Я опрашивал Артура Бреммера, который преследовал и пытался убить губернатора Алабамы Джорджа Уоллеса в Мэриленде во время избирательной кампании. Уоллес в результате на всю жизнь остался инвалидом и страдал от хронических болей. Бреммер не питал к Уоллесу ненависти. До того покушения он несколько недель выслеживал президента Никсона, но не смог подобраться к нему достаточно близко. Отчаянно желая доказать миру, что чего-то стоит, он выстрелил в Уоллеса, оказавшегося, по сути, не в том месте не в то время.
Преследование заканчивается убийством довольно часто, что само по себе внушает тревогу. В случаях, когда преследуют политиков, обычно имеется внешняя «причина» убийства, хотя практически всегда ею прикрывается глубоко неадекватная личность, стремящаяся почувствовать свою важность. В случаях с кинозвездами и знаменитостями вроде Джона Леннона даже это объяснение бессмысленно. Среди самых трагических дел о преследованиях – убийство двадцатиоднолетней Ребекки Шеффер на пороге ее квартиры в Лос-Анджелесе в 1989-м. Красивая и талантливая юная актриса, она прославилась в роли младшей сестры Пэм Доубер в сериале «Моя сестра Сэм». Ее застрелил Роберт Джон Бардо, девятнадцатилетний безработный из Таксона, в последний раз подрабатывавший уборщиком в закусочной «Джек-ин-зе-бокс». Как Чепмен, Бардо начал с обожания, которое переросло у него в манию, и раз уж он не мог иметь с ней «нормальные» отношения, то решил «завладеть» ею иным способом.
Как всем уже известно, сталкеры преследуют не только знаменитостей. Один из распространенных вариантов – преследования бывшими супругами и любовниками. Последняя стадия наступает, когда сталкер решает: «Если я не могу быть с ней (с ним), то и никто не будет». Но Джим Райт, наш самый опытный специалист по преследованиям и один из ведущих экспертов по этому вопросу в правоохранительной сфере, утверждает, что любой человек, у кого есть круг общения (особенно это касается женщин), может стать жертвой сталкера. Иными словами, чтобы привлечь внимание сталкера, не обязательно мелькать на теле- или киноэкране. Достаточно быть официанткой в ресторанчике по соседству или кассиршей в ближайшем банке, а то и просто работать со сталкером в одном магазине или офисе.
Именно это случилось с Крис Уэллес, молоденькой сотрудницей мебельной компании «Конленс» в Миссуле, Монтана. Крис была успешной и уважаемой и сделала карьеру, поднявшись сначала до менеджера по продажам, а потом, в 1985-м, до управляющей офисом.
Пока она сидела в своем кабинете, мужчина по имени Уэйн Нэнс впахивал на складе. Он был замкнутым, но, похоже, ему нравилась Крис, а она всегда держалась с ним сердечно и дружелюбно. Тем не менее у Уэйна случались перепады настроения, и она его немного побаивалась. Однако по работе на него никто не жаловался, и он считался на складе одним из самых трудолюбивых.
Ни Крис, ни ее муж Даг, владевший магазином оружия, не подозревали, что Уэйн Нэнс одержим ею. Он постоянно следил за Крис и собирал в картонную коробку все, имевшее к ней хоть малейшее отношение: полароидные снимки, записки от руки – что угодно.
Точно так же ни Уэллесы, ни полиция Миссулы не знали, что Уэйн Нэнс – убийца. В 1974 году он сексуально развратил и зарезал ножом пятилетнюю девочку. Позднее было установлено, что он также связал нескольких взрослых женщин, заткнул им кляпом рот и застрелил их, включая мать своего друга. Все это происходило в округах по соседству с тем, в котором он жил ныне. Даже в малонаселенной Монтане одна полицейская юрисдикция не знала, что происходит в другой.
Крис Уэллес не имела обо всем этом понятия до той ночи, когда Нэнс проник в их с Дагом дом в пригороде. У супругов была собака, золотистый ретривер, но она даже не залаяла. Вооруженный пистолетом, Нэнс выстрелил в Дага, связал его и затащил в подвал, а Крис затолкал в спальню, где привязал к кровати, собираясь изнасиловать. Она, конечно, узнала его, да и он не делал попыток скрыть свою личность.
Даг в подвале смог освободиться от веревок. Ослабевший от потери крови, почти теряя сознание, он подобрался к столу, на котором стояло зарядное устройство из его магазина, и зарядил свою винтовку. Потом, собрав последние силы, медленно и тяжело поднялся по ступеням из подвала. Стараясь действовать как можно тише, он прокрался на второй этаж. Проморгавшись, чтобы восстановить мутящееся зрение, Даг прицелился в Нэнса.
Ему надо было выстрелить первым, прежде чем Нэнс увидит его и схватится за пистолет. Нэнс не был ранен, и у него было больше пуль. Даг понимал, что не справится с ним.
Он нажал на курок. Пуля попала в Нэнса, и тот опрокинулся на спину, но потом поднялся и пошел на Дага. Выстрел его не убил. Нэнс крался к Дагу, тесня его в сторону лестницы. Отступать было некуда, оставить Крис одну Даг не мог, поэтому сделал единственное, что ему оставалось: бросился на Нэнса и ударил прикладом винтовки. Он наносил удар за ударом, пока Крис не освободилась от пут и не пришла ему на помощь.
До сего дня дело Уэллесов остается одним из немногих в истории, когда жертвам удалось оказать сопротивление серийному убийце и самим его убить в рамках самообороны. Их история – настоящее чудо, и мы неоднократно приглашали супругов выступить перед нашими студентами в Куантико. Благодаря этой симпатичной паре мы смогли взглянуть на ситуацию изнутри, глазами жертв, ставших героями. Побывав в ту ночь в аду, они сохранили душевную теплоту, обаяние и открытость.
В конце одного их выступления в Куантико офицер из аудитории спросил:
– Если бы Уэйн Нэнс был еще жив и у нас не было бы смертной казни – если бы он продолжал ходить по одной с вами земле, – вы смогли бы жить спокойно?
Они переглянулись, словно мысленно согласовывая ответ.
– Вряд ли, – сказал Даг Уэллес.
Глава 18Битва психотерапевтов
Какой человек мог сделать такое?
Во время нашего исследования серийных убийц мы с Бобом Ресслером как-то приехали в Джолиет, Иллинойс, где опрашивали Ричарда Спека. Вечером я сидел у себя в номере отеля и смотрел новости по CBS: там показывали интервью Дэна Разера с другим убийцей, Томасом Вандой, тоже сидевшим в тюрьме Джолиета. Ванду посадили за убийство женщины – он нанес ей множество ножевых ранений. Большую часть жизни Ванда кочевал из одной психлечебницы в другую и каждый раз, когда его «вылечивали» и отпускали на свободу, совершал новое преступление. До убийства, за которое он сидел сейчас, он однажды уже убивал.
Я позвонил Ресслеру и сказал, что мы должны побеседовать с ним, пока не уехали. Из телевизионного интервью мне стало ясно, что Ванда – полностью неадекватный тип. С тем же успехом, что и убийцей, он мог стать поджигателем либо, будь у него навык, подрывником.
На следующий день мы вернулись в тюрьму, и Ванда согласился с нами поговорить. Ему было любопытно, чем мы занимаемся, да и посетителей к нему приходило немного. Перед интервью мы как следует изучили материалы его дела.
Ванда был белый, ростом 179 сантиметров, около двадцати пяти лет. Он казался мягким, незлобивым и много улыбался. Но, даже улыбаясь, выглядел подозрительно: его глаза бегали туда-сюда, он нервно подергивался и потирал руки. К такому человеку не захочется поворачиваться спиной. Первое, что он захотел узнать: как, по моему мнению, он смотрелся по телику. Когда я ответил, что хорошо, он рассмеялся и немного расслабился. Среди прочего он сообщил нам, что в тюрьме вступил в группу изучения Библии и считает, группа очень ему помогла. Возможно, так и было. Но я повидал немало заключенных, вступавших в религиозные группы, когда приближалось заседание совета по условно-досрочному освобождению, в надежде выйти из тюрьмы.
Вы можете возразить, что этому человеку следовало находиться не в тюрьме, а в психиатрической лечебнице строгого режима, но я сходил повидаться со штатным психиатром, который его лечил, – спросить, как у Ванды дела.
Психиатр, мужчина лет пятидесяти, отвечал в позитивном ключе: мол, Ванда «отлично реагирует на медикаментозное лечение и психотерапию». Он упомянул и группу изучения Библии в качестве примера, а также добавил, что Ванда может рассчитывать на УДО, если прогресс в лечении сохранится.
Я спросил его, знает ли он, что Ванда натворил.
– Нет, и не хочу знать, – ответил он. – У меня нет времени изучать дела всех, кого я лечу.
Кроме того, заявил психиатр, ему не хотелось бы, чтобы это оказало влияние на его отношения с пациентом.
– Ладно, док, тогда я вам скажу, что сделал Томас Ванда, – вмешался я. Несмотря на его протесты, я поведал, как этот асоциальный, замкнутый тип вступил в церковный кружок, а после собрания, когда все разошлись, предложил секс девушке, у которой проходила встреча. Она отказала, и Ванда воспринял отказ не очень хорошо: парни вроде него почти всегда так реагируют. Он повалил ее на пол, сбегал на кухню, притащил нож и нанес ей множественные ранения. Потом, пока она лежала, истекая кровью, на полу, сунул ей член в открытую рану на животе и кончил.
Должен сказать, это кажется мне невероятным. Она лежит как тряпичная кукла. Ее тело теплое, кровь хлещет во все стороны, он сам наверняка в крови. Он никак не мог увидеть в ней неживой предмет. Тем не менее он сумел добиться эрекции и эякулировать. Теперь вы понимаете, почему я настаиваю, что это было преступление гнева, а не сексуальное. У него в голове был не секс, а гнев и ярость.
Именно поэтому, кстати, не имеет смысла кастрировать серийных насильников, сколь бы привлекательной эта идея ни казалась многим из нас. Проблема в том, что кастрация их не остановит – ни физически, ни эмоционально. Изнасилование – совершенно точно преступление гнева. Можно отрезать насильнику яйца, но разгневанный мужчина никуда не денется.
Я закончил свою историю о Ванде.
– Вы отвратительны, Дуглас! – вскричал психиатр. – Убирайтесь из моего кабинета!
– Отвратителен? – возразил я. – Да вы же будете принимать решение, рекомендовать ли Томаса Ванду для УДО, и при этом вам даже неизвестно, с кем вы имеете дело! Как вы можете понять всех этих заключенных, если не удосужились посмотреть фотографии с мест преступлений или материалы дел, изучить протоколы вскрытий? Вы знаете, как было совершено преступление? Знаете, было оно запланированным или нет? Понимаете, какое поведение привело к нему? Знаете, как он сбежал с места преступления? Знаете, пытался ли он избежать наказания? Придумывал ли алиби?