– Уверяю вас, мадам, оно было именно таким. – Миссис Боуд направилась к лестнице, и Зения последовала за ней. – Но если джентльмен живет в двух комнатах, как отшельник, почему… – Она понизила голос, когда они стали спускаться по лестнице. – Клянусь, промозглая сырость прогонит его отсюда. И мистер Боуд, и я сама снова и снова твердим ему, чтобы он… подумал о доме. Вы сами, мадам, знаете, каков он. Добрый, щедрый хозяин, но совершенно не представляет, чего требует дом. Он смотрит на него только как на четыре стены и крышу. Осмелюсь сказать, он мог бы жить и под мостом, для него нет никакой разницы. Говорю вам, мадам, я жалею его с того дня, как он приехал сюда с массой книг и ружей, но без всего остального, – такой замкнутый, стеснительный джентльмен. Я до смерти обрадовалась, когда услышала, что он женился и теперь будет кому за ним присматривать, потому что иначе он превратится в одного из тех старых чудаковатых джентльменов, которые никогда не разговаривают ни с одной живой душой, а только коллекционируют всякие вещи и в полном одиночестве сидят в своих комнатах. Конечно, мне нечего особо волноваться, я не доживу до того, чтобы увидеть такое, но мне не хотелось бы, чтобы так случилось.
– Эта комната подойдет, – сказал лорд Уинтер, выходя из двери на лестничную площадку и отряхивая с рукавов древесные щепки. – Миссис Боуд, я найду себе место, где переночевать, а вас прошу принести сюда ее вещи, чистое постельное белье и тому подобное. – Когда экономка торопливо ушла выполнять его распоряжение, он взглянул на Зению и сухо указал на дверь: – Боюсь, я нашел здесь самое лучшее из всего, что можно найти.
Зения вошла в отделанную панелями комнату, в которой, помимо бесчисленного количества книг, валялось множество всяких предметов: свернутые в рулоны карты, коробки с ракушками и разные сувениры из путешествий. Между окнами стоял прислоненный к стене сложенный зонт из красного с золотом шелка, украшенный кистями и вышивкой, – под такими зонтами паша на верблюде прячется от солнца, а на темно-зеленой шторе рядом с зонтом виднелась приколотая огромная, сброшенная коброй кожа, которая свешивалась, касаясь пола. Огонь, уже потрескивавший за изящной медной каминной решеткой, прогонял из библиотеки холод. Взяв еще одно полено, лорд Уинтер бросил его в камин и смотрел на пламя. Свет плясал на его лице и освещал позолоченные часы, стоявшие на каминной полке среди кусков разбитой статуэтки с треснувшей мраморной головой, и синюю с белым китайскую вазу на камине, и пачку рукописных листов, слегка шевелившихся в потоке теплого воздуха, идущего от камина. И еще Зения заметила хиджаб – амулет с плетеным кожаным ремешком, висевший на каменном ухе статуэтки, как обладавший магической силой, так и предохранявший от зла. Позади лорда Уинтера в углу возле камина стояла турецкая софа с горой подушек и измятыми простынями. Миссис Боуд вошла со свежим постельным бельем, положенным поверх дорожной корзины Зении и, наклонившись, начала застилать софу.
– Здесь должно быть достаточно тепло. Желаю вам спокойной ночи. – Лорд Уинтер отвлекся от углубленного изучения пламени и, пройдя мимо Зении, вышел, прежде чем она успела ему ответить.
– Прошу прощения, мадам, – заговорила миссис Боуд, – но его сиятельство вполне прав. Комната хорошая, уютная, если вам не противны заморские змеи. Может быть, мне следует попросить мистера Боуда унести отсюда змею, мадам?
– Вы имеете в виду кожу? – Зения недоуменно посмотрела на экономку.
– О, конечно, мадам, – дрожащим смехом рассмеялась миссис Боуд, – ужасная старая штука. Решительно заявляю, что не имею в виду настоящую змею! Мы не столь отчаянные люди! – Она подвернула одеяло. – Но достаточно бесшабашны для всего такого. Мне хотелось бы получить известие, что приедет новая хозяйка, тогда я наняла бы нескольких девушек, чтобы привести дом в порядок, и, если потребовалось бы, заплатила бы за все из собственного кошелька!
– Змеиная кожа очень красива, – оценила Зения. – А мне приходилось ночевать в местах гораздо худших, миссис Боуд.
– Спасибо, мадам, за ваши слова. – Миссис Боуд последний раз похлопала по софе. – Вы очень добры. Не хотите ли тостов с маслом?
– Нет, благодарю вас, я очень устала.
– Тогда звонок здесь, мадам. – Миссис Боуд с кряхтеньем поклонилась. – Быть может, утром нас будет ждать голубое небо, и вы увидите имение в лучшем свете.
Но к утру небо не стало голубым, и в просвет между шторами проглядывала только свинцовая чернота. Зения сидела на софе в дорожном платье и, не обращая внимания на поднос с тостами и чаем, который подала миссис Боуд, читала записку лорда Уинтера. Он указал ей время, когда она должна выехать, чтобы попасть на поезд, написал, что экипаж будет ждать ее, и попросил до отъезда уделить ему несколько минут, чтобы поговорить о делах.
Стараясь как можно дольше протянуть время, Зения сидела и смотрела вокруг себя на заваленную вещами библиотеку, на столы, исписанные листы и карты. Комната имела нежилой вид, она больше походила на большой чулан, который используют для хранения случайных вещей. И все же Зения вдыхала знакомый мужской запах, который ощущала в комнате, на себе, внутри себя. Она понимала, что лорд Уинтер не будет снова просить ее стать его женой, что зашла слишком далеко и сделала свой окончательный выбор. То существо, которое прошедшей ночью визжало и кричало на него, теперь казалось далеким, однако Зения чувствовала, что оно до сих пор сидит в ней и гонит ее прочь от Ардена. Она чувствовала внутреннюю боль, мучение, с которым она жила всю жизнь. Ей страстно хотелось быть с Элизабет, чтобы успокоиться и все забыть, однако она знала, что все останется по-прежнему, что неизменно под всеми радостями, которые она могла себе представить, будет таиться боль. Боль казалась ей более надежной и знакомой, чем само счастье: счастья можно лишиться в одно мгновение, оно могло ускользнуть, и тогда ей останется только смертельная тоска по тому, что однажды было реальностью. Теперь Зения понимала свою мать так, как не понимала никогда прежде. Лорд Уинтер прав. Отдавая себе отчет, что отец Зении не остался бы – не мог остаться, – ее мать прогнала его. Зению переполняла слепая ярость и еще страх. Она теребила темный мех своей муфты, страшась даже увидеть лорда Уинтера, не зная определенно, будет ли она кричать на него или молить у него прощения за те слова, которые произносила, требуя отпустить ее.
В конце концов пришла миссис Боуд и, доложив, что лорд Уинтер желает видеть Зению, проводила ее в соседнюю комнату – элегантный кабинет, наполненный книгами и предметами старины. Здесь стоял длинный стол, одну половину которого занимали карты и раскрытые атласы, а другую очистили для кофейника, и на ней стояли остатки завтрака. В дальнем сумрачном конце комнаты, где когда-то на стенах и над камином висели картины, в аккуратных стойках блестела коллекция оружия: европейские винтовки и пистолеты соседствовали с оружием Востока – начищенными мушкетами и золотыми кривыми турецкими саблями. Лорд Уинтер стоял возле единственного стула у стола, одетый в такую же одежду, в какой она впервые увидела его в Дар-Джуне – в охотничьей куртке и высоких сапогах.
– Вы должны выехать через четверть часа, – не поздоровавшись с Зенией, констатировал он. – Я хочу договориться относительно Бет. – В его голосе звучали непреклонные, угрожающие нотки, которые, казалось, еще усиливались блеском стоявшего вокруг оружия. – Я всю ночь думал о ней. Я не знаю, чего вы ожидаете от меня, какое соглашение вы заключили с Джоселином, но если вы ожидаете от меня, что вы и я… – на секунду его челюсть окаменела, – будем оставаться любовниками, после того как вы выйдете за него замуж, то такого не будет. Если наша… если после прошедшей ночи появится еще ребенок, тогда то, что мы сейчас решим в отношении Бет, распространится и на него тоже. Вы понимаете меня?
Зения кивнула и с трудом подняла взгляд от стоявших на столе тарелок, по которым можно было судить, что еда интересовала лорда Уинтера еще меньше, чем ее.
– Я хочу, чтобы Бет знала, кто я.
– Если вы так настаиваете, если вы полагаете, что для нее так будет лучше…
– Черт побери, не смейте говорить мне о том, что будет для нее лучше! – Он плотно сомкнул губы, словно хотел бы сказать больше, но не мог себе позволить.
– Что еще?
– Я буду видеться с ней. Каждый день, если захочу.
– Нет. – Зения выразительно покачала головой.
– Неужели вы так боитесь, что я украду ее? – спросил он, отвернувшись к окну.
Она боялась этого, и ей было страшно снова встречаться с ним.
– Думаю, посещения будут слишком тяжелы для нее. Она приучится ждать вас, надеяться, что вы придете, и очень расстроится, когда вы не появитесь.
– Ну что ж! – вздохнул лорд Уинтер.
– Вы останетесь в Англии?
Он не ответил – свидетельства его бродячей, кочевой жизни окружали их повсюду.
– Значит, я никогда больше не увижу ее? – ледяным тоном спросил он. – Ни разу?
– Я поговорю с мистером Джоселином и посмотрю, что он посоветует. Мне нужно подумать.
Зения ожидала, что лорд Уинтер придет в ярость, но он, окаменев, продолжал смотреть в окно отсутствующим взглядом.
– Ваш экипаж подан, – сообщил лорд Уинтер, когда раздался стук колес и подков по обледеневшему снегу.
Зения почувствовала, как у нее болезненно застучало сердце, и посмотрела в нетронутую чашку уже остывшего кофе на столе.
– Полагаю, вы правы, я уеду из страны. – Выражение его лица не изменилось, он все так же немигающим взглядом смотрел в окно и выглядел полностью отрешенным от мира сего. – Полагаю, вы правы и в отношении того, что для вашей дочери и для всех нас будет лучше, если я больше не увижу ее.
– Так было бы наименее болезненно.
– Вот как? – Он слегка улыбнулся какой-то нечеловеческой улыбкой. – Превосходно.
– Мне пора идти, – в отчаянии произнесла Зения.
– Да. – Он обернулся, как будто совершенно забыл, что она стояла здесь, и в это время зазвонили стоявшие на каминной полке часы. – Конечно.