— Ну…
— Не важно. Притворитесь. «Как сказал мне только вчера Его Величество…» — в таком роде. Стёйвесант все проглотит и попросит добавки. Дело в том, что старина Петрус на самом деле любит англичан. Когда он служил в Кюрасао младшим офицером, у него был приятель-англичанин — Джон Феррет, не то Фаррет. Они были неразлучны. Не знаю, пялили они друг друга или нет. Лучше не спрашивать. Когда этот Феррет или Фаррет уехал домой, они без конца писали друг другу письма. В стихах! Героические куплеты, милями. В суровом голландском сердце старины Петруса живет любовь к англичанам. Бог знает почему. Имейте в виду, он без колебаний вас повесит, если узнает, что вы шпионите в пользу оккупационных войск. Но если вы его убедите, что приехали искать цареубийц, весьма вероятно, что он тепло примет вас.
— Уолли и Гофф наверняка окажутся у него под крылышком, — сказал Ханкс.
— В Новом Амстердаме мало что творится без ведома старины Петруса. Но он не отдаст вам судей просто так. Когда к нему в гавань войдет та английская эскадра, у него в руках будут два отличных заложника для переговоров. — Андерхилл ухмыльнулся. — Или четыре.
Они пересекли реку на брёкеленском пароме. Когда паром приблизился к пристани на Манхатосе, Ханкс подтолкнул Балти и показал пальцем. Солдаты. Много солдат.
— Похоже, они кого-то ждут. Будем надеяться, что не нас.
Балти замутило — на этот раз не из-за качки.
Паром пристал.
— Будь англичанином, — сказал Ханкс.
Балти набрался духу, выцелил в толпе солдата с наибольшим количеством бляшек и галунов и обратился к нему тоном герцога, беседующего со своим крестьянином:
— Эй! Послушайте! Вы, там! Да, вы. Вы? Говорить? По? Английски?
Солдат сурово взглянул на него:
— Йа.
— Хорошо. Тогда проведите меня к своему губернатору, Петеру Стёйвесанту. У меня к нему дело. Срочное. Вы понимаете «срочное»?
Солдат уставился на него.
— Ну шевелитесь же. Не весь день мне тут стоять.
Вокруг них собрались другие солдаты.
— Какое тело у фас к нему? — спросил солдат, к которому Балти обратился. — К хенералу?
Балти полез в суму за приказом. Ему в грудь уперлись три штыка.
— С вашего позволения! Я только хотел вам показать свои бумаги. Вы что, не хотите увидеть мои бумаги? Бумаги! Слушайте, вы понимаете английский или нет?
Суму Балти подцепили штыком. Один из солдат открыл ее. Нашел и извлек изрядно помятый приказ Балти. Солдаты уставились на бумагу.
Прибыл еще один военный, увешанный большим количеством бляшек и галунов. Он прочитал приказ, посмотрел на Балти и оскалился. Посмотрел на Ханкса и оскалился:
— Идти.
Балти и Ханкс последовали за ним. Четыре солдата замкнули процессию. Они шествовали по людному порту среди глазеющей толпы.
Новый Амстердам был по-голландски аккуратен. Они перешли по мосту канал, который в любом другом городе представлял бы собой зловонный кисель из наносов и отбросов.
Слева возвышался элегантный дом с остроугольными фронтонами, который они видели с брёкеленского берега. Справа стояла крепость — квадратная, с бастионами по углам. Внутри все кипело: всюду сновали солдаты и рабочие, катая бочонки по булыжным мостовым, поднимая корзины пушечных ядер на крепостные стены, таская охапки мушкетов туда и сюда. Офицеры на плацу муштровали солдат.
— Они точно кого-то ждут, — пробормотал Ханкс.
Внутри крепости стоял большой дом — губернаторский. Балти и Ханкса ввели не через парадную дверь, а через боковую. Дурной знак.
Ханкс озирался по сторонам, все запоминая. Наконец они оказались в просторной комнате, почти пустой. Стены были увешаны официальными документами, картами и планами.
— Здесь сидеть.
Балти неодобрительно огляделся:
— Послушайте. Я просил отвести нас к губернатору Стёйвесанту, а вы привели нас в какую-то казарму.
— Сидеть.
— Послушайте, милейший, мне не нравится ваш тон. Я хотел бы указать, что вы говорите с…
Штык кольнул его между лопатками.
— Сидеть.
— Хорошо. Но так не приветствуют посланца самого короля Англии.
Офицер исчез в смежной комнате. Оттуда донеслись голоса. Разговор затягивался.
Наконец оттуда появился плотно сложенный краснолицый мужчина, обилием бляшек и галунов превосходящий всех встреченных доселе. В руке у него был приказ Балти.
— Который тут, — он взглянул на приказ, — Балтазар Синт Миккал?
— Это я, сэр.
Офицер оглядел Балти с ног до головы и обратно с видом таможенного инспектора, готового потребовать, чтобы Балти открыл чемодан.
— Я Кунц. Вице-хенерал.
— Весьма рад познакомиться с вами, вице-генерал Кунц. Но, при всем моем уважении, дело у меня — к его превосходительству генералу, губернатору Стёйвесанту. Оказанный мне здесь прием оставляет желать лучшего. Ранее я находился под впечатлением, что голландцы — самый гостеприимный народ. Я с сожалением должен констатировать, что мой опыт это опровергает.
Вице-генерал Кунц уставился на стоящего перед ним вертопраха со странной смесью негодования и веселья. Он снова перечитал потрепанный приказ.
— Вы ищете… этих… Уолли и Хоффа?
— Гоффа, — поправил Балти. — Именно так.
— Сачем?
— Они соучастники в убийстве Его покойного Величества короля Карла Первого. Да упокоит Господь его царственную душу.
— Почему фы тумаете, што эти люти нахотятся в Новом Амстердаме?
— О, я вас уверяю, сэр, мы действуем на основании совершенно надежных разведданных.
Ханкс кашлянул.
— Расветтанных? — У вице-генерала Кунца загорелись глаза, словно за каждым зажгли по свечке. — Та? От кофо фы получили эти расветтанные?
Тут заговорил Ханкс — но не своим голосом, а на какой-то дикой смеси ирландского говора с йоркширским:
— С ваш позволень, ваш-сиясь, то были не разве-даны, а скореича, ежли можно так выразиться, слухи.
Кунц уставился на него:
— Слухи?
— Именно так, ваш-сиясь. Звольте видеть, мы были у Бостоне, у Мочасусеце. Жуть до чего мрачное место, как по мне. Там все унылые такие, морды у всех вытянуты. И, звольте видеть, мы сидели у этой таверне. Гроговом заведении, если можно так выразиться. Ну и, кажись, у тот вечер все перебрали грога. Верно, Балто? И там был один хрен, то есть один человек, ну, он сказал, что он торговец бобрами. Бобровыми шкурами тоись. И наш Балто стал ему рассказывать, как выморщил контракт на охоту за этими хренами, Уолли и Гоффом. Хоффом, как вы его называете. Звольте видеть, мы охотники за людьми.
— Охотники са лютьми?
— Именно так. То ись мы ловим тех, кого ищет закон. И получаем за это деньги.
— Воснакраштение?
— Именно так. И вот этот торговец бобрами, звольте видеть, он нам гутарит: «Это вы Уолли и Гоффа ищете? Вы что, не знаете, они подались в Новый Амстердам. К голландцам. Хорошие люди, эти голландцы. Лучших вы нигде не сыщете». И вот мы приехали сюда, в Новый Амстердам. Это и есть те разве-даны, про какие говорил мой напарник, вот этот вот мистер Балтазар.
Свечи в глазах Кунца погасли:
— А фы…
– ‘Айрем ’Анкс, к вашим услугам, ваш-сиясь. Охотник за людьми, истребитель индейцев и вообще делаю все, кому чего надо. Вот этот вот мистер Балтазар любезно нанял меня у Бостоне к себе в подручные, как он есть непривычен к этим местам. Только я, с ваш позволень, предпочитаю именоваться адъютантом.
Кунц покачал головой:
— Эти люти, которых фы ищете… Я тумаю, они не стесь. Нет. Они не стесь. Я пы снал.
— В таком раскладе мы вами премного благодарны за ваше время и любезность и пойдем своей дорогой. Здесь, кажется, все сильно заняты, так что мы не смеем больше отнимать у вас время. Идемте, мистер Балтазар, не будем мешать добрым голландцам.
Кунц покачал головой:
— Фы не мошете уехать. Корот сакрыт.
— Закрыт?
— Никому нелься фойти и фыйти. Распоряшение хенерала. Не фпускать, не фыпускать.
— Извиняюсь, ваш-сиясь, нас же только что впустили. Средь бела дня.
— Сакрытие происошло фо фремя фашего припытия. Теперь фы толшны остафаться.
— Ну что ж, — сказал Ханкс с очень легким оттенком раздражения, — должны — сталбыть, останемся. Вкусим радостей Нового Амстердама. Очень аккуратный город. Очень аккуратный.
И уже к Балти:
— Не говорил ли я вам, мистер Балтазар, какой аккуратный народ эти голландцы?
— Фы останетесь тут, ф форте. Фы путете нашими хостями.
— Как это мило с вашей стороны, ваш-сиясь. Благослови вас Господь.
Помещение, куда путников провел караул из четырех солдат, наводило на мысль, что голландцы очень вольно трактуют понятие «хостей». А также на мысль, что хозяева подозревают «хостей» в шпионаже. В этом убеждала не столько скудость обстановки — солома на полу, две табуретки, столик, ведро в углу, — сколько стальные прутья на двери и окнах. Лишь завзятый оптимист мог бы в таких условиях счесть себя «хостем», а не пленником.
— «Разведданные», — буркнул Ханкс, собирая солому в кучку, чтобы усесться поудобнее. — Кому-то тут мозгов не хватает.
— Я только хотел…
— Молчи, я тебя умоляю.
— А что это ты взялся изображать деревенского дурачка?
— Я пытался убедить вице-хенерала, что мы просто два бродячих идиота, а не сборщики разведданных. — Он осмотрелся вокруг. — Похоже, мне это не удалось.
Балти подошел к окну и выглянул. За окном, на плацу форта, шли строевые учения.
— Что это они так суетятся?
— Мы выбрали неудачный момент.
— В каком смысле?
— Видно, полковнику Николсу повезло с погодой на пути из Портсмута. Он уже здесь.
— Что?!
— Кунц и его адъютант трещали об этом, прежде чем ты открыл пасть.
— Ты знаешь голландский язык?
— Эскадра из четырех кораблей под английским флагом замечена в виду острова Блока. Оттуда плыть три-четыре дня, в зависимости от ветра. Поэтому наши хозяева слегка нервничают. Именно поэтому они закрыли город как раз в момент, когда мы так удачно прибыли. Они, кажется, подозревают, что мы как-то связаны с этими английскими кораблями.