мы живем в настоящем аду. Так объясните же нам, почему мы не должны отослать вас обратно на Голгофу — по кусочкам, чтобы выразить столичным подпольщикам свое недовольство?
Рэндом улыбнулся. Слова бородатого мятежника его нисколько не задели.
— Во-первых, именно погодные условия в сочетании с отсутствием военных станций не дают Вольфам возможности вызвать имперский крейсер и выжечь на необходимую глубину те участки поверхности, под которыми вы прячетесь. Во-вторых, у Вольфов потому так мало наемников, что новые будут стоить им больше, чем ваши вылазки. И если вы начнете одерживать слишком много побед, они могут и передумать. А в-третьих, если вы причините нам вред, Голгофа никогда больше не будет вам помогать. Я все сказал или что-нибудь упустил?
— Только одно, — сказал Шторм. — В ближайшее время императрица наверняка велит построить здесь новые орбитальные станции. Мощные сенсоры днем и ночью будут следить за тем, чтобы с ее драгоценными новыми двигателями ничего не случилось. И тогда вы не сможете сражаться на поверхности. Более того, тогда вам уже не победить. А сейчас у вас впервые за долгие годы появилась такая возможность. Забудьте вы о своих распрях с киберкрысами! Все это случилось двести лет назад. Примите лучше нашу помощь, пока еще не поздно.
— А если кто-нибудь из вас посмеет хотя бы усмехнуться в наш адрес, — добавила Руби Джорни, — я ему уши оторву и в задницу засуну!
Все посмотрели на Руби и поняли, что она не шутит. Рэндому пришлось кашлянуть, чтобы снова привлечь к себе общее внимание.
— По нашим сведениям, вы в последнее время стали побеждать гораздо чаще. Расскажите нам об этом.
— Размеры и количество наших туннелей не позволяют Вольфам выставить против нас большую армию под землей, — ледяным тоном произнес Оборванец Том. — К тому же мы лучше приспособлены к местным условиям. Наемники не любят спускаться так глубоко. Кроме нас здесь живет довольно много всякой пакости. На поверхности дела обстоят примерно так же. Наши предки были подвергнуты генетическим изменениям, которые позволили им выжить в условиях этой планеты. Войска Вольфов таким изменениям не подвергались. Таким образом, у нас есть преимущество — мы более жизнеспособны. А наши противники всего лишь лучше вооружены. Кроме того, они дерутся всего лишь за победу. А мы сражаемся за свою жизнь. В результате наши шансы на победу почти равны. Но победить никому не удается. Во всяком случае глобально.
— Мы не сдаемся, — сказала Алиса-Призрак резким, надтреснутыми голосом. — Пусть нас отвергли, выбросили и забыли. Мы — «отверженные» и гордимся этим. Мы отвергаем Империю и все, что за ней стоит. Вольфы — это только последняя из личин врага. Не думайте, будто мы до того отчаялись, что примем вашу помощь и не спросим о цене. Мы не хотим менять одних хозяев на других. Если нужно, мы будем сражаться и погибать одни. Помогайте нам или валите ко всем чертям, но кланяться мы не будем никому.
— Она мне нравится, — тихонько сказала Руби.
— Еще бы она тебе не нравилась, — откликнулся Рэндом.
— Мы помогаем вам совершенно бескорыстно, — сказал Шторм, широко улыбаясь. — Нам тоже нужны союзники в нашей борьбе против Империи и Железной Стервы. Вам нужны бойцы, оружие и припасы? Мы можем вам помочь.
— Тут есть… еще одна сложность, — сказал Длинный Джон.
— Как будто непонятно было, что он это скажет, — пробормотала Руби.
— Заткнись, — сказал Рэндом шепотом.
— Мы сражаемся не только за себя, — сказал Оборванец Том. — Мы также хотим освободить работающих на фабрике клонов. Они должны работать на своих хозяев, пока не сдохнут, как мы в свое время. Они работают, учатся, едят и спят, не выходя из фабричного комплекса. Как и мы, они почти никогда не видят неба. Если кто-нибудь из них умирает, Вольфы берут у трупа клетки для клонирования и делают себе нового раба. Их выращивают и обучают работать на фабрике, поскольку эта работа считается грязной и слишком опасной для людей. Клонов программируют таким образом, чтобы они никогда не выступали против своих хозяев, в каких бы ужасных условиях те их ни содержали. Они всего лишь собственность. Но клоны все равно мечтают о свободе. Очень немногим удается бежать с фабрики. И тогда они приходят к нам, потому что больше им идти некуда. А здесь они дома. Клоны — наши братья и сестры. И Вольфы это знают. Они сказали, что убьют всех своих рабочих, если мы помешаем им открыть фабрику к сроку. И они это сделают.
— Да, — подтвердил кто-то негромко. — Они это сделают.
Все обернулись. В первом ряду зрителей поднялся какой-то высокий тощий человек. Меха, в которые он кутался, явно были взяты с чужого плеча. У него были длинное изможденное лицо, глубоко запавшие глаза и бледные тонкие губы. Казатось, его может свалить с ног даже слабый ветерок. Ноги человека дрожали, не в силах удержать даже такой небольшой вес. Но взгляд его был твердым, а голос уверенным.
— Я — Длинный Лэнк, тридцать второй клон. Я убежал с фабрики. Вольфы заставляют нас работать без отдыха, лишь бы их драгоценная фабрика вовремя открылась. Им наплевать, что мы умираем. Наша работа сама по себе очень опасна. Излучения, с которыми мы имеем дело, сводят с ума и разъедают плоть. Но Вольфы имеют право делать с нами все, что хотят. Никто им ничего не скажет, потому что императрица хочет новый двигатель. Вы можете не бояться нападать на фабрику. Пусть они убьют нас — лучше смерть, чем тот ад, в котором мы живем изо дня в день. Но если вы сумеете освободить нас, мы будем сражаться рядом с вами до последней капли крови.
Клон внезапно сел, как будто испугался, что у него подкосятся ноги. Аудитория приветствовала его выступление одобрительным шумом.
Шторм важно кивнул:
— Да, он отвечает за свои слова. Я в самом деле потрясен. Клонам чертовски редко удается избавиться от заложенных в них программ подчинения. Если все клоны на этой фабрике такие же, как он, из них можно составить целую армию. С такой армией я кого угодно не испугаюсь. Даже имперских войск.
Рэндом тоже кивнул. Он не сомневался, что Длинный Лэнк говорит правду, но не мог не заметить, что его выступление было спланировано заранее. Совет уполномочил клона выступить с речью, развивающей тему под названием «еще одна сложность». Возможно, они даже написали ему речь, чтобы произвести максимальное впечатление на зрителей и на гостей. Во всяком случае, сам Рэндом сделал бы именно так. А вот произвести на него впечатление было довольно трудно. Рэндом много лет был профессиональным мятежником и давно уже научился отделять эмоции от фактов. А факты заключаются в том, что на Техносе III необходимо остановить производство новых двигателей. Ради этого их сюда и прислали. И если для того, чтобы выполнить задание, ему придется взорвать фабрику вместе со всеми клонами, он это сделает. Конечно, если они с «отверженными» сумеют сначала освободить рабочих, Джек только обрадуется. В конце концов, он стал мятежником именно для того, чтобы освобождать угнетенных.
— Я представляю себе, что такое окопная война, — сказал он наконец. — В свое время мы долго сидели в траншеях, верно, Алекс? Конечно, тогда мы были моложе. Так же, как и сами подземные войны. Но и тогда все называли себя подземными крысами и говорили что-то о пролитой крови, которая никогда не увидит солнца… Я не собираюсь оскорблять вас практическими советами — уверен, вы лучше меня знаете, как воевать под землей. Но мы с Алексом тоже всю жизнь сражаемся с Империей. Мы разбираемся в стратегии и знаем много маленьких хитростей, которые могут помочь вам одержать верх над армией Вольфов. Мы представляем себе их образ мыслей.
Я понимаю, что вы разочарованы, ведь вместо армии вам прислали всего трех человек. Но сейчас на многих планетах Империи происходит одно и то же — люди стекаются в подполье. Все хотят нанести удар Империи. Всем нужны квалифицированные советники. А их у подполья Голгофы не так уж много. Даю вам слово, что вы получите все, что просили, — в свое время. Слово Джека Рэндома. Но сейчас нам важнее всего не допустить открытия фабрики. Если Лайонстон получит свои новые двигатели, ее флот и в самом деле станет непобедимым. Вот почему мы прилетели на Технос III. Мы хотим помочь вам остановить производство и, если можно, скинуть Вольфов. А дальше вы должны будете отстоять свою планету, а мы займемся остальными мирами Империи. Мы сделаем для вас все, что сможем. Нас и в самом деле только трое, но вы будете поражены, когда узнаете, на что мы способны.
— Другими словами, — сказала Алиса-Призрак, сверля Рэндома своим неприятным взглядом, — другими словами, вы хотите сказать, что намерены быстренько победить здесь и пустить все на самотек? Еще раз подтвердить звание великого героя, да?
— Нет, — ответил Рэндом. — Я прилетел, чтобы сражаться вместе с вами. Я хочу на передовую. Хочу поделиться опытом, который приобрел за долгие годы борьбы. Руби и Алекс тоже будут сражаться, каждый по-своему. Вы просили помощи — мы перед вами. Вместе мы разнесем эту чертову фабрику на куски.
Члены совета придвинулись поближе друг к другу и принялись вполголоса совещаться. Зрители тоже начали обсуждать услышанное, так что скоро в помещении уже стоял громкий гул голосов. Рэндом осторожно огляделся, но по лицам мятежников ни черта нельзя было понять. Кажется, он сказал все, что нужно. Но никогда нельзя быть уверенным. Рэндом говорил совершенно серьезно — он действительно хотел не руководить «отверженными», а сражаться рядом с ними. Это было нужно ему самому. Он хотел доказать себе, что все еще способен на такие поступки. Что легендарный Джек Рэндом не умер и не сломался в имперских застенках.
А сейчас он вынужден был признать, что его слова не произвели на «отверженных» должного впечатления. Он не винил их за это. Почти не винил. В конце концов, ему было уже под пятьдесят, а с виду можно было дать гораздо больше, несмотря на все те изменения, которые произошли в его организме после посещения Лабиринта Безумия. Внезапно внимание Рэндома привлек какой-то новый звук. Он обернулся, но так и не понял, в чем дело. Внизу что-то скользило. Металлический пол начал вибрировать под ногами Рэндома, как платформа при приближении поезда. Члены совета прервали с