В деле в Сан-Диего тактика сработала ровно так, как я думал. НС попал в поле зрения следователей и был пойман.
– Ладно, Дуглас, мы поняли, – ответили мне на заседании в штаб-квартире ФБР. – Только сообщай нам, когда снова соберешься применять этот свой подход.
Любое новаторство сильно пугает бюрократов.
Я наделся, что тем или иным образом пресса поможет найти Тайленолового убийцу. Боб Грин, популярный колумнист «Чикаго трибюн», встретился с представителями полиции и ФБР, а затем написал трогательную статью о двенадцатилетней Мэри Келлерман, самой младшей жертве отравителя и единственном ребенке супругов, у которых не могло быть больше детей. После выхода статьи полиция и ФБР установили наблюдение за домом девочки и ее могилой. Думаю, большинство участников операции считали, что это полная чушь, будто убийцы – из чувства вины или ради счастливых воспоминаний – и правда возвращаются на могилы и места преступлений. Но я уговорил их потерпеть хотя бы недельку.
Я все еще был в Чикаго, когда полиция установила слежку за кладбищем, и знал, что, если результата не будет, их гнев обрушится на меня. Наблюдение – крайне муторное занятие даже при самых благоприятных обстоятельствах, что уж говорить о торчании на кладбище по ночам.
В первую ночь ничего не произошло. Все было тихо и спокойно. Но на следующую команде наблюдения что-то послышалось, они подкрались к могиле, стараясь оставаться незамеченными, и услышали голос мужчины – примерно того возраста, как было указано в профиле.
Он всхлипывал, чуть не рыдая:
– Прости меня! Я не хотел! Это был несчастный случай!
Получалось, он умоляет мертвую девочку простить его.
«Черт подери, – подумали они, – этот Дуглас, похоже, прав». И схватили парня.
Но… погодите минутку! Он же произносил другое имя – не Мэри.
Бедолага перепугался до чертиков, но когда полицейские присмотрелись, то поняли, что он стоял на соседней от Мэри могиле.
Оказалось, что рядом с Мэри Келлерман была похоронена жертва нераскрытого автомобильного наезда и ее нечаянный убийца вернулся сознаться в совершенном преступлении.
Четыре или пять лет спустя Департамент полиции Чикаго использовал тот же прием с другим нераскрытым убийством. По инициативе координатора тренингов ФБР Боба Саговски они начали распространять в газетах информацию о приближении годовщины убийства. Когда преступника поймали на могиле, он только заметил:
– Интересно, чего вы так тянули?
Тайленолового убийцу выявить таким образом не удалось. Мы не поймали его вообще – один подозреваемый был арестован по обвинению в вымогательстве, связанном с убийствами, хотя доказательств, чтобы обвинить его в убийствах непосредственно, не набралось. Он вписывался в профиль, но уезжал из Чикаго, когда полиция держала кладбище под наблюдением. Однако после того, как его посадили, тайленоловые убийства прекратились.
Конечно, поскольку суда не было, мы не можем официально заявлять, что поймали того самого человека. Но совершенно ясно, что определенный процент непойманных серийных маньяков в действительности пойман – просто об этом не знают офицеры и детективы, ведущие следствие. Когда действующий убийца вдруг останавливается, этому может быть три объяснения, кроме простого желания «выйти на пенсию». Первое – самоубийство, что может быть верно в отношении определенного типа личности. Второе – отъезд; преступник покидает регион, где действовал ранее, и перемещается на новое место. Благодаря компьютерной базе данных по поимке жестоких преступников ViCAP[18] мы стараемся препятствовать этому, предоставляя тысячам полицейских юрисдикций по всей стране возможность делиться информацией друг с другом. Третье объяснение – преступник арестован за другое правонарушение, обычно грабеж или нападение, и сидит по менее тяжкому обвинению.
Со времени тайленоловых убийств произошло еще немало инцидентов с отравлением продуктов, но большинство – по вполне традиционным мотивам. Во внутрисемейных преступлениях супруг может инсценировать убийство, придав ему сходство с отравлением продукта. Работая над таким делом, полиция должна учитывать количество схожих инцидентов, их географию, место, где произошло заражение продукта и где человек был отравлен, а также отношения между жертвой и тем, кто заявил о преступлении. Как во всех случаях подозреваемого убийства по личным причинам, надо изучить историю конфликта и собрать максимум информации о пред- и постпреступном поведении.
Преступление может выглядеть так, будто не было нацелено на какую-то конкретную жертву, в то время как в действительности конкретная жертва имелась. То, что преподносится как преступление гнева и фрустрации, может иметь такой традиционный мотив, как избавиться от неугодного супруга или получить страховку либо наследство. После статей о тайленоловых убийствах женщина отравила мужа тайленолом, решив, что убийство припишут маньяку; инсценировка была очевидна, а детали преступления различались достаточно, чтобы имитацию раскрыли. В подобных случаях улики довольно четко указывают на преступника. Например, лаборатории могут установить производителя цианида и других ядов.
Такой же анализ позволяет относительно легко распознать, не испортил ли кто-нибудь продукт с целью отсудить деньги – например, подкинул дохлую мышь в банку с соусом для спагетти, крысу в банку с газировкой или иголку в пакет чипсов. Компании, как правило, стараются все замять, чтобы избежать плохой рекламы и судебного иска. Однако криминалистика в наше время так продвинулась, что, если компания всерьез подозревает намеренную порчу продукта, отказывается от сделки и привлекает к делу ФБР, велик шанс, что злоумышленника разоблачат и накажут. Точно так же хороший следователь распознает «постановочный героизм» – сценарий, специально придуманный так, чтобы его главный герой добился признания со стороны товарищей или общественности.
Тайленоловые убийства, хотя и вопиющие, были скорее аномалией. Их целью не являлось вымогательство. Вымогателю, чтобы преуспеть, надо сначала подтвердить, что он способен исполнить свою угрозу. Вымогатели, угрожающие отравлением продуктов, обычно подменяют один флакон или одну упаковку, каким-то образом ее помечают и делают предупреждение – в письменной форме или по телефону. Тайленоловый отравитель же начал не с угроз. Он сразу приступил к убийствам.
По стандартам вымогателей он был не очень подкованным. Основываясь на жестокой природе преступления (после тех убийств компания «Джонсон и Джонсон» потратила целое состояние на разработку упаковок, устойчивых к вскрытию с целью порчи), я пришел к выводу, что этот человек не особо организован. Но к тем, кто начинает с угроз, можно применить те же приемы, что и против политического шантажа, то есть в первую очередь выяснить, насколько шантажист действительно опасен и способен исполнить обещанное.
То же самое касается подрывников. Если поступает сообщение о закладке взрывного устройства, его всегда воспринимают всерьез. Но властям надо первым делом решить, насколько угроза реальна. Подрывники и вымогатели обычно используют при переговорах слово мы, намекая на многочисленную группу, наблюдающую из тени. На самом деле большинство этих людей – замкнутые одиночки, предпочитающие никому не доверять.
Подрывники разделяются на три категории. Тех, кто стремится к власти, привлекает разрушение. Тех, кто заинтересован в достижении цели, интересует сам процесс разработки и закладки взрывного устройства. Третий тип – техники, которых приводит в восторг совершенство и хитроумность их конструкции. Что касается мотива, он может быть любым – от вымогательства до рабочих споров, мести и даже самоубийства.
Наше исследование подрывников показывает повторяющийся общий профиль. Обычно это белые мужчины; возраст определяется жертвой или мишенью. Среднего интеллектуального уровня, обычно даже выше, но не достигшие успеха в жизни. Аккуратные, скрупулезные, тщательно планирующие, несклонные к конфронтации, неспортивные, трусоватые, неадекватные личности. Профиль составляется на основании выбора жертвы и типа устройства (оно скорее взрывное или поджигающее), как профиль серийного убийцы – на основании места преступления. Мы оцениваем факторы риска, связанные с убийцей и жертвой, была она случайной или конкретной, доступной или нет, в какое время дня было совершено нападение, метод доставки (например, почтой), а также уникальные факторы или идиосинкразии, связанные с компонентами состава и конструкции взрывного устройства.
В начале своей карьеры профайлера я составлял первый профиль ныне широко известного Унабомбера («Унабомба» по кодировке ФБР), получившего такое прозвище потому, что метил он в университеты и профессоров.
Информацию о подрывниках мы получаем из их сообщений. К моменту, когда Унабомбер начал общаться с публикой путем писем в газеты и многостраничного манифеста, у него на счету было уже трое убитых и двадцать три раненых за семнадцатилетнюю «карьеру». Среди прочего, он на время почти остановил полеты одной коммерческой авиалинии, пригрозив заложить бомбу в самолет, вылетающий из международного аэропорта Лос-Анджелеса.
Как большинство подрывников, он говорил о некоей группе (КС, или «Клуб свободы»), якобы ответственной за совершенные им теракты. Тем не менее у меня не было сомнений, что это одиночка.
Профиль с тех пор неоднократно публиковался, и я не видел причин менять мои предположения насчет Унабомбера. К сожалению, несмотря на прорыв, сделанный доктором Брасселом в деле Сумасшедшего подрывника Метески, когда Унабомбер нанес первый удар, правоохранительные органы не были в той же мере готовы к использованию анализа того типа, которым мы занимаемся, как сейчас. Большинство этих парней можно поймать в начале их «карьеры». Первое и второе преступления – самые значимые с точки зрения поведения, локации и мишени; совершив их, подрывник начинает совершенствовать свои методы и перемещаться по стране. С годами он формирует и свою идеологию, хотя поначалу им движет элементарное возмущение общественным устройством. Я думаю, будь у нас в 1979 году такое эффективное профилирование, как ны