцев, голову приподнял, а ему пулю в лоб.
— Так!
Алексей понял, что он не ошибся, и выстрел был не случайным. Попасть точно, да в небольшую цель на большой — метров триста — дистанции мог только снайпер.
— Где у вас сапёры?
— Где всегда — в тылу; в ту сторону, с полкилометра будет.
Алексей направился туда.
Сапёры занимали две землянки. Он представился, попросил несколько противопехотных мин.
— Ты же снайпер, зачем тебе мины? — удивился старший сержант. — Обращаться-то хоть умеешь? А то сам подорвёшься.
— Умею.
— Ну смотри. Тебе какие?
— Любые.
— Есть ПМК-40, ПМД-6, ПМД-7.