В центре маленькой комнаты двое мужчин – белый и черный, – склонились над зеркалом, на которое был насыпан кокаин.
– Полиция! – крикнул Рик, и белый от неожиданности вдохнул порошок в легкие. Он тут же начал кашлять и давиться. Остаток кокаина взлетел над столом серебристым облачком.
– Эй, в чем дело? – спросил Желтый Костюм, увидев входящую следом Спэн. Она коротким ударом в живот отбросила кинувшегося за ней охранника и захлопнула дверь.
– Полегче, – сказал Скарлетт, – и никто вам ничего не сделает.
Кроме этих двоих, в комнате было еще шестеро негров – все в кожаных куртках и с коками, как у Литтл Ричарда. Повсюду валялись гитары и барабаны, а на столе лежало несколько масок вуду. Теперь они пустыми глазами смотрели на Желтого Пиджака, который молча ждал развития событий.
– Мы ищем Джона Линкольна Харди, – сказал Скарлетт.
– Вы же видите, что его здесь нет.
– А вы кто?
Желтый Пиджак помолчал, потом ответил:
– Ракстроу. Стив Ракстроу.
– А он? – Скарлетт кивнул в сторону продолжающего кашлять белого.
– Спросите его.
– Я повторяю вопрос: кто он?
– Это наш барабанщик. Шли бы лучше посмотрели концерт.
– Где Харди?
– Понятия не имею. Я ему не сторож.
– Кэти, сколько здесь было этой дряни?
– Где-то полторы унции.
– Хранение наркотических веществ, Ракстроу.
– Не докажете. Я иду звонить адвокату.
– Звоните. Наркотики здесь, вы здесь.
– Ваших показаний недостаточно.
– Это вы будете объяснять судье.
Несколько секунд Ракстроу думал. На всех пальцах у него были массивные перстни. Его мощная фигура была втиснута в элегантный костюм с зауженной талией. К верхней губе будто приклеены тонкие усики, которые теперь презрительно топорщились.
– Ладно, – сказал он наконец. – Поговорим наедине.
– Где? – спросил Скарлетт.
Негр указал на туалет справа. Они с Риком прошли туда, закрыв за собой дверь.
– Зачем вам Джонни? Вы знаете, что он мой кузен?
– Знаю.
– Так в чем дело? – Ракстроу сел на раковину, поставив одну ногу на унитаз.
– Одну из его подружек зверски убили. Мы ищем, кто бы это мог сделать. Известно, что Харди был ее сутенером и снабжал ее наркотиками.
– Ладно. Вы не трогаете меня и ребят, а я через пару дней сведу вас с Харди.
– А где он сейчас?
– Сперва договоримся.
Рик задумался. В такую же игру они играли с индейцем – и проиграли. Но сейчас игрок был другим.
– Предлагаю так. Мы забираем этих двоих, а остальных отпускаем. Их мы отпустим только после встречи с Харди.
– Слушай, начальник, пойми мое положение. У меня турне по сорока городам, и этим парням нужно играть. Они не могут сидеть в кутузке. Вот смотри, – он достал из кармана график. – Ты знаешь, где я буду, и знаешь, что я никуда не денусь. Не трогай их.
Скарлетт поглядел на бумагу.
– Ладно, пойдем на компромисс. Забираю только порошок. И еще – в качестве выкупа я хочу одну из этих масок.
Ракстроу нахмурился:
– Вы не знаете, что просите. Каждой из них больше ста лет. Это уникальные вещи.
– Тогда я возьму две. Иначе потребую таможенную декларацию. Они ведь не здесь сделаны.
– Это произведения искусства. На них не заполняют декларацию.
– Значит, вы не платили налог. Повод найдется.
Ракстроу вздохнул.
– Так где Харди?
– В Лос-Анджелесе.
– Что он там делает?
– Ищет новые записи.
– Когда вернется?
– Не знаю.
– Ладно. Достанете нам Харди – отдаем маски и снимаем все обвинения. Не достаете – привлекаем всю вашу контору. Согласны?
– Черт. Ладно, согласен.
Они вышли из туалета. Скарлетт и Спэн записали имена всех присутствующих и собрали весь рассыпанный порошок, какой смогли. Потом Скарлетт прошелся вдоль шеренги масок и выбрал черного демона с издевательски высунутым языком. Когда он брал маску, она едва не выскользнула у него из рук.
– Боже! – крикнул Ракстроу. – Вы что, не можете осторожнее? Это же культура моего народа! И дерево здесь не простое.
Скарлетт знал. Это было резное черное дерево.
Новые подарки
Пятница, 5 ноября, 24.22
Роберт Деклерк вернулся домой, когда Женевьева уже спала. Он долго стоял в дверях спальни, слушая мерное дыхание жены. Его тень падала на постель, как будто там лежал кто-то еще. Другой мужчина.
Он подумал, как давно они не занимались любовью. Внезапно на него нахлынуло отчаяние, и в этот краткий миг он от всей души пожалел, что вернулся в полицию. Ему хотелось, чтобы она сейчас проснулась, и они любили бы друг друга всю ночь, не думая, что чуть свет ему придется вставать. Хотел потом лежать с ней рядом и болтать о всяких пустяках. Хотел закончить книгу о первой мировой войне. Хотел... «Да, если бы желания были лошадьми, все бедняки ездили бы верхом», – подумал он.
Отвернувшись, он вышел в холл. Он привез с собой из штаба несколько пачек документов, чтобы поработать с ними дома. Теперь бумаги, казалось, стали в десять раз тяжелее. Он едва дотащил их от машины. Голова у него болела, а ноги будто налились свинцом.
Весь день Деклерк анализировал результаты облавы. С каждым новым арестом в его кабинет поступали отчеты и протоколы допросов. К концу дня он пришел в уныние только от одного количества ненормальных и преступников на улицах города.
«Завтра. Разберусь со всем этим завтра», – подумал он и вспомнил, что завтра уже наступило.
Он перетащил бумаги в теплицу, думая, не найдут ли этой ночью очередную жертву Охотника.
Среди бумаг он обнаружил выписанную им справку о гематомании. Никогда раньше он не знал, что вампиризм имеет медицинское подтверждение. Некий Джон Джордж Хейг, совершивший в 1949 г. восемь убийств, набирал из шеи каждой жертвы по бокалу крови и выпивал ее. "Может, Охотник тоже страдает этим? – подумал он. – Нужно поискать сообщения на эту тему".
На столе он заметил стопку из пяти книг, которых не было утром. Все книги были в роскошных кожаны переплетах и поддерживались двумя бронзовыми подставками, одна из которых изображала улыбающегося толстяка.
Деклерк раскрыл одну из книг. Это были: "Лучшие романы о Ниро Вулфе[39]". На первой странице красовалось изображение великого сыщика, сидящего в своей теплице среди орхидей и ждущего, без сомнения, возвращения верного Арчи Гудвина. Напротив красивым почерком его жены было выведено: «Лучшему сыщику из всех. С любовью. Женевьева».
Суперинтендант улыбнулся. Он помнил, что она сказала ему утром. «Прошу тебя, относись к этому легче».
– Хорошо, – прошептал он. – Я попробую.
Он вышел из теплицы в гостиную. Он знал, что, несмотря на усталость, не сможет сразу заснуть. Сначала ему надо успокоиться.
Он нашел среди пластинок вальс Шопена, поставил звук на минимум и сел перед проигрывателем. Через три минуты он уже спал.
12.55
Бывают удачные дни и не очень. В жизни всегда так.
Моника Макдональд и Рыжий Льюис вернулись в штаб только без двадцати час. Большую часть дня они снимали показания с рокеров, задержанных в клубе "Железных черепов". Потом опять выехали на операцию и до вечера задержали еще шестерых подозрительных. Все это их совершенно вымотало.
– Увидимся в восемь, – сказал Льюис.
– До скорого, – Моника села в свою "Хонду" и уехала.
Ее путь пролегал мимо ночного клуба "Киска". На входе красовалась неоновая надпись: "Наши девочки снимают все".
Моника не собиралась туда заходить. Больше всего ее в этот момент манили постель и мягкая-мягкая подушка. Но тут над всем этим встало измученное лицо Роберта Деклерка, и она услышала его слова: «Вы должны охранять закон, чего бы вам это ни стоило». Вздохнув, она подъехала к входу. Покопавшись на заднем сиденье, нашла джинсы и свитер и быстро переоделась. Потом вышла и зашла в дверь клуба.
– Женский день у нас в четверг, – сказал хмурый швейцар.
– Спасибо. Но я все равно войду.
– Как хотите. По-моему, вам тут не место.
Войдя в зал, она обнаружила обнаженную стриптизерку, извивающуюся перед толпой мужчин. Они напряженно глядели ей между ног. В вагине у женщины торчала сигарета, из которой шел дым.
Моника уже пожалела, что зашла сюда, как вдруг сердце ее подпрыгнуло.
В первом ряду мужчин сидел Мэттью Пол Питта.
Особое наблюдение
7.45
Поднявшись в свой кабинет, Деклерк обнаружил, что у двери его ждут пять человек. Четверо были члены отряда, пятая – незнакомая женщина. На нее суперинтендант и обратил внимание прежде всего.
После сна Деклерк чувствовал себя лучше, хотя ему опять снился тот же кошмар. Он был готов подвести итоги облавы и надеялся на прорыв в расследовании. Но даже если его не будет, нужно засучить рукава и работать. В этом и заключается мудрость жизни.
– Я Деклерк, – представился он. – Руковожу расследованием.
– Меня зовут Энид Портмэн. Я мать Джоанны.
"Идиот!" – пронеслось в голове Деклерка. Женщина сидела прямо под фото головы своей дочери на шесте. Как он мог не узнать ее? И как он мог устроить в своем кабинете эту нелепую выставку?
– Простите, что до сих пор мы не расследовали убийство вашей дочери, – сказал он. – Я понимаю, как вам тяжело.
Энид Портмэн было лет пятьдесят пять, но ее волосы уже совершенно поседели. По ее покрасневшим глазам он понял, сколько слез она пролила.
Любой полицейский скажет вам, что самая тяжелая часть его работы – сообщать родным, что их муж, сын, брат больше никогда не придет домой. К этому никогда не привыкнешь, и каждый раз все происходит по-разному. Иногда матери молча идут на кухню и заваривают чай. Иногда разражаются истерическим смехом и кричат: "За что? Почему он?" Иногда приходится терпеть оскорбления я даже побои. Каждый полицейский знает о разнообразии эмоций, вызываемых сообщением о смерти. Что можно сказать вдове, потерявшей единственную дочь? Что она еще может выйти замуж и заве