Хрипя и отплёвываясь, Алисанда почти повалилась на пол; Вениамин выпустил её руку – взгляд его оказался прикован к открывающемуся в пропасть устью тоннеля.
Там, на самом краю, на одном колене замер старый охотник, мастер, в одной руке – верная секира, в другой – самострел.
– Магистр!
– Сюда! Скорее!
– Стойте! Гляньте, гляньте вниз!
За спиной слабо застонала Алисанда, и чародей отшатнулся назад – помочь ей.
– Уф… хр-кр-хр… С-спаситель… что это?
Теперь они все трое смотрели вниз.
На двенадцать исполинских мегалитов, испещрённых причудливыми, пугающими даже на вид рунами.
На снующих там, внизу, вампиров.
На выкладываемые ими линии светлого камня, соединявшие друг с другом отдельные мегалиты.
Алисанда замерла, рот её жалко и растерянно искривился. Руки бессильно опустились. Она часто замигала, словно собираясь вот-вот расплакаться.
– Назад, все назад!
Кажется, Вениамин был единственным, кто не растерялся – потому что мастер тоже пребывал в шоке, глядя на распахнутый зев портала.
Пришлось хватать их обоих за руки, тащить за собой.
Обратный переход оказался куда хуже изначального. Жар был действительно нестерпим, Алисанда заверещала от боли ожогов; мастер глухо зарычал. Вениамин почти что нырнул во второй портал – и миг спустя они все втроём оказались на прохладном полу обсерватории.
Тут, конечно, поднялась ужасная суета и суматоха, ибо Корделия и Марион тараторили за десятерых, разом стараясь и рассказать, и расспросить, и наложить исцеляющие ожоги заклинания.
Мэтр Бонавентура посильно помогал.
– Корди! Мари! – почти рыдала Алисанда. – Там… там… мегалиты… внизу… мегалиты Империи…
– Что?! – в один голос выдохнули Корделия, Марион и Джованни Фиданца Бонавентура.
Сидя прямо на полу, Алисанда с трудом подтянула колени к груди, обхватила их руками, уткнулась лицом, принявшись раскачиваться, словно шаман в трансе.
– Мегалиты… всю жизнь, всё время… под носом… у нас… вампиры…
– Алли! Что ты говоришь?! – не выдержала Корделия, без особенных церемоний тряхнув коллегу за плечи.
– Там, внизу, – проговорил за чародейку Вениамин, – огромных размеров каверна. Судя по всему, или искусственная целиком, или там, по крайней мере, стены обработаны человеческими руками. И внизу – двенадцать скальных монолитов. С рунами.
– Я их хорошо разглядел, монолиты эти, – вступил охотник. – Обработаны тщательно. Три трёхгранных, четыре четырёхгранных, пять с пятью гранями, – повторил он свои наблюдения.
– 32 + 42 + 52. Сумма квадратов, – заметил Бонавентура. – Всего пятьдесят граней, по числу великих домов Империи.
– И магическая блокада, – продолжал Вениамин. – Причём абсолютная.
– И магическая блокада, – кивнула Корделия. – Действительно, абсолютная. Продержаться столько тысяч лет!
– У нас под носом… у меня под носом… – Алисанда всё раскачивалась, обхватив колени. – Пропустила… как я могла…
У госпожи дю Варгас, похоже, просто не осталось сил держать лицо. Имперские мегалиты, загадочные артефакты, оказавшиеся в буквальном смысле «под ногами», стали последней каплей.
– Алис, – Марион осторожно коснулась её плеча, – Алис, милая… ну, не убивайся так…
Алисанда только отмахнулась. Плечи её вздрогнули.
– Алли, – приступила к ней и Корделия. – Алли, вставай. Надо… решать. А решать у нас только ты можешь!
– Ну почему же, – вдруг сказал мэтр Бонавентура. – Я понимаю, у вас хороший тут этакий девишник, но решить может и магистр Скорре. У нас имеется тайное гнездо вампиров прямо под Академией, и во власти у них находится, как я понимаю, один из сильнейших – если не сильнейший – артефакт античного мира. И вы с ними о чём-то договариваетесь, милсдарыня дю Варгас? А вы уверены, что вас не «кинут», как выражаются в воровской гильдии?
– Это же… это же… – Алисанда никак не могла прийти в себя.
– Это конец Академии, как мы её знаем, – негромко, но твёрдо сказал Вениамин. – Оставлять мегалиты в руках вампиров – безумие. Правда, хотел бы я знать, как маги станут выбивать оттуда упырей – без помощи охотников и того же мэтра Бонавентуры и его… друзей, назовём их так.
– А, собственно почему? – неожиданно вступила в спор Корделия – пальцы обеих рук сцеплены на амулете. – Если об этих мегалитах никто не узнает – Академия будет стоять, как и стояла. Напротив, теперь у Алли лишний козырь на переговорах. Лорд Гримменсхольм не может не учитывать, что маги Конгрегации…
– Корделия, – резко перебил Вениамин. – Вам имя такого чародея – покойного – Стефана Анноке – ничего не говорит?
– Он погиб, – покраснела Корделия. – Это я знаю.
– Его убил вампир. И хороший маг, сильный маг Анноке ничего не смог ему противопоставить, хотя имел достаточно времени – тридцать секунд на подготовку заклятий. Обычная боевая магия на упырей не действует, Корделия. Я знаю, я охотился на них. Что вы противопоставите им, если они вырвутся из-под земли – вот прямо здесь, в Цитадели? Мастер ещё не успел поведать нам, как сам очутился у вампиров на пороге, но, полагаю, имел место потайной ход – верно?
Старый охотник молча кивнул. На сжавшуюся Алисанду он глядел, закусив губу, словно ему очень хотелось погладить её по голове, словно маленькую девочку, разрыдавшуюся из-за потерянной любимой куклы.
– Если вампиры сейчас атакуют всеми силами – магам несдобровать. То, что упыри этого ещё не сделали… должно наводить на мысль, что им пока ещё что-то от вас нужно, нечто такое, чего не добиться силой. Не вырвать просто так.
Волшебницы Боске и де Сегюр растерянно переглянулись.
– Чего они от вас добивались? Корделия? Заклятья вызова демонов? Проникновения на демонические планы? Вы им – пищу, иную, не людей; это я понял. А они вам что? Только обещания не нападать на людей? Я знаю, что заклятья вызова демонов им нужны, очень!
Мастер молча опустился на одно колено рядом с Алисандой, так же молча протянул руку. Она заметила не сразу, замигала, удивлённо поднимая брови.
– Вставайте, госпожа, – негромко, но твёрдо сказал старый охотник. – Вставайте, выслушайте меня. Прошу вас.
– Давно пора, кстати, – вставил Бонавентура. – И твою рану, о которой ты забыл, mio caro amico[13], пора обработать.
Мастер кивнул.
– Дело, милостивые государыни и государи, было так…
По доброй имперской дороге, по широкому тракту, вымощенному каменными плитами, меж которыми по-прежнему не всунешь и лезвия ножа, торопился одинокий наездник.
Варан под простым седлом проворно перебирал лапами, несмотря на сыплющий с неба легкий снежок – осень как-то очень уж быстро сменялась зимой.
Молодой всадник спешил. Он ещё не слишком твёрдо держался в седле, но варана своего подгонял с мрачной настойчивостью.
Позади остался монастырь и его заботливые насельники, что никак не могли уразуметь, почему и отчего недужному вдруг потребовалось срываться с места; рыжая женщина проскользнула мимо них, словно тень, не оставив следов.
Но зато в память ученика намертво вплавились её слова – горячие и лихорадочные.
– Не смотри на меня так. Мы друг друга стоим. Может, ты бы меня сейчас и убил бы – по глазам вижу, как ненавидишь. Я тебя тоже. Вы со старши́м своим четверых моих убили.
– Мы убили убийц, – с трудом, но ответил ученик. – Мы не просто так.
– Знаю. – Красная Упырица тяжело дышала. – Не время сейчас об этом спорить. Не для того я здесь. Передай старшóму своему, передай слово в слово, не сбейся и в малости! А кровью считаться мы с тобой потом станем. В честном бою.
– Честно – это когда вы на крыльях?
– Нет, парень. Честно – это когда у вас и кислота, и серебро, и капканы хитровыдуманные, и ещё много что. А у нас только наша природа.
– Не желаю… с… тобой… спорить, – выдавил ученик. Спина его сделалась совершенно мокрой от пота.
– Верно. И я с тобой не хочу. Поэтому слушай меня внимательно, слушай хорошо, княжич. За сестру ты отомстил, теперь своей головой подумай, когда долг кровью я тебе вернула.
– Я не княжич, – прохрипел юноша. – Ты откуда взяла…
– Ну да. Ты не сын князя Предслава. Двоюродный племянник, да ещё и по матери. Но кровь в тебе всё равно его. И княжну Елену ты…
– Не… трогай… княжну!
– Не буду. Всё, хватит воспоминаний, княжич. Слушай теперь слово моё…
Перед ним поднимались шпили Академии. Тракт сделался совсем оживлённым, скрипели телеги, пахари ехали в Цитадель, везли кто капусту, кто картошку, кто яблоки, кто битую птицу.
Юноша поравнялся с бричкой, где парой варанов правила высокая статная девушка, отчего-то в полном одиночестве. Добротный кожушок крестьянской выделки, аккуратно повязанный платок, расшитые рукавицы.
Возница перехватила взгляд парня, улыбнулась, затрепетала ресницами. Глаза у неё были странного янтарного цвета.
– В Цитадель, господин хороший? – на щеках заиграли ямочки. Кажется, соскучившаяся за время пути молодая крестьянка не возражала против его общества. – А чего ж без товару? Торг там сегодня немалый, вот, сколько добра везут!
– В Цитадель, – словно сам по себе ответил парень – настолько весело и лукаво улыбалась девушка на возу. – А товару вот нету…
Она засмеялась.
– Я Мика. Микаэла. А ты?
– О… Олаф.
– Олаф? А по выговору – предславльский ты. – Она по-прежнему улыбалась.
– Ну у тебя и слух, Микаэла!
– Так село у нас торговое, – засмеялась она. – Поневоле научишься! Я сразу распознать могу, кто откелева. Кто из Фредериксовых владений, кто Ребежца, кто Войтека, а кто и князя Предслава. Чего в Цитадели-то делать станешь? Мне вот, эх, на торгу стоять. Батюшка с товаром погнал.
– Тебя одну? И не послал с тобой никого? Дорога-то, того, небезопасна…
– А некого посылать, – стрельнула она янтарными глазищами. – Нету у меня братьев, так вот уж оно вышло… Да ты, Олаф, не бери в голову, мне не впервой! Твои-то батюшка с матушкой, чай, из нурманов? Из северян?