опала? И что, во имя всего святого, он делает здесь, на военном совете?
Попугай научился передразнивать Благодарну:
— Деее каппита Нандеррррррхил! Уак!
Андерхилл пытался добиться, чтобы попугая не пускали в дом, но остальные солдаты и слышать об этом не желали. Они прямо усыновили эту проклятую тварь. Пусть остается! Они соперничали за право покормить птицу. Андерхилл выдвинул ультиматум: или он, или попугай! Голосование решило в пользу попугая.
Почему Ханкс ничего не делает? Во всем виноваты он и этот дурачок Сен-Мишель. Это они привезли девку в Киллингуорт, и теперь жене капитана есть кого послать его мучить.
Где же Ханкс?
Ханкс был всего лишь в нескольких сотнях ярдов от дома — он вглядывался в подзорную трубу, пытаясь увидеть сигнальную башню в форте Стёйвесанта.
День клонился к вечеру, тени удлинялись. Ханкс сидел тут с тех самых пор, как вернулся с переговоров. Он перебирал в памяти подробности разговора в губернаторском доме. Удалось ли ему убедить Стёйвесанта, что Кунц — пособник цареубийц? Бросил ли Стёйвесант Кунца в тюрьму? Или же Кунц убедил Стёйвесанта, что невиновен? Не смирился ли Стёйвесант с потерей своей драгоценной птицы, лишь бы оставить у себя пленника? И не возбудила ли вся эта история подозрений у губернатора по поводу грядущего визита английской эскадры?
Ханкс услышал шорох за спиной. Пришла Благодарна. На руке у нее сидел Иоханн. Попугай привязался к девушке. Казалось, у нее дар общения с животными.
При виде человека, выдравшего у него два пера, Иоханн сощурил глаза, втянул голову в плечи и зашипел.
— Ш-ш-ш, Иоханн. — Благодарна погладила его по голове. — Все хорошо. Полковник не сделает тебе больно.
Иоханн, кажется, не поверил. Благодарна поднесла руку к ветке дерева. Иоханн перепорхнул туда. Благодарна привязала его за лапку к ветке и села на землю рядом с Ханксом, который снова начал наблюдать в подзорную трубу.
— Есть что-нибудь?
— Нет. Что там в доме?
— Прибыл один из разведчиков капитана Андерхилла. У места под названием Моричес видели в море четыре корабля.
— Николс совсем близко. Если ветер не переменится, он будет тут завтра.
Они сидели в молчании. Солнце стояло низко над Манхатосом, очерчивая силуэты строений, крепости, мельницы, виселицы.
— Что они сделают с Балти, если он все еще будет у них, когда придет Николс?
Ханкс опустил подзорную трубу и потер глаз:
— Трудно сказать. Стёйвесант не обрадуется, узнав, что Николс приехал вовсе не лизать его ж… что Николс приехал захватить его колонию. Настолько ли сильно он разозлится, чтобы… — Ханкс снова одернул себя. Улыбнулся. — Ну, он заполучил идеального заложника, верно? Порученец Короны. Зять важного чиновника Морского управления. Ценный товар. Ему не причинят вреда.
— Но английский полковник, он не откажется от своей миссии ради одного английского заложника.
— Нет.
— И что тогда?
— Вы точно как Балти. Он тоже вечно спрашивает: «Что теперь?»
— Его сильно пытали?
— Сомневаюсь, что зашли далеко. Наш Балти не из тех, кто корчит из себя героя.
— Но он был героем. Для нас обоих. — Благодарна заплакала.
Ханкс обнял ее за плечи:
— Как я могу продолжать наблюдение, если вы плачете?
— Извини. Я нынче все время плачу.
— Как там Цинциннат? Общается со Святым Духом?
Благодарна засмеялась:
— Я потому и ушла с Иоханном. Капитан грозился зажарить его на ужин.
Они взглянули на Иоханна, который в это время грыз сосновую шишку.
— Он жесткий, капитан зубы сломает.
— Смотри! — Благодарна указала через реку.
Ханкс посмотрел в подзорную трубу и увидел четыре вымпела.
Кунц уже не хорохорился. У него был вид побитой собаки. Стёйвесант сидел как на иголках: руки все время что-то ковыряют, глаза мечутся, избегая прямого взгляда.
Они достигли соглашения. Стёйвесант закроет глаза на двурушничество Кунца, а Кунц будет молчать о том, что Стёйвесант сменял английского шпиона на попугая.
Стёйвесант спросил, не желает ли Ханкс выпить шнапса. Ханкс понял, что старику самому нужно выпить, и согласился. Своему заместителю Стёйвесант шнапса не предложил.
— Итак, — произнес старина Петрус, — после обсуждений с моим заместителем Кунцем мы выяснили, что, по-видимому, произошло недоразумение. Из которого воспоследовала эта прискорбность между нами. Я предлагаю совместное преодоление.
— Я приветствую мудрое решение вашего превосходительства.
— Желаете ли вы сначала обсудить дело этих английских персон, которые, как выяснилось, — Стёйвесант пронзил Кунца взглядом, — все-таки нашли укрывание здесь?
— Для меня наиболее срочное дело — освобождение мистера Балтазара. И конечно, возвращение вам вашей собственности.
— Такова и моя желательность.
— Каким путем ваше превосходительство предлагает действовать?
— Здесь кроется трудность. У нас тут форт.
— Я заметил.
— Форт с большим количеством персон. И эти многие персоны теперь уведомились, что мистер Балтазар сознался в шпионаже. В этом трудность. — Стёйвесант снял ермолку, вытер пот с обнажившегося лысого купола и продолжал: — Вторая трудность заключается в том, что те же многие персоны теперь уведомились об исчезновении…
— Иоханна.
— Да. Таким образом, у нас две трудности. Которые вместе составляют одну большую трудность. Но для этого есть разрешение.
— Я внимательно слушаю.
— Конечно, оно должно быть только между нами.
— Согласен.
— Иногда пленники убегают. Такое случается.
— Да, — осторожно сказал Ханкс. — А иногда пленников пристреливают при попытке побега. Это составит очень большую трудность.
— Этого не случится.
— Нет. Последствия для Иоханна будут весьма прискорбными. Я настаиваю, чтобы побег состоялся сегодня ночью.
— И возвращение моей собственности тоже.
— Согласен.
Стёйвесант сказал:
— В четыре часа меняется караул. В это время Кунц все устроит.
— А обмен?
— Мы оба люди чести, мистер Ханкс.
— Вы мне льстите, сэр. Но мы обмениваемся заложниками, а не комплиментами. Что вы предлагаете?
— Мой заместитель и ваш мистер Балтазар будут на пристани Перл-стрит. Через несколько минут после четырех по часам.
— На пристани? На вашем острове? Это никак не назвать нейтральной почвой. Нет. На середине реки, точно на восток от пристани. Я буду в маленькой лодочке, и, кроме меня, будет только один человек — на веслах. Я ожидаю увидеть Кунца и мистера Балтазара. Больше никого. Afgesproken?[60]
— Afgesproken, — кивнул Стёйвесант.
Глава 44Молодец, Кунцик
Балти ахнул и проснулся. Оплывающая свеча давала мерцающий, призрачный свет. Что теперь? Палач с кисломордым голландским пастором, бормочущим цитаты из Плача Иеремии?
Нет. Это были Кунц и ночной часовой. Кунц что-то сказал солдату по-голландски. Тот явно удивился. Кунц повысил голос, настаивая. Солдат, растерянно качая головой, начал раздеваться.
— Эй, что происходит?
— Фы софершаете попек.
— Что?
— Фы что, не хотите на фолю? Фстафайте.
— Почему он раздевается?
— Штопы фы натеть.
— Слушайте…
Балти обнаружил, что Кунц держит его под прицелом пистоля.
— Хорошо, хорошо, только не волнуйтесь. — Балти откинул одеяло и встал. Лодыжка болела, но стоять он мог.
Кунц начал подавать Балти одежду стражника — одну вещь за другой. Балти оделся.
Кунц показал в угол камеры и спросил стражника:
— Wat is dat?[61]
Стражник повернулся, чтобы посмотреть туда. Кунц выхватил нож и перерезал ему горло. Солдат упал на пол, хрипя и булькая. Балти смотрел в ужасе:
— Вы… вы его убили!
— Та, — сказал Кунц с легким раздражением. Он опустился на колени и вытер нож о нижнюю рубаху умирающего.
— Но… зачем?
— Штопы фаш попек фыклятел хорошо. Итем.
Балти попятился и прижался спиной к стене.
— Итем.
— Нет, — сказал Балти. — Не думаю.
— Если фы останетесь, то фас пофесят са упийство.
— Я его не убивал! Это вы его убили!
— Но кто фам поферит? Итем. Мы фстретимся с фашим труком. Стелать опмен. Фас на птицу.
Балти указал на мертвого стражника:
— На такое Ханкс никогда бы не согласился.
— Фы хотите на фолю или на фиселицу? — Кунц приставил пистоль к груди Балти.
Балти вышел вслед за Кунцем из камеры, обогнув растущую лужу крови. У выхода на плац, бледный в лунном свете, Кунц замешкался. Он снял с себя белый шарф, обмотал шею и нижнюю часть лица Балти и надвинул на него шляпу пониже.
— Молчите. Слетуйте фплотную са мной.
Они дошли до ворот крепости. Балти боролся с желанием закричать и убежать.
Ворота были открыты. Часовые стояли, привалившись к стене. При виде Кунца они выпрямились. Кунц и Балти вышли на широкую дорогу.
Кунц повернул налево, к северному бастиону крепости, торчащему из стены подобно гигантскому наконечнику стрелы.
Улица в этот час была пуста, если не считать двух мужчин — они сидели на земле через дорогу, привалившись спиной к стене. Один из них спал. Другой привстал и вгляделся. Он и его спутник сидели тут уже много дней, с растущим нетерпением ожидая встречи, которая должна была состояться уже давно. Он подтолкнул своего спящего товарища, и тот проснулся. Они пустились в путь по следам.
Кунц и Балти завернули за угол бастиона. Между крепостью и рекой было поле. На нем стояли две ветряные мельницы. Лопасти их застыли в безветренной ночи. Волны тихо лизали берег. На пути к западному бастиону Кунц прижимался к стене крепости. Наверху, на стене, блеснули в лунном свете штыки.
— Куда вы меня ведете? — шепнул Балти.
— Тише. К лодке.
Сзади послышался звук. Они повернулись и увидели двух человек. Кунц потянулся к пистолю. Люди подошли ближе.