— Боже милостивый! — воскликнул Балти. — Кто это?
— Его фамилия Рут. Он из людей Эндикотта.
— Он мертв?
— Нет. Но очнется с головной болью, а посему в дурном расположении духа. Так что нам пора в путь.
— Постойте. Я не какой-нибудь наемный головорез, чтобы выбираться из города тайком в темноте. У меня поручение Короны.
— Совершенно верно. Которое послужит вам смертным приговором. Собирайте вещи. Мы выезжаем.
— Смертный приговор? Вы намекаете, что губернатор осмелится поднять руку на порученца Короны?
— Я не намекаю. Идем.
— Ставлю вас в известность, что, кроме поручения Короны, я также в родстве с мистером Сэмюэлем Пипсом.
— Не знаю, кто такой этот Пипс, но в Бостоне его именем никого не напугать.
— Он делопроизводитель Морского ведомства. Весьма влиятельное лицо.
— Вроде Анрикатра и Луитрэза?
— О, вы об этом слышали!
— Весь Бостон об этом слышал.
— Я только хотел дать понять этим мужланам в таверне, что…
— Я понял: что вы связаны с влиятельными лицами. Что же до Эндикотта, поверьте, он легко прикажет перерезать вам горло и выбросить тело в отлив на корм акулам. Бостон — не роялистская территория. Как и большая часть Новой Англии. Эндикотт ненавидит короля. А следовательно, и вас. Этот человек, который валяется там на полу, — я видел его в деле. И Бог свидетель, я видел дело рук Эндикотта. — Спонг швырнул Балти его одежду. — Собирайтесь.
В таверне никого не было, кроме нескольких дремлющих пьяниц. Спонг вывел Балти через кухню к заднему ходу. Балти следовал за провожатым. Сердце бешено стучало, голова шла кругом.
Спонг выглянул в окошечко. Фонарь, висящий за дверью, давал слабый свет. Две лошади стояли, привязанные к дереву. Спонг жестом показал, чтобы Балти оставался на месте, и отодвинул засов на двери. И вышел в пятно света.
Тень метнулась на него сбоку. Он ловко увернулся и подставил нападающему ножку. Тот звучно шлепнулся в грязь. Спонг схватил его за горло одной рукой, а другой выхватил из-под плаща пистоль. Приставил к голове противника:
— Мастер Маркл! Что же вы не спите в такой безбожный час? Занимаетесь, надо думать, безбожными делами.
— Ханкс!
— Ш-ш-ш. Разбу́дите мастера Рута. Он спит. Вставайте.
Маркл встал.
— По чью душу вас прислали?
Маркл не ответил. Спонг приставил ему пистоль ко лбу и взвел серпентин.
— Его. — Маркл показал на Балти. — И вашу.
— Мою? Я польщен. А за что?
— За то, что вы сожгли монетный двор.
— Боже мой. Наш милый губернатор вечно торопится с выводами. Надо нам с ним побеседовать. Прояснить взаимные недоразумения. Пошли. — Он подтолкнул пленника пистолем.
— Вам не скрыться, — оскалился Маркл. — В порту и в городских воротах выставлена стража.
Улицы были пусты. В Бостоне действовал комендантский час. Лишь городской страже дозволялось выходить в это время. Они двинулись по улице. Балти узнал дом Эндикотта. Что задумал Спонг, ради всего святого? Он что, хочет разбудить губернатора?
Они вошли в калитку и оказались, судя по всему, в огороде, в это время года почти голом. Посреди огорода был колодец с воротом и ведром.
— Полезайте.
— Черт бы вас побрал, Ханкс.
— Полезайте, или я вас пристрелю. Выбирайте.
Маркл уселся на сруб колодца и перекинул ноги внутрь.
— Байстрюк.
— Моя матушка так и говорила. Вниз.
Маркл схватился за веревку, намотанную на ворот, и уехал вниз. Спонг достал из сапога нож и перерезал натянутую веревку. Снизу донесся всплеск и приглушенный крик. Судя по эху, колодец был глубокий.
— Но нельзя же просто взять и… — заикаясь, начал Балти.
— Его послали убить вас, сэр. Но если хотите, мы можем его вытащить и дать ему завершить дело.
Они вернулись к «Гербу короля» и оседлали приготовленных лошадей. Балти на нервах сразу перешел в галоп. Спонг догнал его и перехватил поводья, замедляясь до шага.
— Никогда не покидайте город галопом. Это возбуждает подозрения.
— Этот человек, которого вы бросили в колодец… почему он назвал вас Ханксом?
— Что значит имя?
— О чем вы говорите?
— Это вы тут разговоры разговариваете.
Они ехали по главной улице к городским воротам. Небо на востоке едва заметно порозовело. Двое стражников грелись у жаровни, держа мушкеты под рукой.
— Молчите.
Они остановили лошадей перед стражниками.
— Вы тут подмерзли, я гляжу.
— Пропуска давайте.
Спонг порылся у себя под колетом и вручил стражнику бумаги. Стражник развернул их и попытался прочитать в слабом свете жаровни.
— Не портите глаза. Это подпись губернатора. Я бы лучше сейчас лежал в теплой постели и щупал свою женушку. Но мне надо вот этого доставить в Пункапог. Это новый пастор.
— А старый куда делся?
— Кто знает. Может, съели.
— Едешь учить дикарей Писанию? — обратился стражник к Балти. — Чем ты вообще думал, когда соглашался?
— Ай, оставьте. Не пугайте парнишку. Он и так уже два раза обосрался.
Стражники заржали.
— Кто-то должен переучивать дикарей в христиан.
Спонг вытащил из седельной сумы кожаную фляжку и бросил стражнику:
— Это лучше для сугреву, чем жаровня.
— Проезжайте! Эй, парень, если тебя будут есть, смотри, чтоб хоть не всего сразу!
Около часа они ехали в молчании. Встало солнце, отбрасывая длинные тени на увлажненные росой луга. Скоро на небе остались лишь самые яркие звезды и планеты. У ручья путники спешились, чтобы напоить лошадей.
Балти был как в тумане. Его разбудили, вытащили из теплой постели, сделали соучастником убийства (разве что Маркл до сих пор держится на плаву в Эндикоттовом колодце), его похитил головорез по имени Спонг (или Ханкс). Насмешливый вопрос стражника отдавался эхом у Балти в голове: «Чем ты вообще думал, когда соглашался?» И правда, чем? Чем, ради всего святого, думал он, Балти, принимая это проклятое поручение Даунинга?
Спутник Балти протянул ему кусок вяленого мяса:
— Ешьте. Вам нужны силы. Нам предстоит долгий путь.
Мясо напоминало сапожную кожу. Этот вкус был Балти отчасти знаком. Однажды, в дни крайней нищеты, он сварил из старых туфель отвратительный бульон.
— Так как же вас зовут?
— Раньше звали Спонг. Прекрасное имя. Плантагенет Спонг. Такое враз не выдумаешь.
— А я как должен вас звать? — раздраженно спросил Балти.
— Как хотите.
— Тогда я буду звать вас Вельзевул. Весьма уместное имя, ибо я оказался в аду. — Балти застонал. — За что меня карают так жестоко? Неужели мои грехи столь тяжки?
— Мужайтесь. Смотрите. — Спонг указал на фиолетовые крокусы, пробившиеся сквозь талую землю. — Прекрасный весенний день в Новой Англии. В аду вы таких красивых цветов не найдете.
Балти уныло смотрел на крокусы. Они его не утешали.
— Балтазар де Сен-Мишель — такое имечко не часто встретишь. Вы католик?
— Гугенот. Наполовину француз, по отцу. Он… но ведь вы и так все про него знаете. Скажете, нет?
— Только то, что он водит весьма изысканную компанию. Чего стоят одни Генрих Четвертый и Людовик…
— Да-да. Забудьте об этом.
— Это хорошо, что вы не папист. Католиков тут ненавидят почти так же сильно, как квакеров. Не знаю, как отнесутся к гугеноту. — Он протянул Балти руку. — Ханкс. Хайрем Ханкс к вашим услугам.
— Так вы, значит, в самом деле человек Даунинга?
— А что я, по-вашему, тут делаю?
— Понятия не имею. И уж точно не знаю, что я сам тут делаю.
— По всей видимости, предаетесь жалости к себе. «Когда, в раздоре с миром и судьбой, / Припомнив годы, полные невзгод, / Тревожу я бесплодною мольбой / Глухой и равнодушный небосвод…»[18]
— Что это?
— Шекспир. Я часто его читаю, когда у меня тяжело на душе. Попробуйте.
— Мне сейчас как-то не до Шекспира.
— Tant pis[19]. В другой раз. Нам пора двигаться. Эндикотт вышлет за нами погоню. Вранья, что я им наплел, — про то, что везу вас в Пункапог учить дикарей, — надолго не хватит.
Они запрыгнули в седла и поехали дальше. Ханкс покинул тропу и углубился в лес. Балти никогда не бывал в таком густом лесу. Утреннее солнце, хоть и яркое, едва проникало в толщу листвы. Балти казалось, что за деревьями прячутся раскрашенные дикари. Он старался держаться поближе к Ханксу.
Они ехали весь день и большую часть ночи. Ханкс отказывался делать привалы и останавливался только напоить лошадей. Балти так устал, что чуть не упал с лошади. Ханкс привязал его к седлу.
— Ну вот, теперь вы у нас Одиссей. — (В лесу прокричала сова.) — А вот и сирены манят.
Откуда этот разбойник с большой дороги знает Шекспира, tant pis и Одиссея?
— Я не чую ног, — простонал Балти.
— Мы отдохнем на рассвете.
— Это пытка.
— Право, мистер Сен-Мишель, если вас начнут пытать обитатели этих лесов, вы будете мечтать о своем теперешнем положении.
— Вы совсем как тот ужасный конюх в Бостоне. В Лондоне мне сказали, что с дикарями положение давно улажено. Неужели все, что мне говорили, было обманом?
Они продолжали свой путь через лес. В конце концов они вышли к нагромождению скал у ручья. Лошадь Ханкса заржала и встала на дыбы. Ханкс поймал поводья и удержал ее. Лошадь Балти тоже нервничала.
— Тихо, — сказал Ханкс.
— Почему?
— Кугуар.
— Что?
— Горный лев.
— Лев? Господи Исусе!
— Ш-ш-ш!
Ханкс вытащил пистоль. Ствол блестел в лунном свете.
Рев раздался совсем близко, напугав лошадей. Лошадь Балти встала на дыбы и хотела понести, но Ханкс крепко держал поводья. Балти неловко цеплялся за седло.
Ханкс выстрелил в воздух. Струя желтых искр улетела в темноту фонтаном огня. Ноздри Балти заполнил едкий пороховой дым. Лошади яростно брыкались. Ханкс успокоил их, что-то приговаривая, и путники двинулись дальше, в Хартфорд.