Как-то зимой мы с Джо допрашивали в офисе подозреваемого, когда к нам поступил звонок от полиции Милуоки: сообщение о захвате заложников. Джо весь день не спал – был на дежурстве, – но мы все равно бросаем нашего подозреваемого, чтобы он малость охолонул, и мчимся на место.
Добравшись, мы оказываемся перед домом в тюдоровском стиле и узнаем, что подозреваемый Джейкоб Коэн в бегах и обвиняется в убийстве офицера полиции в Чикаго. Он только что подстрелил спецагента Ричарда Карра, который пытался его схватить у него дома, в жилом комплексе, окруженном недавно обученной командой спецназа ФБР. Этот псих прорвался сквозь периметр спецназа, получив две пули в задницу. Схватил парнишку, сгребавшего снег, и вбежал с ним в дом. Так у него оказалось трое заложников – взрослый и двое детей. Взрослого и одного ребенка он выпустил, теперь у него только парнишка лет десяти примерно.
Естественно, все уже на грани. На улице жуткий мороз. Коэн зол как черт, тем более что у него полная задница свинца. ФБР и полиция Милуоки обвиняют друг друга. Команда спецназа в гневе, потому что это их первое крупное дело, а они упустили преступника и позволили ему прорваться сквозь периметр. ФБР в целом жаждет крови, потому что он завалил одного из наших. А полиция Чикаго, уже прознавшая, что у нас их подозреваемый, предупреждает, чтобы в него не стреляли – это право только за ними.
ОСА Герб Хокси прибывает на место и совершает еще несколько – по моему мнению – ошибок в дополнение к тому, что уже наворотили остальные. Во-первых, хватается за мегафон, отчего оказывается в позиции диктатора. Куда лучше было бы использовать телефонную связь – она дает больше гибкости, позволяя обсудить все один на один. Во-вторых, предлагает себя в заложники в обмен на мальчишку.
В общем, Хокси садится за руль фэбээровской машины. Полиция ее окружает, и машина задним ходом въезжает на стоянку перед домом. Тем временем Делькампо командует мне подсадить его на крышу дома. Вы помните – дом в тюдоровском стиле, так что скаты крыши крутые, да к тому же все обледенели, а Джо целую ночь не спал. Единственное оружие, которое у него при себе, – короткоствольный магнум 357-го калибра.
Коэн выходит из дома, обхватив рукой голову мальчишки и крепко прижимая его к себе. Детектив Бизли из Департамента полиции Милуоки выступает вперед из цепи копов и говорит:
– Джек, мы предоставляем тебе все, что ты просил. Отпусти мальчика!
Делькампо тем временем примостился на коньке крыши; полиция видит его там и понимает, что он собирается сделать.
Объект и заложник подходят ближе к машине. Повсюду снег и лед. Внезапно мальчик поскальзывается, и Коэн ослабляет хватку; Делькампо с крыши прицеливается. Памятуя о коротком стволе – из-за него пуля может отклониться выше, – он целится в шею и стреляет.
Прямое попадание – поразительная меткость – прямо по центру затылка объекта. Коэн валится на землю, но никто не может сказать, в пуле дело или в том, что мальчик при падении увлек его за собой.
Три секунды спустя вся машина изрешечена пулями. В перекрестном огне детектива Бизли ранят в ахиллово сухожилие. Мальчик ползет на четвереньках перед машиной, и та давит его – Хокси ранило осколком стекла, и он потерял управление. К счастью, мальчик пострадал несильно.
Вечером по телевизору показывают, как ответственного специального агента Герберта Хокси на каталке вывозят из реанимации; из уха у него течет кровь, и он на ходу делает короткое заявление для прессы: «Внезапно я услышал выстрелы, пули засвистели повсюду. Кажется, в меня попали, но это ничего, я в порядке…» ФБР, Господь Бог, семейные ценности, яблочные пироги – и так далее и тому подобное.
Но это еще не конец. Полицейские едва не разрывают Делькампо на куски за тот выстрел. Спецназовцы тоже возмущаются, потому что он их выставил в нелестном свете. Они обращаются к ПОСА Эду Бесту, но тот защищает Делькампо, говоря, что Джо спас ситуацию, сложившуюся по их вине.
У Коэна от тридцати до сорока входных и выходных отверстий от пуль, но он все еще жив, когда его грузят в скорую помощь. К счастью для всех заинтересованных сторон, его разыскивали живым или мертвым.
Агент Карр чудом выжил. Пуля Коэна пробила его плащ, попала в плечо, срикошетила от трахеи и застряла в легком. С тех пор Карр берег тот плащ с пулевым отверстием как зеницу ока и с гордостью носил чуть ли не ежедневно.
Мы с Делькампо составляли великолепную команду, если не считать регулярных приступов смеха, с которыми у нас никак не получалось бороться. Однажды мы были в гей-баре: пытались найти информаторов по делу о скрывающемся убийце-гомосексуалисте. В баре темно, нашим глазам требуется время, чтобы адаптироваться. Внезапно мы понимаем, что все взгляды устремлены на нас, и начинаем спорить, кто из нас им больше понравился. Потом видим над баром вывеску: «Тяжелого парня найти хорошо» – и разражаемся гомерическим хохотом, как двое придурков.
Мы были готовы посмеяться в любой ситуации. Как-то расхохотались, разговаривая со стариком в инвалидной коляске, пациентом дома престарелых, а в другой раз – допрашивая элегантного бизнесмена средних лет, у которого парик сполз на лоб. Особого повода нам с Джо не требовалось. Это может показаться глупостью, но в действительности способность везде находить что-нибудь забавное – ценный талант. Когда постоянно видишь убийства и трупы, особенно детские, разговариваешь с сотнями, если не тысячами, жертв и их семьями, когда кажется, что ты уже повидал все самое страшное, что одни человеческие существа творят с другими, очень полезно уметь посмеяться над какой-нибудь ерундой. В противном случае можно сойти с ума.
В отличие от большинства парней, поступающих на работу в правоохранительные органы, я никогда не был фанатом оружия, но еще со времен службы в ВВС хорошо стрелял, вот и решил, что может быть интересно какое-то время поработать в спецназе. Свое подразделение было в каждом полевом офисе ФБР. Работа была с частичной занятостью; пятерых членов команды вызывали в случае необходимости. Меня назначили снайпером – тем, кто размещается подальше и стреляет с расстояния. У остальных ребят в команде был боевой опыт – они служили кто в рейнджерах[10], кто в зеленых беретах[11], – я же учил плавать жен и детей пилотов. Командир Дэвид Коль со временем стал заместителем начальника Куантико – он-то и предложил мне возглавить отдел содействия расследованиям.
В одном деле – попроще выверта Джейкоба Коэна – преступник ограбил банк, устроил с полицией погоню и заперся в складском помещении. Вызвали нас. Он на складе сначала разделся, потом оделся снова. Вел себя как настоящий сумасшедший. Потребовал доставить к нему жену – требование было исполнено.
Спустя годы, когда мы уже хорошо исследовали такой тип личности, стало ясно, что делать этого не следует – нельзя удовлетворять подобные требования, потому что человек, которого преступник хочет увидеть, обычно и является корнем его проблемы. Вы подвергаете этого человека большой опасности, практически делая жертвой убийства с последующим суицидом.
К счастью, в данном случае жену не впустили на склад, но позволили переговорить с ним по телефону. И конечно же, как только он повесил трубку, сразу прострелил себе башку из дробовика.
Мы все несколько часов ждали на позициях, и внезапно все закончилось. Однако от такого стресса быстро не оправишься, и в дело часто идет черный юмор.
– И стоило ему утруждаться? – спросил один из ребят. – У нас же Дуглас, глаз-алмаз, он бы за него все сделал.
Я пробыл в Милуоки чуть больше пяти лет. Со временем мы с Пэм переехали из квартиры на Джуно-авеню в таунхаус на Браун-Дир-роуд, подальше от офиса, на северной окраине города. Большую часть службы я занимался ограблениями банков и получил немало благодарностей за раскрытие дел. Я понял, что наиболее эффективен в поиске почерка преступника, связывающего вместе несколько преступлений, – этот фактор стал впоследствии краеугольным камнем наших исследований серийных убийц.
Единственный серьезный промах я допустил, когда Джерри Хоган сменил Херба Хокси на должности ОСА. Никаких особых преимуществ эта должность не давала, но ОСА полагался служебный автомобиль, и Хоган очень гордился своим новехоньким изумрудно-зеленым «Фордом-Лимитед». Однажды мне понадобилась машина для одного задания, а свободных не нашлось. Хоган был на совещании, и я спросил ПОСА Артура Фултона, можно ли взять «Форд». Тот неохотно разрешил.
Следующее, что я помню, – как Джерри вызывает меня к себе в кабинет и начинает орать: я, мол, взял его машину, испачкал и – самое худшее – проколол шину. Я этого даже не заметил. Впоследствии мы с Джерри поладили, и теперь, когда он на меня орет, я только смеюсь. В общем, тот случай был просто недоразумением.
Позднее в тот день Рей Берн, старший в моей команде, мне сказал:
– Знаешь, Джон, Джерри Хогану ты нравишься, но он хочет преподать тебе урок. Тебя назначают в индейскую резервацию.
То были дни инцидента в Ваундед-Ни и начала борьбы за права коренного населения Америки. В резервациях нас ненавидели ничуть не меньше, чем в гетто Детройта. Правительство обращалось с индейцами просто ужасно. Когда я впервые прибыл в резервацию Меномини в Грин-Бэй, то был поражен бедностью, грязью и убожеством, в которых были вынуждены обитать эти люди. Их полностью лишили собственной культуры, а с ней как будто и души. В основном в результате плачевных условий проживания, а также равнодушия и враждебности со стороны правительства во многих резервациях распространились алкоголизм, домашнее насилие, побои и убийства. Но из-за всеобщего недоверия к государственным властям агенту ФБР не стоило рассчитывать на сотрудничество со стороны свидетелей.
Местное Агентство по делам коренного населения оказалось полностью бесполезным. Даже члены семей жертв не желали участвовать в расследованиях из страха, что их сочтут коллаборантами, перешедшими на вражескую сторону. Иногда к моменту, когда мы узнавали об убийстве и приезжали на место преступления, тело лежало там уже несколько дней и кишело личинками насекомых.