Не описывая сцену наверху, Минник и Джордж спустились обратно и спросили доктора Вольсиффера, что произошло. Он ответил, что проснулся, когда уже светало, от неожиданного звука – как будто кто-то лезет в дом. Доктор достал из тумбочки пистолет и, не будя Бетти, пошел посмотреть, что происходит.
Стоя на пороге спальни, он увидел наверху лестницы крупного мужчину. Тот его не заметил, и доктор последовал за ним вниз, но потом потерял из виду и начал осматривать первый этаж в попытке его найти.
Внезапно ему на шею сзади накинули какую-то веревку или шнур, но он успел бросить пистолет и просунуть руку под удавку, затягивавшуюся у него на горле. Глен лягнул нападавшего, попав ему в пах, отчего тот ослабил хватку. Но, прежде чем Глен смог развернуться, его ударили сзади по голове, и он потерял сознание. Очнувшись некоторое время спустя, он позвонил брату.
Травмы, полученные доктором Вольсиффером, не показались серьезными ни полиции, ни парамедикам, которых они вызвали, – у него был синяк на затылке, розовые царапины на шее сзади, а также мелкие повреждения кожи на грудной клетке и ребрах слева. Тем не менее его на всякий случай доставили в отделение скорой помощи. Тамошние врачи тоже ничего у него не нашли, но, поскольку он утверждал, что терял сознание, Глена оставили для наблюдения в палате.
С самого начала история Вольсиффера показалась полиции подозрительной. С какой стати преступнику проникать в дом через второй этаж при свете дня? На улице они нашли старенькую приставную лестницу, ведущую к открытому окну задней спальни, в которое злоумышленник предположительно забрался. Однако лесенка была хлипкой и вряд ли выдержала бы вес даже человека средних габаритов. Ее прислонили к задней стене дома, но ступеньками в неверном направлении. Она не оставила вмятин на мягкой земле в том месте, где стояла, и на алюминиевой водосточной трубе, к которой была прислонена. А на ступеньках и крыше возле окна не осталось следов росы или травинок, которые указывали бы, что кто-то тем утром по ней поднимался.
Картина внутри дома тоже была противоречивой. Ничего ценного не пропало – даже украшения, лежавшие на виду в спальне. Если преступник проник в дом с целью убийства, то почему он оставил мужчину с пистолетом лежать внизу, а сам поднялся и убил – не изнасиловав – его жену?
Особенно смущали полицейских две вещи. Если Глена душили настолько, что он отключился, почему у него на шее спереди не осталось следов? И само невероятное: ни Глен, ни его брат Нил не поднялись проверить, как там Бетти и Даниель.
С течением времени история доктора Вольсиффера изменилась, что внесло в дело еще больше путаницы. Он стал припоминать подробности касательно убийцы. Это был мужчина в темном свитере, маске из чулка и с усами, говорил Вольсиффер. По многим пунктам он противоречил сам себе. Членам семьи он сказал, что в пятницу вечером задержался на работе, но, прежде чем лечь спать, разговаривал с женой. Полицейским же он говорил, что не будил Бетти. Изначально он утверждал, что из ящика стола украли 1300 долларов, но отозвал свои показания, когда полиция нашла чек на депозит с такой же суммой. Полицейские, прибывшие на вызов, пробовали его опрашивать, но он ничего не мог сказать, находясь практически в забытьи, тем не менее в больнице, когда ему сообщили о смерти жены, упомянул, что слышал разговор полиции с коронером.
В ходе расследования Глен Вольсиффер придумывал все новые и с каждым разом более невероятные сценарии нападения. Со временем количество преступников выросло до двух. Он признался, что у него был роман с бывшей ассистенткой, но заявил полиции, что порвал с ней год назад. Однако позже он подтвердил, что виделся с ней – и занимался сексом – за несколько дней до убийства. А еще забыл сообщить полиции о другом романе, который был у него тогда же, с замужней женщиной.
Друзья Бетти Вольсиффер утверждали, что она, хоть и любила мужа, устала от его измен и поздних возвращений, особенно по пятницам, которые вошли у Глена в привычку. За несколько дней до того, как ее убили, она сказала подруге, что собирается «поставить вопрос ребром», если он опять задержится в эту пятницу.
После первых опросов у себя дома и в госпитале Глен отказался разговаривать с полицейскими по рекомендации своего адвоката. Поэтому копы сосредоточились на его брате Ниле. Его рассказ о том утре выглядел не менее странным, чем у брата, а от полиграфа он отказался, заявив, что они часто ошибаются и он боится, как бы результат ему не навредил. Под давлением полиции, семьи Бетти и СМИ Нил согласился явиться на допрос в здание суда в октябре.
Около 10:15, через пятнадцать минут после запланированного времени, Нил погиб при лобовом столкновении его «Хонды» с грузовиком «Мак». Двигался он при этом в противоположную от суда сторону. Расследование коронера показало, что он покончил с собой, хотя позднее полиция пришла к выводу, что он проехал перекресток и, разнервничавшись, пытался вернуться. Наверняка мы этого уже не узнаем.
За год, прошедший с момента убийства, полиция Уилкс-Барре собрала массив косвенных доказательств, указывающих на Глена, но прямых улик, позволяющих выдвинуть обвинение в убийстве, у них по-прежнему не было. Его отпечатки пальцев и волосы нашли на месте преступления, но, поскольку оно произошло в его собственной спальне, тут не было ничего удивительного. Полиция выдвигала предположения, что удавку или окровавленную одежду, которая была на нем, он мог выбросить в протекавшую поблизости реку, прежде чем звонить брату. Их единственная надежда на арест и приговор заключалась в подкреплении дела заключением эксперта, который подтвердил бы, что убийца знал жертву лично и устроил инсценировку на месте преступления.
В январе 1988 года полиция Уилкс-Барре попросила меня проанализировать материалы дела. Просмотрев объемистые папки, я пришел к выводу, что убийство действительно совершил человек, хорошо знавший жертву, а потом устроил инсценировку, чтобы отвести от себя подозрения. Поскольку у полиции уже был подозреваемый, составлять традиционный профиль или указывать пальцем на мужа не имело смысла; я просто попытался вооружить полицию сведениями, которые способствовали бы аресту.
Проникновение в дом в таком районе, когда перед ним припаркованы две машины, да еще при свете дня, было высокорискованным преступлением против низкорисковой жертвы. Сценарий с ограблением выглядел крайне неубедительно.
То, что убийца проник в дом через окно второго этажа и сразу двинулся вниз по лестнице, не проверив спальни, шло вразрез с нашими многолетними исследованиями и консультациями по уголовным делам.
Не было никаких доказательств, что преступник принес с собой оружие, что опровергало предположения о проникновении с целью убийства. Миссис Вольсиффер не подверглась никаким действиям сексуального характера, что отметало версию о неудавшемся изнасиловании. Не было также следов попытки что-нибудь украсть – еще одна причина отказаться от сценария с ограблением. Это сужало спектр потенциальных мотивов.
Метод убийства – мануальная странгуляция – указывал на личный характер преступления. Незнакомец не выберет его – особенно тот, кто спланировал преступление и приложил достаточно усилий, чтобы проникнуть в дом.
Полиция продолжала методически и скрупулезно выстраивать дело. Хотя они были убеждены, что знают, кто убийца, доказательств по-прежнему не хватало для суда. Тем временем Глен Вольсиффер переехал в Фоллз-Черч, Вирджиния, за пределами Вашингтона, округ Колумбия, и начал там новую стоматологическую практику. В конце 1989 года на основании моего отчета полиция составила запрос на выдачу ордера на арест. Третьего ноября 1989 года, тридцать восемь месяцев спустя после убийства, команда из представителей полиции штата, округа и города приехала в Вирджинию и арестовала Вольсиффера в его стоматологическом кабинете.
Одному из офицеров, арестовывавших его, Вольсиффер сказал:
– Все произошло слишком быстро. Так получилось. Все было как в тумане.
Позднее он утверждал, что говорил о нападении на него, а не об убийстве жены.
Хотя я в то время уже подтвердил свои компетенции эксперта по криминальному анализу во многих штатах, защита выставила меня «колдуном вуду», делающим заключения безосновательно, и судья постановил, что показаний я давать не могу. Тем не менее обвинение смогло использовать сведения, которые я предоставил, и в сочетании со скрупулезной полицейской работой они помогли добиться обвинительного приговора за убийство третьей степени.
В деле Вольсиффера имелось немало красных флажков – шаткая лестница, стоящая не в том месте, инсценирование места преступления без признаков сексуального насилия, неубедительные следы удавки на шее, очевидное отсутствие тревоги, выразившееся в нежелании проверить, что с женой и дочерью, а также тот факт, что ребенок не слышал никакого шума. Но главным красным флажком было отсутствие логики в действиях и поведении предполагаемого злоумышленника. Любой, кто вламывается в дом, чтобы совершить преступление – тоже любое, – первым делом постарается устранить наибольшую угрозу – в данном случае девяностокилограммового двухметрового вооруженного хозяина – и только потом займется меньшей угрозой, невооруженной женщиной.
Следователю надо всегда фиксировать подобные несоответствия. Возможно, из-за того, что мы повидали немало таких дел, мы всегда заглядываем дальше, чем говорят свидетели, и обращаем внимание на то, что в действительности показывает поведение.
В каком-то смысле мы словно актеры, готовящиеся к роли. Актер видит слова на страницах сценария, но ему нужно сыграть подтекст – то, о чем в действительности эта сцена.
Одним из наиболее показательных примеров тому является убийство Кэрол Стюарт и причинение тяжких телесных повреждений ее мужу Чарльзу в 1989-м в Бостоне. Дело было громким и грозило массовыми беспорядками, если его быстро не раскрыть.
Поздно вечером, когда пара возвращалась домой через Роксбери – супруги ехали с занятий по естественным родам, – на их машину, остановившуюся на светофоре, якобы напал крупный чернокожий мужчина. Он застрелил тридцатилетнюю Кэрол, а потом взялся за двадцатидевятилетнего Чарльза, который получил несколько тяжелых ранений в живот, потребовавших шестнадцатичасовой операции. Хотя врачи в больнице Бригема и Женском госпитале сделали все, чтобы спасти Кэрол, она скончалась через несколько часов. Их ребенок, мальчик Кристофер, появился на свет путем кесарева сечения, но умер спустя несколько недель. Чарльз еще поправлялся, когда состоялись пышные и широко освещавшиеся в прессе похороны Кэрол.