сти детей? «Не в пятьдесят пять лет», – мрачно подумал Деклерк.
– Ее еще будут резать? – спросила Энид Портмэн.
– Да. Будет еще одно вскрытие.
– Это ее фото на стене?
– Да. Простите. Может быть, мы не должны...
– Все в порядке, суперинтендант. Я не буду ни плакать, ни падать в обморок. Мне есть чем занять остаток жизни. Конечно, я разозлилась, когда ваши люди сняли ее тело с поезда, но это прошло. Я буду только рада, если ее вскрытие поможет вам найти убийцу.
Деклерк сглотнул и обнаружил, что горло у него совсем пересохло.
– Я надеюсь, что моя дочь когда-нибудь успокоится. Но этого не произойдет, пока вы не отыщете ее голову.
– Мы отыщем ее, – сказал Деклерк.
Женщина подняла на него глаза, сдерживая слезы.
– И еще, – сказала она. – Мне кажется, что у моей дочери был приятель, хотя она никогда об этом не говорила. Думаю, вам нужно об этом знать.
– Конечно. Но откуда вам это известно?
– Сердце матери.
Суперинтендант нажал на вызов инспектора Макдугалла.
– Вы хотите сделать заявление?
– Да. Скажите, вы француз?
– Да.
– Католик?
– Да, – солгал Деклерк.
– Я тоже. Скажите, колебались ли вы в вашей вере?
– Двенадцать лет назад моих жену и дочь похитили, а потом убили.
Женщина медленно кивнула.
– Мой отец и муж утонули. Десять лет я работала в миссии в Риджайне. Я всегда думала, что Бог печалится, глядя на землю и видя здесь так много религии и так мало христианства. Понимаете, о чем я? Религия – это только слова, а христианство – дело.
Тут в комнату вошел Макдугалл Энид Портмэн встала.
– Но я больше в это не верю, – сказала она. – Я перестала верить в Бога.
«Я тоже», – подумал Деклерк, глядя как она идет к двери.
Пока суперинтендант говорил с миссис Портмэн, Рабидовски, Скарлетт, Льюис и Спэн оставались снаружи. Оба патруля обменивались новостями и теориями, а Бешеный Пес рассказывал, что творится в главном отделении. Моники Макдональд не было – как раз в это время она преследовала Мэттью Пола Питта.
Когда Деклерк, наконец, впустил их, первое, что он увидел, была маска. Скарлетт держал ее в правой руке.
Через полчаса суперинтендант смог обдумать услышанное. Он не очень верил, что рокеры имеют отношение к убийствам, как утверждал Рабидовски. Конечно, убийство могло входить в обряд посвящения, и несколько рокерских клубов в Штатах занимались этим. А отрезанные головы могли как-то быть связаны с символикой "Железного черепа". Но ему уже доложили, что у Спецотдела "Е" имеется агент в группировке и он утверждает, что "Черепа" тут ни при чем.
Вот Мэттью Пол Питта – совсем другое дело. Этот человек, по всей вероятности, уже совершал убийства и вполне мог заняться этим снова. Опыт подсказывал Деклерку, что его лучше не арестовывать сразу, а проследить за ним, и он может вывести к целой пирамиде отрезанных голов.
Он взглянул на Рыжего Льюиса и Рабидовски. Трудно поверить, что два таких несхожих человека могут работать в одной организации. Но Деклерк всегда старался подбирать сотрудников именно по принципу взаимной дополняемости. "Равновесие" было его любимым словом. Так и здесь – медлительный здравый смысл Льюиса отлично дополнял реакцию и хватку Бешеного Пса.
– И где сейчас этот Питта? – спросил он.
– Не знаю, сэр, но моя напарница следит за ним. Ночью она сообщила, что застукала его в ночном клубе "Киска". Мы несколько дней искали его.
Деклерк поглядел на лежащий перед ним отчет.
– Хорошо. Я выделяю ваше дело и вызываю ОН.
Он повернулся к Скарлетту и Спэн. При взгляде на женщину у него промелькнула странная мысль. «Могла бы Дженни стать такой?» – подумал он. Он включил Кэтрин Спэн в отряд из-за ее служебной характеристики, где отмечались ее смелость и самообладание. Особенно она отличилась во время командировки в Иран. В скором времени эти качества могли поднять ее достаточно высоко по служебной лестнице.
Рик Скарлетт для полицейского был чересчур самоуверен и негибок. Но эта негибкость делала его абсолютно надежным в вопросах служебной этики. Так что и здесь принцип дополняемости оправдывал себя.
Харди представлялся Деклерку самым перспективным направлением. Благодаря Скарлетту и Спэн его удалось связать с Грабовски и с перевозкой героина, а Типпл с его записями позволил соединить культ вуду с обычаем транспортировки героина в человеческих черепах. Найденное черное дерево, возможно, было как-то связано с находкой Авакумовича. Теперь стоял вопрос о том, какую роль во всем этом играет Нью-Орлеан.
Неплохо бы выяснить, и лучше всего это смогут сделать эти двое.
– Жаль, что не могу поехать с вами.
– Сэр? – Спэн нахмурилась.
– Мои предки жили в Луизиане. Мой отец там родился.
Спэн коротко кивнула. Глаза Скарлетта горели воодушевлением.
– Значит, вы пришли ко мне за разрешением?
– Да, сэр.
– Что ж, вы его получили. Можете лететь в Нью-Орлеан.
11.20
ОН – особое наблюдение, – впервые было применено в деле Клиффорда Олсона. Ядро этой группы составляли десять человек, и о ее существовании мало кто знал даже в полиции. Техника, которую они применяли, была заимствована из опыта английской, американской и израильской спецслужб, но кое-что они придумали и сами. Их арсенал включал компьютеры, инфракрасные камеры, гироскопические бинокли. По одному только подозрению ОН могло направить до сотни людей на слежку за любым человеком.
В 11.20 утра они сменили уставшую Монику Макдональд и начали следить за Мэттью Полом Питта.
Об этой операции знало только руководство КККП.
Королева
НЬЮ-ОРЛЕАН, ЛУИЗИАНА
Суббота, 6 ноября, 15.45
– Ты бывал здесь? – спросила Кэтрин Спэн.
– Только однажды, с отцом – ответил Рик Скарлетт. – Очень давно.
Они долетели на самолете "Эйр Канада" до Сиэтла и там пересели на борт "Интерн Эйрлайнз". Когда самолет уже приземлялся на аэродроме Муасан, Скарлетт взглянул в окно и увидел зеленый океан, в котором там и сям поблескивали прожилки воды. Сеть шлюзов и дренажных станций сводила болота в каналы, которые, в свою очередь, вливались в озеро Поншартрен.
Их встретили двое мужчин, абсолютно не похожих друг на друга. Один, Люк Уэнтворт из ФБР, был белым с короткими рыжеватыми волосами и выдающимся вперед подбородком. Он носил серебристые солнечные очки и шикарный голубой костюм, стоивший не менее тысячи долларов. Спэн он почему-то показался похожим на Пола Ньюмэна.
Черный же смутно напоминал ей Мартина Лютера Кинга. Он представился Джоном Джефферсоном из местной полиции.
– Добро пожаловать в Нью-Орлеан, – сказал он голосом, тягучим, как расплавленное железо.
Канадцы кивнули и обменялись рукопожатиями.
– Я слышал, там, откуда вы приехали, все время идет дождь, – заметил фэбээровец.
– Идет, – кивнула Спэн.
– Это плохо. Терпеть не могу дождь.
Едва выехав из аэропорта, Скарлетт и Спэн сразу вспотели. День был ясным, а воздух – жарким и влажным. Лицо Уэнтворта тоже покраснело, и по щекам поползли капельки пота. Джефферсон, однако, не обращал на жару никакого внимания.
Когда они въехал в город, Скарлетт заметил:
– Эта жара, похоже, плохо действует на людей. Тут много кладбищ.
– Это еще что, – сказал Джефферсон. – Всего в городе их больше тридцати. Нью-Орлеан больше похож на город мертвых, чем живых. Могилы строят под землей из-за сырости. Тут нельзя выкопать яму, чтобы она тут же не наполнилась водой. В колониальные времена гробницы делались, как настоящие дома, с крышей и окнами. Таких много на первом городском кладбище Святого Луи.
– Это там похоронена Мари Лаво? – спросила Спэн.
– Вероятно, но некоторые считают, что ее похоронили в безымянной могиле на втором кладбище Святого Луи. Надгробия сохранились в обоих местах – крест, усыпанный кирпичной крошкой.
– А кто такая Мари Лаво? – спросил Скарлетт.
– О, – Джефферсон повернулся к ним, на секунду выпустив руль. – А мне сказали, что вы интересуетесь вуду.
– Я – да, – сказала Спэн, улыбаясь. – А мой друг таскает сумки.
Лицо Скарлетта побагровело, но он ничего не сказал.
– Мари Лаво, – пояснил Джефферсон – была мулаткой и Великой Королевой вуду.
– Вуду! – фыркнул Уэнтворт. – Кусок дерьма! – это были его первые слова за всю дорогу. В основном он смотрел в окно и явно находил общество гостей скучным.
– Что ж, – сказал Джефферсон, игнорируя мнение джентльмена из ФБР, – если вас интересует вуду, я к вашим услугам. Что вы хотите узнать?
– Насколько оно распространено сегодня? – спросила Спэн.
– Очень широко и очень далеко от своих корней. Правда, чистый культ еще существует. И, конечно, остается Гаити.
– Скажите, в этом есть что-то? Понимаете меня? – вопрос удивил Скарлетта и заставил Уэнтворта оторваться от созерцания луизианских пейзажей.
– Сам я родился в Филадельфии, – улыбнулся Джефферсон, – но мой кузен вырос здесь, в маленьком луизианском городке. Я навестил его однажды, когда мне было лет восемь или девять. Тогда я и узнал, что в этом городишке было несколько докторов худу и колдунов. Внешне они не отличались от других, но к ним ездило много людей, даже из соседних штатов. Один из этих колдунов заходил иногда к моей бабушке, и тогда нас с братом выгоняли играть на улицу. Даже мой отец, хоть и получил хорошее по тем временам для черного образование, уважал эти южные обычаи.
Справа Спэн увидела громадный Луизианский супердом, похожий на приземлившееся летающее блюдце.
– На Гаити правда жутко, – продолжал Джефферсон. – Вечером на перекрестке я видел там двоих мужчин, одного в белом, другого в черном, которые кружились без остановки, спина к спине, как сиамские близнецы. Колдуны – там их называют «зобоп», – организуются в группы наподобие масонских лож. Они собираются по зову барабанов на перекрестках и совершают свои церемонии. Гаитяне верят, что можно увидеть едущий пустой автомобиль, который ведет невидимый зобоп.