Любопытно, что он также заявил, будто рана, с которой он обратился в больницу и которая впоследствии привела к его поимке, была получена не в результате попытки суицида, а в пьяной драке. Сам не понимая важности своих слов, он дал нам понять, что хочет, чтобы его считали «прирожденным дьяволом» и мачо, а не жалким неудачником, который не сумел даже руки на себя наложить.
Сидя напротив него и слушая, я начинаю прокручивать всю эту информацию в голове. Она говорит мне много не только о Спеке, но и вообще об этом типе преступлений. Иными словами, когда я столкнусь с подобным сценарием в будущем, то смогу лучше представить себе преступника. Что, собственно, и является главной целью нашей программы.
Когда мы обрабатывали данные своих исследований, я старался отходить от научной психологической терминологии и предлагать более ясные концепции, доступные сотрудникам правоохранительной сферы. Сказать детективу в участке, что он должен искать параноидного шизофреника – неплохой интеллектуальный вброс, но это вряд ли поможет ему поймать НС. Одна из главных классификаций, которую мы предлагали, заключалась в разделении преступников на три типа, как то: организованный, дезорганизованный или смешанный. Люди вроде Спека помогали нам изучить дезорганизованный тип.
Спек рассказал мне, что детство у него было неблагополучным. И правда, единственный раз, когда я видел, что он задет за живое, – это когда я спросил его о семье. К двадцати годам он почти сорок раз был арестован, женился на пятнадцатилетней девочке, которая родила ему ребенка, и бросил ее пять лет спустя, разгневанный и разочарованный. Он сам говорил, что не убил ее только потому, что поленился. Зато он убил несколько других женщин, включая официантку в дешевом баре, отвергшую его авансы. За несколько месяцев до убийства медсестер он ограбил и изнасиловал шестидесятипятилетнюю женщину. Обычно жестокое изнасилование пожилой жертвы указывает на преступника совсем молодого, возможно тинейджера, без особого опыта, уверенности и ловкости. Спеку на момент изнасилования было двадцать шесть лет. Если возраст преступника в этом уравнении увеличивается, его искушенность и уверенность в себе, соответственно, снижаются. Именно такое впечатление произвел на меня Ричард Спек. Хотя ему и было под тридцать, его поведение даже для преступника казалось совсем подростковым.
Надзиратель захотел показать нам еще кое-что, прежде чем мы уйдем. В Джолиете, как и в других тюрьмах, проводился психологический эксперимент. Считалось, что мягкие пастельные цвета снижают уровень агрессии, и академические теории это подтверждали. Например, полицейских-качков помещали в комнаты розового или желтого цвета – оказалось, что там они не могут поднимать вес, с которым обычно справлялись.
И вот надзиратель ведет нас в комнату в дальнем конце блока и говорит:
– Вроде как розовые стены должны снимать агрессию у преступника. И если его посадить в такую комнату, он должен успокоиться и присмиреть. Загляните-ка внутрь, Дуглас, и скажите мне, что вы видите.
– Но краски на стенах почти нет, – заметил я.
Он отвечал:
– Ага, нет. Парням, понимаете ли, не нравятся эти цвета. Они обдирают краску со стен и жрут.
Джерри Брудос был обувным фетишистом. Остановись он на этом, с ним не было бы проблем. Но по вине целого стечения обстоятельств, включая доминирующую мать, которая часто наказывала маленького Джерри, и его собственные навязчивые идеи, все зашло куда дальше – от простых странностей до кровавых преступлений.
Джером Генри Брудос родился в Южной Дакоте в 1939 году и вырос в Калифорнии. В пять лет он нашел на местной свалке пару лаковых лодочек на шпильках. Когда он принес их домой и примерил, мать в ярости приказала срочно выкинуть туфли. Но Джерри оставил их себе и спрятал, а мать нашла, сожгла на глазах сына и наказала его. К шестнадцати годам, когда они жили в Орегоне, он уже регулярно пробирался в соседские дома и крал женскую обувь, а частенько и белье, чтобы потом потихоньку примерять. На следующий год его арестовали за нападение на девушку: он заманил ее к себе в машину и велел раздеться, чтобы посмотреть на нее голую. Ему назначили принудительный курс психотерапии в госпитале штата в Салеме; тамошние врачи сочли, что опасности для общества он не представляет. По окончании старшей школы и недолгой службы в армии, откуда его демобилизовали досрочно из-за психологических причин, он продолжил проникать в чужие дома, красть туфли и белье – иногда натыкаясь на хозяек, которых он придушивал, чтобы они отключались. Брудос из чувства долга женился на девушке, с которой потерял девственность. Он поступил в училище и выучился на электрика.
Шесть лет спустя, в 1968-м, будучи отцом двоих детей и продолжая свои вылазки за сувенирами, Брудос открыл дверь девятнадцатилетней Линде Слоусон, у которой была назначена встреча для продажи энциклопедий. Девушка ошиблась адресом, но Брудос, воспользовавшись возможностью, затащил ее в подвал, а там забил до смерти и задушил. Труп он раздел догола и стал примерять на него свою коллекцию нарядов. Прежде чем избавиться от тела, привязав к нему сломанную коробку передач и сбросив в реку Уилламетт, Брудос отрезал у него левую стопу, обул в одну из своих драгоценных лодочек на шпильке и запер в холодильнике. В следующие несколько месяцев он убил еще трижды. При этом он отрезал жертвам груди и делал с них слепки. Его опознали несколько студенток, которых он приглашал на свидание, рассказывая одну и ту же историю, так что полиция выследила его на предполагаемом месте встречи. Он все рассказал и признал себя виновным, когда стало ясно, что сослаться на невменяемость не выйдет.
Мы с Бобом Ресслером допрашивали Брудоса по его постоянному месту жительства – в тюрьме штата Орегон в Салеме. Он был коренастым и круглолицым, вежливым и готовым к сотрудничеству. Но когда я его спросил о совершенных преступлениях, он заявил, что как-то потерял сознание из-за гипогликемии и ничего не помнит.
– Знаете, Джон, у меня сахар сильно упал – я в тот момент мог сигануть с крыши и даже не понять, что делаю.
Интересно, что когда Брудос давал признательные показания в полиции, то припомнил все до мельчайших деталей и указал, где искать тела и улики. Мало того, он непреднамеренно выдал себя, когда подвесил один из трупов на крюк в гараже одетым в один из своих любимых нарядов и туфли, а потом положил снизу зеркало, чтобы видеть гениталии жертвы. Снимая, он, сам не заметив, запечатлел свое лицо на фотографии.
Несмотря на заявления о гипогликемических обмороках, Брудос демонстрировал многие черты организованного преступника. Все началось с его детских фантазий. Подростком, живя на ферме, он фантазировал, как загоняет девочек в темный туннель, где принуждает делать то, что ему хочется. Один раз ему действительно удалось заманить девочку в сарай; он приказал ей раздеться, чтобы сфотографировать. Впоследствии это поведение развилось у него во взрослые преступления, но в то время он был слишком наивным и неискушенным, так что не мог придумать ничего лучше фотографирования своих обнаженных жертв. После фотосессии в сарае он запер девочку в элеваторе и вернулся к ней некоторое время спустя, переодевшись и причесавшись по-другому – якобы теперь он Эд, брат-близнец Джерри. Он отпустил перепуганную жертву, объяснив, что Джерри проходит интенсивную психотерапию и очень просит ее никому не рассказывать, иначе у него будут большие проблемы и лечение не поможет.
В случае Джерри Брудоса, наряду с классической эскалацией, мы наблюдали постоянное совершенствование фантазий. Это стало гораздо более серьезным открытием, чем все, что он сказал нам напрямую. Хотя Кемпер и Брудос сильно различались в том, что касалось их целей и модус операнди, у обоих – и у множества других – присутствовали навязчивые фантазии и совершенствование техники от одного преступления к другому. Кемпер предпочитал хорошеньких студенток, которые ассоциировались у него с матерью. Не такой искушенный и менее интеллектуальный Брудос довольствовался случайными жертвами. Но навязчивое увлечение деталями было у них одинаковым и обоих привело в тюрьму.
Взрослым Брудос заставлял свою жену Дарси одеваться в его фетишистские наряды и подчиняться фотографическим ритуалам, хоть она и была простой женщиной, не склонной к авантюрам, стеснялась этого и боялась мужа. Он предавался сложным фантазиям о сооружении камеры пыток, но был вынужден ограничиться гаражом. В этом гараже он держал запертый морозильник, где хранил отрезанные части тела жертв. Когда Дарси собиралась готовить мясо на ужин, она должна была сообщать Джерри, какой кусок ей нужен, и тогда он ей его приносил. Она часто жаловалась подругам, что ей было бы гораздо удобнее самой брать мясо из морозильника, но, несмотря на неудобство, не считала это достаточно странным, чтобы обратиться в полицию. А может, и считала – просто боялась кому-то рассказать.
Брудос представляет почти классический пример преступника, который начал с безобидных причуд, переживая постепенную эскалацию – от найденных на помойке туфель к одежде сестры и кражам у других женщин. Сперва он просто таскал белье с веревок, потом начал выслеживать женщин в туфлях на каблуках и проникать в пустые дома, потом осмелел и стал покушаться на хозяек. Поначалу ему хватало просто примерять одежду, но со временем захотелось большего возбуждения. Когда одна из жертв отказалась раздеться перед ним, он пригрозил ей ножом. Он не убивал до тех пор, пока случайная девушка сама не постучалась к нему в двери. Но когда он убил ее и осознал, какое это принесло удовлетворение, то стал повторять снова и снова, каждый раз переходя на новую ступень уродования трупа.
Я не хочу сказать, что каждый мужчина, которого привлекают туфли на шпильках или кружевные лифчики и трусики, обречен стать преступником. Будь это так, большинство из нас уже сидели бы за решеткой. Но, как свидетельствует случай Джерри Брудоса, подобная парафилия может развиваться, а еще она является ситуационной. Позвольте, я приведу пример.