— Мне нужно к вам, — испуганно ответил Врон. — У меня беда.
— Беда? — спросил старик. — У нас у всех беда, только у каждого она разная. У тебя она какая?
— Меня выгнали из деревни, — помедлив, выпалил Врон, опустив глаза. — Гадалка сказала, что во мне свет.
— Свет, говоришь. — Старик покачал головой. — Она тебе наврала, в тебе нет света. Но если даже это правда, то нам-то что из этого?
— Как что? — растерялся Врон. — Но меня выгнали из деревни, и мои родные отказались от меня. Теперь мне негде жить, и я подумал, что вы сможете меня принять. Вы же принимаете всех, кому в. жизни не повезло?
— Тебя обманули, — ухмыльнулся старик. — Мы уже давно не принимаем к себе никого, и единственное наше желание, чтобы нас оставили в покое. К тому же ты врешь, тебя не выгнали, а убили…
— Меня выгнали! — испуганно воскликнул Врон.
— Ну, ври дальше, если тебе этого хочется, — усмехнулся старик. — Только когда-нибудь все равно придется кому-то сказать правду. Разве нет?
— Как вы узнали? — растерянно спросил Врон, осторожно пятясь назад.
— Мы, охотники, знаем многое, в этом тоже наша сила. — Старик с усмешкой посмотрел на Врона. — Кстати, ты можешь войти, но если ты думаешь, что у нас тебе будет хорошо, то ты ошибаешься. У нас есть свое кладбище внутри, и многие сюда входящие очень скоро оказываются на нем, потому что мы их убиваем.
— Зачем? — Внутри у Врона все похолодело. — Зачем вы всех убиваете?
— Мы убиваем не всех, а только очень настойчивых, таких как ты. — Старик широко распахнул калитку. — Многие стремятся к нам, а потом вдруг понимают, что попали совсем не туда, вот мы им и помогаем вернуться, только несколько другим путем. И это единственный путь возврата для тех, кто понял, что он пришел не в тот монастырь, через кладбище… Так ты заходишь или передумал? Кстати, ты знаешь о том, что если бы ваша гадалка увидела тебя сейчас, то она бы сказала, что теперь в тебе только тьма и тени. Свет, если он и был в тебе, победила тьма…
Старик перевел взгляд с него на солнце и вздохнул.
— К тому же, если бы в тебе был свет, то мы бы тебя не приняли, — сказал он. — А так, входи…
— Мне нужно немного подумать, — пробормотал Врон, делая еще несколько шагов назад.
— Думай, — сказал привратник и захлопнул калитку. — Надумаешь войти, постучи, только на этот раз не так громко, я буду рядом.
Врон сел на каменную площадку и задумался.
Он прошел, точнее пробежал, огромное расстояние — и ради чего? Что он ждал от охотников? Что его примут с распростертыми объятиями?
Но оказывается, что он и им не нужен…
Везде его ждет смерть, так какая разница, умрет он здесь или в другом месте?
Врон грустно усмехнулся и взял в руки молот, калитка распахнулась после первого же удара, и старик недовольно покачал головой.
— Ты слишком быстро думаешь, — проворчал он. — Я даже не успел дойти до своей любимой скамейки.
— Я долго шел к вам, и больше мне идти некуда, — сказал Врон. — Если вы хотите меня убить, то убивайте.
— Что ж, если тебе так хочется умереть и ты не нашел для этого другого подходящего места, — проговорил старик, — то что ж, входи, смерть не заставит тебя долго ждать.
Врон неуклюже протиснулся мимо старика. Сзади послышался стук — пожилой привратник задвинул засов.
Врон огляделся. Он стоял в огромном пустынном дворе, покрытом булыжником, а прямо перед ним высилось высокое здание монастыря с узкими окнами-бойницами.
— Ну, раз ты сделал свой выбор, — услышал он за спиной голос старика, — дальше твою судьбу решать будем мы — или бог, что, в общем-то, одно и то же.
— Решайте, мне уже все равно, — вздохнул Врон. — Мне кажется, что я уже ничего не боюсь.
— И тут ты тоже ошибаешься, — возразил старик. — Мы найдем все потерянные тобой страхи и вернем их тебе обратно.
Врон увидел каменную скамью, стоящую у здания, и сел на нее, его ноги дрожали от волнения и подкашивались. Он верил словам старика и в очередной раз пожалел, что пришел сюда.
Но что сделано, то сделано. Обратно, похоже, ему хода нет, хотя кажется, что стоит перебежать двор, откинуть засов и выскочить из ворот…
— Это хорошая мысль, — засмеялся старик. — Еще не поздно. Я, так и быть, открою тебе калитку. Беги, сохранишь жизнь!
Врон грустно усмехнулся. Куда ему бежать? За стенами монастыря живет множество гадалок, и рано или поздно одна из них покажет на него. А что будет после этого? Осиновый кол в сердце? Столб и облитые маслом дрова? У Врона даже навернулись слезы от обиды.
— Я не побегу, — мрачно изрек Врон.
— И это тоже твой выбор, — улыбнулся старик. — Но и у нас смерть может быть не менее мучительна, чем за стенами. Сейчас охотники закончат свою трапезу и выйдут во двор, и ты сможешь убедиться в том, что я не шучу.
Врон кивнул и поерзал, устраиваясь поудобнее на скамье.
… Снова приходится ждать, даже собственной смерти, хорошо еще, что пожиратель душ научил его терпению и тому, что от него ничего не зависит, все происходит само собой…
В конце концов, так ли много от него зависело в этой жизни?
Он родился в бедной семье и, когда вырос, стал неплохим охотником просто потому, что еды в доме всегда не хватало. Их небольшой участок земли не мог прокормить их всех, так что выбора у него не было: либо он должен был охотиться, либо испытывать постоянный голод.
Единственное, что по-настоящему и непоправимо изменило его жизнь, — это были слова гадалки. Но и это не зависело от него…
Открылись двери храма, и во двор стали выходить люди, их было много, они были одеты в черные хламиды и выглядели странно, даже для монастыря охотников.
Одни были невероятно высокими, другие ростом с ребенка, но с лицами старцев, а третьи хоть и казались вполне обычными, но и в них ощущалось что-то чужеродное.
Если бы эти люди оказались в его деревне, Врон был уверен, что их сразу отвели бы в долину пожирателя душ, как только их увидела гадалка. Но они остались в живых, это значит, что охотники дали им этот шанс. И он должен быть внимателен и осторожен, тогда, вполне вероятно, этот шанс появится и у него.
Среди обитателей монастыря попадались и женщины; они улыбались, разглядывая его, и, похоже, отпускали шуточки в его адрес, потому что каждое их слово вызывало смех.
Ни один охотник не приблизился к нему — наоборот, они старались держаться как можно дальше, словно не они, а он, Врон, нес им угрозу.
Старик рядом усмехнулся:
— И эта мысль верна: пока тебя не проверят патриархи, ты действительно можешь им угрожать. Есть и еще одна причина, о которой ты еще не знаешь. Возможно, кому-то из них придется тебя скоро убить, поэтому никто не хочет приближаться к тебе, а вдруг у них возникнут к тебе добрые чувства?
Врон грустно улыбнулся. «Разве могут возникнуть добрые чувства ко мне? — подумал он. — Я — урод…»
— Они тоже уроды, — возразил старик. — Каждый по-своему, только мы их такими не считаем. У них есть способности и сила, у некоторых, кроме того, есть острый ум и способность к предвидению. Они — хорошие воины, лучшие, как раз потому что они другие.
— Ты что, читаешь мои мысли? — удивленно спросил Врон.
— Да, — утвердительно кивнул старик. — Это не просто, твои мысли скачут как блохи от одной темы к другой, но кое-что я улавливаю.
— Вряд ли я кому-то опасен, — сказал Врон. — Наоборот, все вокруг опасны для меня.
— Как знать, — улыбнулся старик. — То, что ты сам не знаешь себя, совсем не говорит о том, что ты беспомощен и слаб.
— Если я останусь жив, смогу ли и я научиться читать чужие мысли, как ты? — спросил Врон с интересом. Старик пожал плечами:
— Это мой дар, поэтому я встречаю всех, кто стучит молотом в дверь. Я не знаю, смогу ли я научить тебя, это не каждому дано. И для этого ты должен жить с нами, а это решаю не я, я всего лишь ухо, которое слышит, глаз, который видит, и только… Решать будут патриархи, они старшие в нашем монастыре, их слово последнее на любом совете. Они уже идут к нам.
Двери храма в очередной раз отворились, и оттуда вышли три старика. Они были облачены в воинские доспехи, хоть и было видно, что латы тяжелы для них.
Подойдя поближе, патриархи долго и внимательно рассматривали Врона старческими, слезящимися от напряжения глазами.
— Ты не ошибся и сегодня, привратник, впустив его, — разом сказали они старику. — Он действительно необычен и может быть нам полезен. — Потом они, заулыбавшись, посмотрели на Врона.
— Кто ты, юноша? — спросил один из них. Врон поднялся и низко поклонился.
— Меня назвали Вроном в честь этой вездесущей птицы, — сказал он. — Должно быть, мои родители надеялись, что я вырасту таким же смелым и мудрым. Они ошиблись…
Патриархи переглянулись между собой и рассмеялись.
— Ты прав, юноша, они ошиблись. Если бы ты был умен, ты бы к нам не пришел, хотя иногда бывают исключения, но так редко, что мы их и не помним. Кстати, те умные, что приходили к нам до тебя, все умерли… Но ты храбр, потому что осмелился прийти к нам. Многим глупость заменяет смелость, возможно, это как раз твой случай.
Врон с удивлением разглядывал стариков. Каждый из них был вооружен, и вооружение у них было разное: у одного на поясе болтался длинный меч, у другого в руках было небольшое копье, у третьего за плечами висел лук. На головах у них были надеты шлемы, которые были им велики и спадали на глаза — старческими высохшими ладонями они постоянно поправляли их.
Из патриархов пока говорил только один, тот, что был с мечом и стоял в центре этой троицы.
— Меня зовут носитель меча, — продолжил патриарх. — Как ты догадываешься, патриарха, что стоит слева, называют носитель копья, а того, что справа, носитель лука. Я думаю, что ты легко нас сможешь отличить по оружию, других имен у нас уже нет.
Врон снова низко поклонился. Носитель меча усмехнулся:
— Нам приятен твой поклон, которым ты выражаешь уважение к нам, но ты это делаешь напрасно. Мы еще ничем его перед тобой не заслужили, но вежливость твоя нам понятна, мы оценили ее. Нас, как видишь, трое, и мы — охотники на демонов.