Зачастую граница между образом действия и почерком весьма размыта. Взять хотя бы того банковского грабителя из Техаса, который заставлял своих пленников раздеться, ставил их в сексуальные позы, а затем фотографировал. Это почерк, коль скоро действия никак не способствовали успеху в ограблении. В сущности, из-за этого налетчик сильно задерживался на месте и еще больше рисковал быть пойманным. И все же в этом он ощущал острую необходимость.
Или вот, к примеру, еще один грабитель — из Гранд-Рапидса, штат Мичиган. По этому делу я консультировал полицию на месте. Грабитель тоже заставлял заложников раздеться, но по другой причине. Он считал, что они, испытывая неловкость и стыд, не будут смотреть на него, а значит, не смогут позднее его опознать. Для него это было лишь средством удачного ограбления, а значит, его образом действия.
Анализ почерка сыграл важнейшую роль и на суде Стивена Пеннела в Делавэре в 1989 году. Кстати, во время расследования ордер на обыск был выписан благодаря нашим письменным показаниям, то есть профайлу. Делом занимался мой коллега Стив Мардигиан. Общими усилиями вместе с опергруппой округа Ньюкасл и полицией штата Делавэр ему удалось создать психологический портрет, позволивший сузить круг подозреваемых, разработать упреждающую стратегию и в конце концов прижать Пеннелла к ногтю.
На междуштатных магистралях № 40 и № 13 находили трупы проституток с раздробленными черепами. На телах присутствовали явные признаки пыток и сексуального насилия. Стив составил очень точный портрет. Он считал, что преступник — белый мужчина около тридцати лет, работник коммунальной службы. Он водит видавший виды фургон, открыто выискивает жертв, строит из себя мачо, состоит в браке или же имеет постоянные отношения, получает удовольствие от женского подчинения. Орудие преступления носит с собой, а улики тщательно уничтожает. Он хорошо знаком с местностью и грамотно выбирает места, где спрятать тело. Во время совершения преступлений ведет себя хладнокровно — и будет убивать и дальше, пока его не поймают.
Стивен Б. Пеннелл, белый мужчина тридцати одного года, работал электриком, водил фургон с солидным пробегом, катался по округе в поисках жертв, строил из себя мачо, был женат и любил подчинять женщин. В фургоне у него всегда был «чемоданчик для изнасилований». Он пытался уничтожить улики, когда полиция села ему на хвост, хорошо знал местность и умело прятал тела. Во время совершения преступлений вел себя хладнокровно и продолжал убивать, пока его не поймали.
Его обнаружили благодаря уловке, предложенной Мардигианом: у шоссе стояла женщина-полицейский, замаскированная под «ночную бабочку». Целых два месяца офицер полиции Рене С. Лано бродила по дорогам, выискивая фургон с мужчиной, подходящим под описание. Особое внимание обращалось на оснащение фургона, поскольку на теле одной из жертв нашли частички автомобильного коврика синего цвета. У Лано были четкие инструкции на случай остановки нужной машины: ни в коем случае не садиться внутрь, но постараться узнать как можно больше. Хоть на нее и поставили прослушку, это могло стоить Рене жизни. Когда наконец остановился мужчина, соответствовавший портрету, офицер Лано подошла со стороны пассажирской двери, втянула водителя в разговор и стала торговаться о цене своих услуг. Заметив синий коврик, она похвалила фургон и как бы игриво провела пальцами по коврику, заполучив бесценную улику. Лаборатория ФБР подтвердила, что собранные частицы соответствуют найденным на теле предыдущей жертвы.
На суде над Пеннеллом я давал показания по особенностям его почерка. Защита пыталась доказать, что преступления не мог совершать один и тот же человек, потому что очень многое в них отличалось. Я же объяснил, что, вне зависимости от образа действия, все убийства сходились к общему знаменателю в виде физических, эмоциональных и сексуальных пыток. Некоторым жертвам убийца зажимал соски щипцами и отрезал их. Других он связывал за кисти и лодыжки, резал им ноги, хлестал по ягодицам, избивал молотком. Хотя сами пытки (читай: образ действия) разнились, почерк выражался в удовольствии, которое Пеннелл получал, причиняя жертвам страдания и заставляя их кричать от боли. Собственно убийству это никак не помогало. Зато помогало убийце получить именно то, чего он так страстно желал.
Даже если бы Стивен Пеннелл все еще был жив и мог прочесть эти строки, он все равно не смог бы изменить свой почерк в последующих преступлениях. Даже изобретя более изощренные пытки, чтобы заставить жертву страдать еще сильнее, он не сумел бы удержаться от самого процесса пытки.
К счастью для всех нас, как я уже отметил, властям штата Делавэр хватило здравого смысла и достоинства казнить Пеннелла инъекцией 14 марта 1992 года.
Визитной карточкой нашего анализа почерка стал суд в 1991-м над Джорджем Расселом-младшим, обвиненным в избиении и удушении годом ранее трех белых женщин в Сиэтле — Мэри Энн Полрайх, Андреа Левайн и Кэрол Мэри Бит. Портрет составлял мой коллега Стив Эттер, а показания давал я сам. Обвинение понимало, что добиться приговора на основании только одного убийства не удастся. Полицейские же имели на руках неопровержимые доказательства вины Рассела в смерти Полрайх и считали, что им удастся притянуть и два других. Поэтому загвоздка состояла в том, чтобы связать воедино все три убийства.
На первый взгляд, Рассел не обладал тем типом личности, который способен на столь гнусные преступления. Несмотря на длинный список мелких краж, в свои тридцать он был привлекательным и приятным чернокожим мужчиной с хорошо поставленной речью, широким кругом друзей и знакомых. Даже местная полиция Мерсер-Айленда, собравшая целый том из его прошлых преступлений, не верила, что он мог совершить подобное.
В 1990-м межрасовые убийства на сексуальной почве все еще были в диковинку, но по мере того, как общество освобождалось от предрассудков и становилось все более толерантным, расовая принадлежность мало-помалу переставала играть определяющую роль в преступлениях. Особенно характерно это для истории спокойного и весьма утонченного человека вроде Рассела. Он встречался то с белыми, то с черными женщинами и дружил с представителями обеих рас.
Переломный момент в этом деле настал, когда государственный защитник Мириам Шварц в досудебном порядке добилась от судьи Верховного суда округа Кинг Патриции Эйткен рассмотрения всех трех преступлений отдельно, руководствуясь предпосылкой, что убийства совершали разные люди. Тогда обвинители Ребекка Роу и Джефф Бейрд попросили меня доказать, что три эпизода все же связаны.
В каждом из них я подметил схожий образ действия, выражающийся в неожиданном нападении. Принимая во внимание, что все три атаки были совершены в течение семи недель, убийца вряд ли изменил бы своему modus operandi, если только что-то пошло не по плану и ему пришлось доработать свой подход. Но куда как более убедительно звучали доводы по почерку.
Все три девушки были найдены в провокационной и развратной позе. Сексуальный подтекст сцены преступления усиливался с каждой новой жертвой. Первая лежала у канализационного люка на мусорном баке, перекрестив ноги в лодыжках и со сжатыми в замок пальцами. Вторую нашли на кровати, с подушкой на голове, раздвинутыми и согнутыми в коленях ногами, обутую в красные туфли на высоком каблуке и с торчавшей из вагинального отверстия винтовкой. Третья также лежала на кровати, раскинув в стороны руки и ноги, с фаллоимитатором во рту и с книгой «Радость секса» под левой рукой.
Неожиданное нападение способствовало их убийству. Подобные позы — нет.
Я объяснил разницу между инсценировкой и позированием. К инсценировке преступник прибегает в том случае, если хочет сбить полицию со следа, обставив все таким образом, как будто дело обстояло иначе, чем они предполагают. К примеру, нередко насильники создают в доме жертвы видимость ограбления. Это один из аспектов образа действия. А вот позирование — это аспект почерка.
— Нам не так часто попадаются дела с позирующими жертвами, — признался я на слушаниях, — когда убийца использует тело в качестве инструмента для собственного послания… Эти преступления совершаются из-за жажды власти или на почве ненависти. Субъект заряжается возбуждением от погони, от убийства. Оставляя тело жертвы в том или ином виде, он как бы говорит: смотрите, я иду против системы.
Далее я с уверенностью заявил:
— Вероятность того, что все убийства совершены одним лицом, крайне высока.
Мои слова подтвердил и Боб Кеппел, главный следователь Генеральной прокуратуры штата и ветеран опер-отряда Грин-Ривер. Он подчеркнул, что из более тысячи дел об убийствах, которые он расследовал, только около десяти строились вокруг позирования, причем ни одно из них не было похоже на эти три.
Мы пока не утверждали, что преступник и есть Рассел. Мы лишь пытались доказать, что виновный в одном из этих зверств виновен и в оставшихся двух.
Защита планировала пригласить эксперта, который под присягой опроверг бы мои показания, доказал ошибочность моих выводов по почерку и продемонстрировал, что убийства совершали разные люди. По иронии судьбы этим экспертом оказался Роберт Ресслер, мой давний коллега и партнер по исследованию, уже вышедший на пенсию, но иногда все еще дававший консультации.
Любому опытному психоаналитику и специалисту по криминальному анализу вроде нас Бобом Ресслером это дело показалось бы проще пареной репы, и оттого я еще больше удивился, что Боб согласился выступить на стороне защиты за разделение расследования на три дела. Мягко говоря, я считал, что он категорически неправ. Но, как все мы неоднократно признавали, наша стезя далека от точной науки, и Боб имел право на свою точку зрения. Мы с ним расходились во мнениях и по другим вопросам, в частности, был ли Джеффри Дамер на самом деле сумасшедшим. Тогда Ресслер принял сторону защиты, утверждая, что Дамер душевнобольной. Я же поддержал Парка Дитца, который со стороны обвинения дал показания, что подсудимый абсолютно вменяем.