– Ах, простите! – воскликнул хозяин, убирая с дивана и журнального столика грязную посуду. – Месяц назад от меня ушла жена, – пояснил он, и щека его задергалась от тика, который они не раз наблюдали у него в полицейском управлении. Он моргал так, словно ветер швырнул ему в лицо тучу песка, который едва не попал в глаза.
Карл кивнул. Жена ушла – это плохо. Он-то знал, каково это.
– Знаешь, зачем мы пришли?
Якобсен кивнул.
– Стало быть, сразу готов признать, что это ты положил мне на стол папку с рёрвигским делом?
Тот снова кивнул.
– Но тогда почему же ты не отдал нам ее прямо в руки? – спросил Асад, выпятив нижнюю губу. Ему бы сейчас кепи, как у Кастро, и он был бы вылитый Ясир Арафат.
– А вы бы ее у меня приняли?
Карл покачал головой: вряд ли. Дело двадцатилетней давности, по которому уже вынесен приговор! Йохан Якобсен все правильно понимал.
– Вы хотите спросить, откуда у меня папка? Хотите спросить, какой у меня интерес к этому делу? Вы готовы потратить на это столько времени, сколько потребуется, чтобы разобраться? Вы пойдете на это? Карл, я видел, что твой стол и без того завален делами.
– И потому ты положил в летнем домике дубликат игры «Тривиал персьют», чтобы навести нас на след. Причем не так давно, поскольку замок задней двери легко открылся. Я прав?
Йохан кивнул.
– Тебя интересует, хотим ли мы по-настоящему вникать в это дело, и я тебя понимаю. Но, действуя таким образом, наугад, ты рисковал, что из этого ничего не получится. А если бы мы не увидели ничего особенного в этой игре, не заметили бы имена на карточках?
– Вы же пришли! – Йохан пожал плечами.
– Я все-таки не очень понимаю, – вмешался Асад, стоя у окна на Вестерброгаде. Против света его лицо казалось темным пятном. – Значит, ты не веришь признанию Бьярне Тёгерсена?
– Если бы вы присутствовали при вынесении приговора, вы бы тоже не очень поверили. Все было заранее решено.
– Конечно, – отозвался Асад. – Что же в этом странного, если человек сам признался?
– Что в этом деле показалось тебе необычным? – спросил Карл.
Йохан смотрел в окно, стараясь не встречаться с ним взглядом, словно вид серого неба мог успокоить бурю в его душе.
– Все они непрестанно ухмылялись, – ответил он. – И Бьярне Тёгерсен, и адвокат, и те трое с наглыми рожами, которые слушали, сидя на местах для публики.
– Торстен Флорин, Дитлев Прам и Ульрик Дюббёль-Йенсен. Ты их имеешь в виду?
Йохан кивнул; губы его дрожали.
– Допустим, они все время ухмылялись. Но ты сам понимаешь, на этом обстоятельстве расследование не построишь.
– Да, но теперь мне известно больше.
– Дело было у твоего отца Арне Якобсена.
– Да.
– А ты где был в это время?
– Учился в технической школе в Хольбеке.
– Ты знал обоих убитых?
– Да, – еле слышно пошептал Йохан. – Но Лисбет лучше, чем Сёрена.
– Послушай-ка, ты, – неожиданно вмешался Асад. – Я вижу по твоему лицу: Лисбет сказала, что больше тебя не любит. Йохан, разве не так? Ты стал ей не нужен. – Асад нахмурился. – А когда она тебе отказала, ты ее убил и теперь хочешь, чтобы мы сами до этого докопались, тогда тебя арестуют и тебе не придется кончать жизнь самоубийством. Так ведь, Йохан?
Йохан заморгал, затем его взгляд застыл.
– Карл, а без него никак нельзя? – сдержанно спросил он.
Карл опечаленно покачал головой: подобные выпады стали входить у Асада в привычку.
– Асад, ты бы не мог отойти в сторонку? Всего на пять минут. – Он указал помощнику на двустворчатую дверь за спиной хозяина.
Но тут Йохан подскочил как ужаленный. Вид у него сделался испуганный – Карл хорошо разбирался в таких вещах.
– Нет, только не там. Там совершенно не прибрано, – сказал Йохан, загораживая собою дверь. – Асад, посиди в столовой. Можешь выпить кофе на кухне, я только что сварил.
Но Асад тоже заметил состояние хозяина.
– Нет, спасибо, я больше люблю чай. – Он протиснулся мимо Йохана и распахнул дверь.
За дверью находилась комната с высокими потолками. Вдоль одной из стен сплошным рядом выстроились письменные столы, заваленные папками и бумагами. Но прежде всего внимание привлекал висевший на стене метровый фотопортрет молодой женщины с печальным взором – той, что была убита в Рёрвиге, Лисбет Йоргенсен. Это был настоящий летний снимок – темные тени на лице, растрепавшиеся волосы на фоне безоблачного неба. Он был бы ничем не примечателен, если бы не такие размеры и если бы не висел на таком видном месте. Но сейчас не заметить его было невозможно.
При входе сразу становилось ясно, что это не просто комната, а святилище. Лисбет была здесь во всем. На одной стене газетные вырезки со статьями об убийстве и перед ними цветы, на другой – фотографии. Ее блузка, несколько писем и открыток. Счастливые и горестные времена – все вместе.
Йохан не произнес ни слова. Он просто встал перед портретом и посмотрел так, словно сразу же утонул в ее взгляде.
– Почему ты не хотел показывать нам эту комнату? – спросил Карл.
Тот пожал плечами. Но Карл и сам понимал: в этом была вся душа Йохана, его разбитые мечты и все, чем он жил.
– В ту ночь она с тобой порвала. Признайся, и так будет лучше для тебя самого, – настаивал на своем Асад.
– Та, кого я любил больше всех на свете, была зверски убита людьми, которые сейчас смеются над нами, так как принадлежат к самой верхушке общества. – Йохан обернулся и пристально посмотрел ему в глаза. – И если все берет на себя такая мелкая рыбешка, как Бьярне Тёгерсен, то объяснение этому может быть только одно – деньги. Иудины сребреники! Все дело только в этом.
– И теперь этому должен быть положен конец. Но почему именно теперь?
– Потому что теперь я снова один и ни о чем другом не могу думать. Неужели вы не понимаете?
Йохану Якобсену было всего двадцать лет, когда Лисбет отказалась выйти за него замуж. Их отцы дружили, семьи часто ходили друг к другу в гости, и Йохан всегда любил Лисбет, сколько себя помнил. В ту ночь он был у нее, а ее брат со своей возлюбленной – в соседней спальне.
У Йохана и Лисбет состоялся серьезный разговор, а затем они любили друг друга: с ее стороны это был прощальный жест. На рассвете Йохан ушел от нее в слезах, а позже в тот же день ее убили. На протяжении десяти часов он пережил величайшее счастье, сменившееся глубоким любовным страданием, а потом наступил истинный ад. Он так и не смог оправиться после событий этих суток. Он нашел новую девушку, женился, у них родились дети, и все равно он думал только о Лисбет.
Когда отец на смертном одре рассказал ему, что выкрал для матери Лисбет следственное дело, Йохан на другой же день поехал к ней и забрал папку. С тех пор эти бумаги были его главным сокровищем, и Лисбет с каждым днем занимала в его жизни все больше места. Под конец она захватила ее целиком, и тогда жена ушла от Йохана.
– Что ты имеешь в виду под словами «захватила целиком»? – спросил Асад.
– Я ни о чем другом не мог говорить. Думал об этом день и ночь. Обо всех этих вырезках, отчетах. Я только и делал, что перечитывал их снова и снова.
– А теперь? Теперь ты хочешь со всем этим покончить, поэтому навел нас на след? – спросил Карл.
– Да.
– И что же ты намерен нам предложить? Вот это? – Карл обвел широким жестом горы бумаг.
Йохан кивнул:
– Если ты все просмотришь как следует, то поймешь, что это сделали дружки из школы-пансиона.
– Ты говоришь о списке похожих нападений? Мы его уже видели.
– Этот список – только часть, а полный у меня здесь.
Йохан повернулся к столу, приподнял стопку газетных вырезок и вытащил лист формата А4.
– Все началось вот с этого, еще до убийства в Рёрвиге. Этот парень учился в той же частной школе, как говорится в заметке. – Он указал на страницу из «Политикен» от 15 июня 1987 года. Заголовок гласил: «Трагический несчастный случай в Беллахой. Девятнадцатилетний молодой человек разбился насмерть при падении с десятиметрового трамплина для прыжков в воду».
Йохан быстро прошелся по перечню дел, часть которых уже встречалась Карлу в списке, подброшенном в отдел «Q». По времени эти эпизоды разделяло три-четыре месяца, некоторые были со смертельным исходом.
– Все это могли быть просто несчастные случаи, – заметил Асад. – Какое отношение это имеет к ребятам из школы? Отдельные происшествия могут быть никак не связаны друг с другом. У тебя есть какие-то доказательства?
– Нет. Найти их – ваша работа.
Асад помотал головой и отвернулся:
– Если честно, то ничего такого тут нет. У тебя просто крыша съехала на этом деле. Мне тебя жаль. Тебе нужно обратиться за помощью к психологу. Не лучше ли пойти в полицейском управлении к Моне Ибсен, чем играть с нами в эти игры?
По дороге в полицейское управление Карл и Асад, погруженные каждый в свои мысли, не обменялись ни словом. От этого дела головы просто гудели.
– Приготовь нам по чашке чаю, – попросил Карл, очутившись в подвале, и в сердцах задвинул подальше в угол пластиковые конверты с материалами Йохана Якобсена. – Только не клади туда тонну сахара, хорошо?
Он водрузил ноги на стол, включил «Новости» по ТВ-2 и расслабился, полагая, что на сегодня важные события уже закончились.
В следующие пять минут он понял, что надеялся напрасно.
Зазвонил телефон; Карл сразу же снял трубку и возвел глаза к потолку, услышав в ней знакомый бас начальника отдела по расследованию убийств.
– Карл, я разговаривал с директором полиции. Она не видит оснований дальше раскапывать это дело.
Карл сначала возразил спокойно, но, не добившись от Маркуса новых аргументов, почувствовал, как начинает наливаться жаром затылок.
– Но какие у нее против этого доводы, если можно узнать?
– Выбирая дело, ты должен сосредоточиться на тех, по которым не было вынесено судебное решение. Остальные можешь сдать в архив.
– Мне решать, какие дела выбрать.
– Если это не противоречит распоряжению директора полиции.