Пипс уставился на него.
— Мне все говорят, что у меня есть голова на плечах, — продолжал Балти. — А если я буду день-деньской грузить мешки с порохом или сухарями, она пропадет втуне. А?
Пипс внутренне застонал, но желание отделаться от Балти возобладало над желанием отвесить ему парочку оплеух.
— Я наведу справки. — Пипс в отчаянии потер лоб.
— Валериана, — сказал Балти.
— Что?
— Валериана. Растение такое. Его еще называют «травка-фу». Потому что воняет сильно. — Балти зажал нос пальцами. — Но от головной боли помогает как ничто другое. И от колик.
— Благодарю. Но у меня есть кроличья лапка.
— И от газов тоже помогает!
Пипс испустил тяжелый вздох и указал на дверь:
— Иди, Балти.
— Мне зайти завтра?
— Иди.
Глава 2Даунинг
Пипс ожидал у входа в палаты лорда-адмирала[4]. Совещание было для узкого круга — только герцог и Даунинг, никаких подчиненных.
Все знали, что Даунинг усиленно ратует за новую войну с Голландией. Пипс написал у себя в дневнике: «Король в нынешнее время не может снарядить пять кораблей без значительных трудностей, ибо мы не имеем ни денег, ни кредита, ни припасов». Он отчаянно хотел привлечь внимание герцога к подлинному положению дел: оно неприглядно, но отмахнуться от него невозможно. Брат герцога, король, до крайности истощал казну пышными придворными забавами.
Дверь открылась. Вышел Даунинг — сорока одного года, плотного сложения. Подозрительные глазки, глядящие словно искоса, жестокая улыбка, голубоватый парик.
— А, весьма обходимый мистер Пи-писс.
Пипс догнал его и пристроился рядом. Даунинг шел к своей карете. Они с Пипсом знали друг друга пятнадцать лет. Даунинг был главой комиссии на выпускных экзаменах в школе, по итогам которых Пипс получил стипендию на обучение в Кембридже. Лорд знал, как произносится фамилия Сэмюэля, но забавы ради выговаривал ее неправильно.
— Льщу себя надеждой, что встреча вашей светлости с лордом-адмиралом была удовлетворительной.
— Весьма. Я, по обыкновению, впечатлен тем, как его светлость владеет обстановкой — в морских делах, а равно и во всех иных.
— И что, нас ждет еще одна война с Голландией?
— Что, Сэм, сегодня вы не расположены шутить? Вы же знаете, как я люблю наши дружеские пикировки.
Они дошли до кареты сэра Джорджа. Даунинг жестом велел Пипсу залезать внутрь. Карета двинулась к особняку Даунинга в Уайтхолле, рядом с Сент-Джеймс-парком.
Его светлость находился в игривом расположении духа, кое всегда подчеркивало его природную злобу. Мягкости в нем не было совсем. Иные объясняли это тем, что Даунинг родился и вырос в Новой Англии. Он славился скупостью, хотя денег у него было много. Престарелую мать свою он содержал в вопиющей нищете.
— Война? — рассеянно повторил Даунинг. — Говорили ли мы с герцогом о войне? Дайте припомнить. Возможно, о ней упоминалось. Мы говорили о весьма многих вещах.
— С вашего позволения, милорд… флот сейчас просто не оснащен для войны. Этот шаг будет для нас роковым…
— Да, Сэм. Все в свое время. In omnibus negotiis priusquam aggrediare adhibenda est praeparatio diligens.
Пипса было не запугать цитатами из Цицерона.
— Во всех делах, прежде чем к ним приступить, нужна тщательная подготовка, — перевел он. — Насколько я помню, это из трактата «Об обязанностях»[5].
— Молодец, мальчик, вот тебе сахарок. Как дальновидно было с моей стороны помочь вашей карьере! У меня острый глаз на дарования.
Даунинг любил, чтобы перед ним пресмыкались. Пипс был готов немного попресмыкаться, лишь бы ему позволили рассказать о катастрофических последствиях выступления против Голландии.
— Я бы сейчас стриг овец на пастбище, если бы не щедрое покровительство моего господина.
Даунинг уставился на своего протеже, пытаясь понять, не сарказм ли это:
— Вы преувеличиваете. Вы работали бы в портняжной мастерской своего отца. Но вообще-то, большая часть нашей беседы с герцогом была посвящена другому предмету. Новой Англии.
Новая Англия не слишком интересовала Пипса — разве что как источник корабельного леса для флота.
— Герцог поведал мне, что его брату-королю весьма досаждают тамошние колонии. Со времен реставрации королевской власти они ведут себя кисло. Впрочем, — Даунинг ухмыльнулся, — пуританские святоши известны своими кислыми физиогномиями.
Семья Даунинга приехала в Новую Англию из Ирландии. Сам Даунинг принадлежал к первому выпуску Гарвардского колледжа в Бостоне. Его двоюродный брат Джон Уинтроп был губернатором коннектикутской колонии.
— Массачусетс чеканит собственную монету, — сказал Даунинг.
— Разве это не противозаконно?
— Весьма противозаконно. Колонии также ропщут из-за недавнего послания Его Величества, ограничивающего преследования квакеров[6].
— Но мы и здесь преследуем квакеров. — Пипс пожал плечами. Сам он этих преследований не одобрял, но неодобрение свое держал при себе. — Я только вчера видел, как два десятка их, закованных в цепи, гнали в тюрьму.
Он прикусил язык, не дав себе добавить «бедняги».
— Почему же Его Величество не позволяет преследовать их в Новой Англии?
— Там усердствовали чрез меру. Судя по всему, когда Эндикотт четыре года назад повесил некую Дайер, это вызвало ропот. Три другие квакерши подняли шум, и суд приговорил привязать их к телеге раздетыми, провезти через десять селений и в каждом бичевать кнутом. Десять! Многовато, пожалуй. Кровавый след по снегу тянулся на мили. Наконец мировой судья в очередном селении сказал «хватит» и велел снять этих баб с телег. Странные они, квакеры. Но если Его Величество отныне запрещает своим заморским губернаторам убивать квакеров, значит они должны перестать их убивать. И смириться с этим. С точки же зрения здравого смысла, если мы хотим, чтобы здешние квакеры уезжали в Новую Англию, то должны позаботиться, чтобы Новая Англия была для них чуть более гостеприимной. Или хотя бы не столь смертоносной.
— Воистину.
— Пуритане настроены против квакеров почти так же сильно, как против папистов. Они уверены, что Его Величество и брат его герцог — тайные римокатолики. Что его заступничество за квакеров имеет своей подлинной целью защиту католиков. Под прикрытием «общей терпимости к вере».
Пипс был крайне осторожен в вопросах веры. Жена его была гугеноткой, но часто заявляла — в присутствии других людей, за что получала оплеухи от мужа, — что умереть собирается католичкой.
— Хуже всего — Нью-Хейвенская колония, — продолжал Даунинг. — Ее жители уехали из Массачусетса, поскольку считали тамошние нравы недостаточно строгими. Мыслимо ли это? Недостаточно строгими! Я много лет прожил в Массачусетсе и могу вас уверить, что тамошняя строгость более чем достаточна.
— Я слышал об этом.
Новая Англия казалась Пипсу чрезвычайно мрачным местом.
— Именно ньюхейвенцы укрыли двух человек из числа убийц короля — Уолли и Гоффа. Мы пытались их выцарапать оттуда в шестьдесят первом. Но ньюхейвенцы их спрятали. Водили поимочную партию за нос. Вопиющая наглость. Его Величество этого не забыл. Мне уже хочется попробовать еще раз. Найти их и свершить правосудие.
— Но прошло три года. Ведь наверняка их уже и след простыл?
— О, я не думаю, что нам удастся их поймать, — объяснил Даунинг. — Цель будет совершенно иной.
— Какой же?
— Уязвить местных жителей. Дать понять, что Его Величество помнит об их ослушании.
Пипс улыбнулся:
— Звучит весьма безобидно. Мне кажется, лучше обложить их податью, чем делать им реприманды.
— О нет. Я знаю, что напоминание о власти Его Величества над ними будет им весьма неприятно. Ничто не оскорбляет пуританина более, чем существование над ним верховной власти. Они из-за этого в первую голову и уехали из Англии. А теперь король вернулся на престол. Это ужасно напугало их. Их чаяния рая на земле умерли вместе с Кромвелем. — Кажется, эта идея очень увлекла Даунинга. — «Именем Его Величества, откройте! Мы ищем цареубийц, Уолли и Гоффа!» Я прямо вижу, как у них вытягиваются физиономии. Это будет весьма… забавно.
— Надо полагать, Его Величество найдет это забавным.
— Да, он ценит шутку. Думаю, его это повеселит.
Пипс неожиданно услышал собственный голос:
— Если вы решите действовать в этом направлении, я знаю подходящего человека.
— Да?
Пипс едва удерживался от смеха:
— Ну, если ваша главная цель — обеспокоить обитателей колоний, то он подойдет как нельзя лучше. Его главный дар — раздражать других. Я бы даже сказал, он в этом деле гений.
Карета доехала до Чаринг-Кросса. Здесь в октябре 1660 года, после возвращения короля, встретили свою смерть десять убийц Карла I. Вонь их обгорелых внутренностей так докучала жителям округи, что те подали прошение Короне — перенести будущие казни куда-нибудь в другое место.
— Этот ваш человек… — сказал Даунинг, — пришлите его ко мне.
Глава 3Наш милый, храбрый Балти
Душевный подъем Пипса, вызванный надеждой сплавить Балти в Новую Англию, скоро прошел. Даунинг безжалостно проницателен. Он вмиг раскусит Балти — безмозглого щеголя, неспособного запугать и бабочку. Зачем Пипс вообще это предложил? Но потом он подумал: худа нет в том, чтобы поглядеть, что из этого выйдет.
Он не сообщил Балти подлинной цели аудиенции у Даунинга. Балти только разболтает жене и сестре, и выйдут раздоры. Он сказал Балти, что Даунинг может взять его лесничим в одно из своих поместий.
— Он очень скуп и потому ненавидит браконьеров.
— О, я с радостью буду отстреливать браконьеров, — ответил Балти.
— Главное, ничего не говори. Никакой болтовни. Понял?
— Entendu, mon vieux[7]