– Валерия Кликунец была накануне в театре?
– Была, разумеется, она редко пропускала спектакли.
– И вы помните, когда и с кем она ушла?
– Очень хорошо помню, потому что она ко мне специально подошла. Она, видите ли, потеряла свою брошку.
– Что? – Капитан вскочил со стула.
– Сядьте, пожалуйста, – слегка поморщилась Корделия Павловна и добавила учительским голосом: – Я повторю, если вы не поняли. Покойная Валерия Борисовна обратилась ко мне с просьбой. Она, дескать, потеряла свою брошку, так что если кто-то найдет и принесет, то пускай оставит ее у меня, она назавтра заберет.
– Она была расстроена, что потеряла такую дорогую вещь?
– Нет, выглядела она совершенно спокойно. А когда я выразила сомнение в том, что брошку ей вернут – люди-то ведь разные, не все честные, – она так рассмеялась и сказала, что вещь эксклюзивная, продать ее не будет никакой возможности, так что умный человек это поймет и вернет брошку, а глупый обязательно попадется.
– Ну и ну, – поразился капитан. – Значит, на следующее утро брошки при ней не было…
– И не могло быть, – невозмутимо ответила старуха. – Видите ли, покойная одевалась всегда с большим вкусом. По моим наблюдениям, драгоценностей у нее было очень много, но никогда она не носила лишнее. Это ведь только малокультурные люди считают, что чем больше золота и дорогих камней на пальцах, шее и в ушах, тем больше окружающие будут им завидовать и уважать. – Старуха снова заговорила учительским голосом. – С Валерией Борисовной такого никогда не случалось. Драгоценности она носила только к вечернему туалету. А днем одевалась хоть и элегантно, но просто. Во что, например, она была одета в то трагическое утро позавчера?
– Ну, – вспомнил капитан, – черные брюки, черный тонкий свитер… сверху, кажется, жакет…
– Серый, мягкого трикотажа… – добавила старуха. – Ну сами посудите, можно к такому костюму носить бриллиантовую брошь?
– Да уж, – буркнул капитан, – но тогда это совершенно меняет дело.
– Я знаю, что брошку нашли в столе у Ольги Чижовой, – добавила старуха, – и скажу вам, что наверняка это подбросили недоброжелатели. Просто нашла какая-нибудь злобная завистливая баба и подбросила ей в стол. Сделать гадость – большая радость, так ведь говорят, верно?
– Верно, – пробормотал капитан. – Спасибо, Корделия Павловна, вы мне очень помогли. Жаль, что позавчера вас не было дома, ведь вам звонили… и вчера тоже…
– Ну, молодой человек! – Старуха рассмеялась. – В моем возрасте уже нечего стыдиться, когда не ночуешь дома. Так что могу признаться: навещала приятельницу, да так там два дня у нее и прожила. Домой мне не к кому торопиться…
Капитан развернулся и направился не в театр, а в управление. Следовало срочно сообщить о брошке следователю. Одна улика против Чижовой, считай, что устранена. Кто бы ни подбросил ей брошку – убийца или «друг» из театра, – так или иначе, утром этой брошки на покойной Кликунец не было и быть не могло. Версия ограбления и раньше висела на ниточке, а теперь рухнула.
Тут капитан Сойка вспомнил, что чертова брошка очень дорогая, что ценный вещдок висит на нем, а он, капитан, как отдал его позавчера экспертам, так ничего и не знает. Что-то ему беспокойно, тем более, раз все выяснилось и брошка не является больше уликой, ее могут потребовать родственники назад. Правда, родственников у покойной вроде бы никаких нет, кроме бывшего мужа, а такое, с позволения сказать, родство не считается. Но покажите вы мне такое наследство, на которое не найдется охотников! А наследство от покойной, судя по брошечке и рассказам про остальные драгоценности, осталось неплохое. Так что мигом выплывут какие-нибудь двоюродные племянники из Саратова и троюродные тети из Мариуполя, уж это точно.
В управлении капитан направился прямо к экспертам. За столом, где он привык постоянно видеть немолодую полную Альбину Михайловну, сидела тощая очкастая девица в белом халате.
– Вам кого? – нелюбезно буркнула она, не оборачиваясь и не отвечая на приветствие Сойки.
– Альбину Михайловну! – гаркнул Сойка во весь голос.
Но на девицу это не произвело ни малейшего впечатления. Все так же не отрываясь от микроскопа, она ответила, что Альбина со вчерашнего дня в отпуске.
– А вы, значит, теперь за нее будете работать?
– Надо думать, раз на ее месте сижу! – раздраженно ответила девица и оторвала наконец голову от микроскопа.
Сойка улыбнулся самой своей обаятельной улыбкой, но на девицу не произвели ни малейшего впечатления ни его улыбка, ни гигантский рост, ни кудрявая шапка волос.
– Вы по какому вопросу? – допрашивала девица. – Если вне очереди что-то сделать, так и не надейтесь. Работы навалили – выше головы.
– Да я, собственно… – Сойка плюхнулся на стул, тот покачнулся под ним, и капитан схватился за стол рукой.
– Тихо вы! – зашипела девица. – Всю настройку мне сбили!
Она наклонилась, поправляя верньеры, сдвинув локтем множество мелких предметов на столе, среди которых Сойка с изумлением заметил ту самую бриллиантовую брошку-змейку с глазами-изумрудами.
– Слушайте, что это у вас такой ценный вещдок просто так на столе валяется? – сердито заговорил капитан, желая отомстить противной девице за то, что она не прониклась его несомненным мужским обаянием. – Брошечка подотчетная и, между прочим, очень дорогая, что случись – мы с вами за целую жизнь ее не отработаем. Вы бы, девушка, поаккуратнее с вещдоками обращались.
– Чего? – насмешливо протянула девица, окончательно оторвавшись от микроскопа. – Вы про эту брошку говорите? Да это барахло, бижутерия!
– Ну-ну, милая, тебя заносит, – усмехнулся в ответ капитан, переходя на ты, – такие люди, как ее покойная владелица, бижутерии не носят.
– Говорю – это подделка! Очень умелая, но подделка! Имитация…
– Точно? – упавшим голосом переспросил капитан.
– Абсолютно. Техника не ошибается. – Девица любовно погладила микроскоп.
– И когда ты это установила?
– Когда экспертизу проводила, тогда и установила, – буркнула девица.
– А тогда какого черта ты раньше не сказала, что брошка фальшивая? – заорал Сойка так громко, как только был способен.
От звука его голоса зазвенела лабораторная посуда на полках.
– А меня спрашивали? – Девица заорала в ответ. – Ваш Крачкин только интересовался, чьи отпечатки на брошке, очень ему хотелось, чтобы Чижовой отпечатки были. Ну я его разочаровала, говорю, нет там ничьих отпечатков, кроме покойницы. Он рассердился и трубку повесил. А мне оно надо? Кому надо, пусть тот и спрашивает…
– Ну дела… – протянул Сойка. – Вот что, пиши официальное заключение, я попозже зайду…
Перед поездкой к Аветисову Маркиз должен был особенно тщательно поработать над своей внешностью – там его скорее всего могли «срисовать» люди Богомолова и приставить к нему профессиональное наружное наблюдение. Кроме того, он совсем не хотел, чтобы сам Аветисов узнал в своем посетителе бравого сержанта ГАИ Снегиренко, попортившего ему немало крови на загородной дороге.
Собственно, работать над его внешностью предстояло Лоле.
Она усадила Леню в кресло и внимательно осмотрела его.
Ленина внешность идеально подходила для создания любого образа – лицо правильное, незапоминающееся, лишенное особых примет и характерных отличий.
Первым делом Лола вложила небольшие тампоны ему за щеки, утяжелив нижнюю часть лица и сразу сделав немного старше. Затем нанесла на кожу легкий тональный грим, придав ей нездоровый желтоватый оттенок, нарисовала тени под глазами и занялась морщинами.
Это была долгая, кропотливая работа – ведь обычно театральный грим рассчитан на то, что разглядывать лицо будут издали, из зала, при ярком и неестественном свете софитов, а сейчас Лола создавала образ, который должен был выдержать естественное освещение и взгляд вблизи, почти в упор.
Наложив последние штрихи, Лола внимательно оглядела результат своего труда и надела на Леню парик – темно-русый, слегка вьющийся, с намечающейся сединой.
Теперь из зеркала на Маркиза смотрело лицо утомленного жизнью и замученного непрерывными проверками бизнесмена средней руки в возрасте чуть за пятьдесят – именно то, чего он и хотел добиться.
Маркиз подъехал к унылому обшарпанному трехэтажному зданию бывшей школы. Вспомнив описание Лолы, уверенно поднялся на третий этаж и пошел по длинному полутемному коридору. Большая часть тоскливых люминесцентных светильников давно уже не работала, и это было даже к лучшему: при слабом освещении не так бросались в глаза выношенный до дыр протертый линолеум, облезлая масляная краска на стенах, облупившиеся двери.
Дойдя до небольшого холла, Леня наконец увидел на двери табличку с названием фирмы «Алиби». Он толкнул дверь и вошел в приемную.
Худая, коротко стриженная грымза с торчащими вперед крупными зубами уставилась на него с плохо скрытым раздражением и осведомилась, попытавшись придать своему резкому, скрипучему голосу какое-то подобие любезности:
– Чем я могу вам помочь?
Маркиз окинул ее долгим неодобрительным взглядом и с явным сомнением проговорил:
– Боюсь, что лично вы – ничем. А вот ваша фирма, возможно, могла бы. Только, знаете ли, вопрос у меня конфиденциальный…
– Я вас понимаю, все наши клиенты заинтересованы в безусловном сохранении коммерческой тайны, – проскрипела секретарша и даже, поднатужившись, выдала некое подобие улыбки.
Лучше бы она этого не делала! Крупные длинные зубы, высунувшись изо рта, сделали ее похожей на престарелого вампира. Леня даже вздрогнул и невольно отступил подальше от стола.
– Наша фирма гарантирует полную конфиденциальность! – продолжала разливаться секретарша. – Вы можете изложить мне все ваши пожелания…
– Нет уж, я хотел бы поговорить с вашим шефом, чтобы как можно меньше людей было в курсе…
– Как вам будет угодно! – Секретарша пожала плечами и, недовольно скривившись, нажала клавишу переговорного устройства: – Николай Афанасьевич, тут у меня клиент, который хочет иметь дело исключительно с вами! Да, хорошо, я провожу его к вам.