Допрос – прямой, напористый
Это было случайное изнасилование, убийство преступник не планировал и не предполагал. То, что труп был одет кое-как, указывало на то, что он заставил Мэри Фрэнсис раздеться, а потом, после изнасилования, позволил по-быстрому одеться обратно. На фотографии я заметил, что у нее был развязан один шнурок; в отчете говорилось, что на трусиках остались следы крови. На спине, ягодицах и стопах не было лесного мусора, а это означало, что ее изнасиловали в машине, а не на земле в лесу, где нашли труп.
Внимательно изучив в целом обычные фотографии с места преступления, я начал понимать, что там произошло. Собственно, я составил картину в целом.
Из-за своей молодости, а также дружелюбного и общительного характера Мэри Фрэнсис казалась доступной и легкой добычей – тем более в таком безопасном месте, как остановка школьного автобуса. Очевидно, НС подманил ее к своей машине, а потом схватил или затолкал в салон, угрожая ножом или пистолетом. Удаленность леска, в котором нашли труп, указывала, что он хорошо знал местность и понимал, что там их не потревожат.
Судя по месту, с которого ее похитили, я мог сказать, что преступление не было запланировано: скорее оно развивалось с ходом событий. Как в случае Одома и Лоусона, если бы кто-нибудь еще оказался там в этот момент, ничего бы не произошло. Из-за открытости и улыбчивости девочки преступник в своих фантазиях мог принять ее невинное дружелюбие за развратность и желание затеять с ним сексуальную игру.
Конечно, в действительности это было максимально далеко от правды. Когда он на нее набросился, она пришла в ужас, стала звать на помощь и умолять не убивать ее. Фантазии, которые он лелеял много лет, – это одно, но реальность оказалась не такой чарующей. Он утратил контроль над ситуацией с этой маленькой девочкой и понял, что попал в переделку.
В этот момент он осознает, что единственный способ выкрутиться для него – убить ее. Но поскольку жертва борется за жизнь, контролировать ее куда трудней, чем он себе представлял. Поэтому, чтобы облегчить себе задачу, сделать ее более послушной и уступчивой, он приказывает ей быстро одеться – сейчас он ее отпустит. Он мог либо позволить ей уйти, либо привязать к дереву и уйти сам – по крайней мере, так он ей сказал.
Но как только она поворачивается к нему спиной, он бросается на нее сзади и душит. Возможно, она теряет сознание, но, чтобы задушить ее, нужны куда более сильные руки, чем у него. У него не получается довести дело до конца, поэтому он затаскивает ее под дерево, хватает с земли камень, какой попадается под руку, и три или четыре раза бьет ее по голове. Девочка умирает.
Я не предполагал, что убийца хорошо знал Мэри Фрэнсис, но они виделись в городе, так что она знала его в лицо, а у него было достаточно времени, чтобы сформировать фантазии на ее счет. Возможно, он видел, как она ходит в школу в форме марширующего оркестра.
Судя по тому, что НС прикрыл голову жертвы плащом, ему было стыдно за свое преступление. Я также знал, что время работает против полиции. При таком типе преступления и организованного и умного преступника, если дать ему подумать, все себе объяснить и увериться, что жертва была сама виновата, выбить из него признание будет очень трудно. Даже при проверке на полиграфе результаты будут по меньшей мере противоречивыми. А как только он почувствует, что напряжение ослабло и его отъезд не вызовет подозрений, он смоется куда-нибудь на другой конец страны, где его будет тяжело отследить и где какая-нибудь другая маленькая девочка окажется в опасности.
По моему мнению, НС наверняка был местным и полиция, скорее всего, уже его допрашивала. Он шел на сотрудничество, но держался заносчиво; если бы полиция его обвинила, он бы не сознался. Я сказал им, что преступление такой степени изощренности не может быть первым, хотя высок шанс, что это его первое убийство. Его черная или синяя машина старая, потому что новой он себе позволить не может, но в хорошем состоянии. Все в ней разложено по своим местам. По моему опыту, люди с навязчивой склонностью к порядку в целом предпочитают машины темного цвета.
Выслушав все это, один из офицеров на другом конце провода сказал:
– Вы только что описали парня, которого мы подозревали, но были вынуждены отпустить.
Он по-прежнему оставался подозреваемым по другому преступлению и точно вписывался в профиль. Его звали Даррел Джин Девье – мужчина, белый, двадцати четырех лет, дважды разведенный, живет с первой бывшей женой. В Роме он занимался обрезкой веток на деревьях; подозревался в изнасиловании тринадцатилетней девочки, но обвинения ему не предъявили. Служил в армии после первого развода, но сбежал в самоволку и через семь месяцев был уволен. Ездит на трехлетнем черном «Форд-Пинто», который содержит в отличном состоянии. Признался, что подростком был арестован за хранение коктейля Молотова. Он ушел из школы после восьмого класса, но показывал коэффициент интеллекта 100–110.
Его допрашивали на предмет того, не видел ли или не слышал ли он чего-нибудь, поскольку занимался обрезкой веток на улице, где жили Стоунеры, по заказу электрической компании примерно за две недели до похищения Мэри Фрэнсис. Полиция сообщила мне, что как раз на этот день у него назначена проверка на полиграфе.
Я ответил, что это плохая идея. Они ничего не добьются, а подозреваемый лишь укрепится в уверенности, что он может обмануть машину. В те времена у нас не было особого опыта в составлении стратегии допросов, но по тюремным интервью и исследованиям серийных убийц я знал, что прав. Естественно, когда они позвонили на следующий день, то сказали, что результаты были неоднозначными.
Я ответил, что теперь, когда он прошел детектор лжи, есть только один способ его поймать. Устроить постановочный допрос в полицейском участке посреди ночи. Подозреваемый поначалу будет чувствовать себя уверенно, что сделает его уязвимым. Также он осознает, что полиция настроена серьезно. Он будет понимать, что перерыва не предвидится, потому что впереди не маячат обед или ужин, но он и не станет мишенью для прессы, если сознается. Лучше, если допрос проведут совместно полиция и отделение ФБР в Атланте, чтобы показать, что они выступают единым фронтом и вся государственная власть США действует против него. Я предлагал разложить на столе перед ним стопки папок, подписанных его фамилией, – пусть даже в них будут чистые листы.
Самое главное: окровавленный камень надо положить на низкий столик под углом в сорок пять градусов от подозреваемого, чтобы он, если захочет посмотреть, должен был на него коситься. Говорить о камне не надо – просто наблюдайте за невербальными подсказками: его поведением, дыханием, потением, пульсом сонной артерии. Если он убийца, то не сможет не обращать на камень внимания, даже если вы не упомянете о нем и не объясните его значения.
Нам надо как следует «прожарить задницу» подозреваемому. В действительности я использовал дело Стоунер для проверки моих теорий. Многие техники, которые мы впоследствии усовершенствовали, произошли оттуда.
Он не признается, продолжал я. В Джорджии действует смертная казнь, и даже если его просто посадят, слух о насильнике детей разнесется в минуту, и, как только он отправится в душ, его изнасилуют самого. Все остальные заключенные будут охотиться за этим парнем.
Используйте приглушенное, таинственное освещение и проследите, чтобы в допросной одновременно находилось не больше двух офицеров, желательно один из ФБР и один из Департамента полиции Адерсвила. Начните с того, что вы понимаете подозреваемого, понимаете, через что он проходит и какой переживает стресс. Как бы вам ни было противно, постарайтесь переложить вину на жертву. Спросите, не соблазняла ли она его, не заманивала ли, не угрожала ли шантажом. Дайте ему возможность сохранить лицо. Предложите способ объяснить свои действия.
По другим делам я также знал, что в случае убийства тупым предметом или ножом на убийце практически всегда остается кровь жертвы – хотя бы ее следы. Этим надо воспользоваться. Когда вы увидите, что он колеблется, даже чуть-чуть, сказал я, посмотрите ему прямо в глаза и скажите, что главное в этом деле – общеизвестный факт, что кровь Мэри осталась на нем.
Мы знаем, что на тебе кровь, Джин, на твоих руках, твоей одежде. Вопрос не в том, убил ты или нет. Мы знаем, что ты убил. Вопрос – почему? Мы думаем, что знаем почему, и мы тебя понимаем. Тебе надо только сказать, что мы правы.
Именно так все и произошло. Они приводят Девье; он сразу же замечает камень, начинает потеть и тяжело дышать. Язык тела у него становится совсем другим по сравнению с предыдущим допросом: теперь он ведет себя настороженно и опасливо. Допрашивающие перекладывают вину на девочку и, когда он вроде бы уже готов признаться, огорошивают его фразой про кровь. Это его ошеломляет. О том, нужного ли парня вы поймали, можно судить по тому, как он вдруг замолкает и начинает ловить каждое ваше слово. Невиновный будет орать и бушевать. А виновный, даже если орет и бушует, доказывая, что ничего не делал, выглядит неубедительно.
Он признается в изнасиловании и соглашается с офицером, что девочка ему угрожала. Боб Лири говорит ему: они знают, что он не собирался ее убивать. Если бы собирался, запасся бы чем-нибудь понадежнее камня. В конце концов он признается в убийстве и изнасиловании в Роме годом раньше. Даррела Джина Девье судили за изнасилование и убийство Мэри Фрэнсис Стоунер, признали виновным и приговорили к смертной казни. Он был казнен в Джорджии на электрическом стуле 18 мая 1995 года, спустя почти шестнадцать лет после убийства и ареста – это почти на четыре года больше, чем Мэри Фрэнсис прожила на земле.
Ключом к допросам такого типа, по моему мнению, является креативность – надо использовать воображение. Я спрашиваю себя: «Что бы меня зацепило, будь я на месте преступника?» У нас у всех есть слабости. Для каждого из нас зацепка будет разной. В моем случае, с моей небрежностью в отношении бухгалтерской отчетности, моему ОСА дос