– В девяносто шестом она исчезла, – заметил Карл. – А в средства массовой информации не подавали объявления о розыске?
– Ее никто не разыскивал – ни так, ни через полицию. Семья ничего не сделала.
Карл кивнул. Хорошенькая семейка!
– Значит, в газетах о Кимми ничего нет. А как насчет светских приемов и прочего в этом роде? Неужели она не бывала на таких мероприятиях? Обыкновенно люди ее круга там болтаются.
– Не имею представления.
– Вот этим и займись! Поспрашивай в еженедельниках. Свяжись с «Госсипом». В их архивах чего только нет. Какая-нибудь подпись под картинкой или что-нибудь еще в этом роде наверняка попадется.
Ее взгляд ясно выражал: она уже почти махнула рукой на такого безнадежного человека, как он.
– Ее историю болезни уж точно придется искать долго. Так с чего же мне начинать?
– С больницы, но и про еженедельники не забудь. Стервятники пера любят таких, как она. У тебя есть ее персональные данные?
Роза протянула ему листок. Ничего нового: Кимми родилась в Уганде, братьев и сестер не имеет, в детстве меняла место жительства каждые два года: жила в Англии, США и Дании. Когда ей исполнилось семь лет, родители развелись, и, как ни странно, право воспитывать ребенка досталось отцу. День рождения у нее, кстати, в сочельник.
– Карл, ты забыл еще спросить две вещи. По-моему, это нехорошо с твоей стороны.
Он поднял глаза и посмотрел на Розу. Если смотреть снизу, она напоминала сейчас маленькую и толстенькую копию Круэллы де Виль в тот момент, когда та приготовилась похитить сто одного далматинца. Может быть, действительно не мешает поставить напротив еще один стул, чтобы немного изменить перспективу.
– Что такое? – отозвался он, не особо интересуясь ответом.
– Ты не спросил про столы. Которые там, в коридоре. Они уже пришли, но стоят в коробках несобранные. Нужно, чтобы Асад мне помог.
– Ради бога, если он в этом разбирается. Но его, как ты сама видишь, сейчас нет. Он на полевой работе, ловит мышку.
– Ну а ты?
Он медленно покачал головой. Собирать с ней столы? Еще чего не хватало!
– О чем же еще я тебя не спросил? Уж скажи, будь любезна.
Всем видом она выразила нежелание отвечать на этот вопрос, но все же произнесла:
– Если мы не соберем эти столы, я не стану копировать всю остальную муть, которую ты мне надавал. Ты – мне, я – тебе!
Карл сделал глотательное движение. Через неделю ее тут не будет! В пятницу пускай понянчится с чертовыми трескоедами из Норвегии, а потом ее коленкой под зад и вон отсюда!
– А второе – я поговорила с налоговой службой. С девяносто третьего по девяносто шестой год Кирстен-Мария Лассен работала и получала зарплату.
– Работала? – Карл чуть не подавился очередной затяжкой. – Где?
– Два места работы с тех пор закрылись, но третье по-прежнему существует. Кстати, там она продержалась дольше всего. Это зоомагазин.
– Она была продавщицей в зоомагазине?
– Не знаю. Об этом тебе придется самому у них спросить. Магазин и сейчас находится по тому же адресу: Эрбекгаде, шестьдесят два, на Амагере. Фирма называется «Наутилус трейдинг».
Карл записал адрес. С этим придется немного подождать.
– Ну вот, это все. – Роза подняла брови, склонила голову и кивнула. – Чуть не забыла: не за что, Карл. Это тебе спасибо!
17
– Хотелось бы знать, Маркус, кто тормозит мое расследование.
Начальник отдела по расследованию убийств взглянул на Карла поверх бифокальных очков. Ясное дело, ему не хотелось отвечать на такой вопрос.
– И в связи с этим ставлю тебя в известность, что в моем доме побывали непрошеные гости. Вот смотри. – Карл вытащил свою старую фотографию в парадной форме и показал на пятна. – Обычно это висит у меня в спальне. Сегодня кровь была довольно свежая.
Маркус Якобсен немного отстранился и внимательно посмотрел на снимок.
– И что ты об этом думаешь, Карл? – То, что он увидел, ему не понравилось.
– Что тут особенно думать! Кто-то хочет меня запугать.
– Все полицейские за время службы наживают себе врагов. Почему ты это связываешь с тем делом, которым сейчас занимаешься? И как насчет твоих друзей и родственников? Не водится ли среди них шутников?
Карл только иронически улыбнулся: ничего себе выдумал!
– Мне трижды звонили ночью. Угадай, что было, когда я снял трубку: кто-нибудь там ответил?
– И что же ты от меня хочешь?
– Я прошу тебя рассказать, кто тормозит мое расследование. Но может быть, ты предпочитаешь, чтобы я сам позвонил директору?
– Она придет сюда во второй половине дня. Тогда и подумаем.
– Я могу на это рассчитывать?
– Мы подумаем.
Выходя из кабинета, Карл хлопнул дверью несколько сильнее обычного и сразу же нос к носу столкнулся с бледным спросонья Баком. Кожаная куртка, которая обыкновенно была плотно застегнута, сейчас небрежно висела на одном плече. Оказывается, и такое бывает. Чудеса, да и только!
– Ну что, Бак? Говорят, ты от нас уходишь? Наследство получил, что ли?
Бак помолчал, словно прикидывал, каков общий итог их совместной работы – положительный или отрицательный. Потом немного повернул голову и сказал:
– Сам знаешь, как у нас – либо ты чертовски хороший полицейский, либо чертовски хороший отец семейства.
Карл уже хотел было похлопать его по плечу, но удовольствовался тем, что пожал руку:
– Последний рабочий день! Желаю тебе удачи и семейного счастья, Бак! Хотя ты и ужасная зараза, но бывают, ей-богу, и похуже, так что, если надумаешь вернуться, я буду только рад.
На усталом лице Бака отразилось удивление – а может быть, это была растроганность. Внешние проявления эмоций у него были так малы, что попробуй это пойми.
– Ну, особо вежливым ты никогда не был, но вроде сам по себе мужик ничего, – отозвался он, покачав головой.
При тех отношениях, что сложились между этими двоими, сказанное было равносильно дифирамбам наивысшего разряда.
За своим барьером стояла Лиза, а перед ней возвышалась гора бумаг ничуть не меньшая, чем та, что громоздилась у Карла в коридоре и ждала, пока ее разложат по столам, заказанным Розой. Он уже повернулся, на ходу кивнув Лизе, но Бак снова окликнул его.
– Карл! – Бак обернулся, уже взявшись за ручку двери кабинета Маркуса Якобсена. – Тебе мешает не Маркус, как ты, наверное, думаешь. Это Ларс Бьёрн. – И добавил, подняв указательный палец: – Учти, я этого не говорил.
Карл бросил взгляд в сторону кабинета заместителя. Как всегда, жалюзи на окнах, выходящих в коридор, были опущены, но дверь открыта.
– Насколько я знаю, он на совещании у директора полиции, – сказал Бак на прощание. – Вернется только в три.
Спустившись в подвал, Карл застал Розу в коридоре ползающей по полу на четвереньках, будто матерая белая медведица на льдине. Вокруг нее валялись ножки от столов, болты, отвертки и прочие инструменты, а под носом лежала куча листков с инструкциями по сборке.
Она заказала четыре стола, регулируемых по высоте. Оставалось только надеяться, что в результате ее усилий получится тоже четыре штуки.
– Роза, мы, кажется, договаривались, что ты поедешь в больницу?
Не отрываясь от своего занятия, она махнула рукой на дверь его кабинета:
– Там на столе у тебя лежит копия. – И снова погрузилась в схему сборки.
Из больницы «Биспебьерг» прислали три листа факсов – с печатями, датой и теми сведениями, которые требовались Карлу. Кирстен-Мария Лассен. Госпитализация 24/7 – 2/8 1996. Половина текста была написана по-латыни, но смысл он уловил и позвал Розу.
Из коридора донеслись сердитые восклицания, но потом секретарша все же предстала перед ним – уже на двух ногах и с растекшейся по лицу черной тушью.
– Да?
– Они отыскали историю болезни!
Она кивнула.
– Ты читала ее?
Роза снова кивнула.
– Кимми была беременна, и ее госпитализировали с кровотечением, начавшимся в результате падения с лестницы. Ей оказали помощь, с ней все было хорошо, однако ребенка она потеряла. И у нее имелись свежие следы побоев. Ты это читала?
– Да.
– Об отце там ни слова, как, впрочем, и о родственниках.
– Другой информации не было. Здесь все, что известно.
Карл снова заглянул в листки:
– Когда ее госпитализировали, она была уже на пятом месяце. Через несколько дней опасность выкидыша, по мнению врачей, миновала, и тем не менее на девятый день это случилось. Проведенный осмотр показал, что в нижней части живота у нее имеются свежие следы побоев. – Карл ощупью вынул новую сигарету. – В это нелегко поверить.
Роза отодвинулась от него на несколько шагов и, зажмурившись, принялась энергично отмахиваться от дыма. Ага, она противница курения! Замечательно. Значит, есть средство держать ее на расстоянии.
– В полицию об этом не было подано заявление, – сказала Роза. – Но это мы уже и без того знали.
– Тут нет записи о том, делалось ли ей выскабливание или что-нибудь такое еще. Но что значит вот эта запись? – Карл ткнул в строчку, расположенную ниже на странице. – Что-то насчет плаценты?
– Я звонила и спрашивала. Это значит, что при выкидыше у нее, вероятно, вышла не вся плацента.
– Какой величины бывает плацента в четыре месяца?
Роза пожала плечами. Очевидно, в программу коммерческого училища это не входило.
– И ей не было сделано выскабливание?
– Нет.
– Насколько мне известно, это может привести к фатальным последствиям. С инфекцией органов малого таза шутки плохи. Кроме того, у нее были следы от ударов тупым предметом. Тяжелое сочетание, как мне кажется.
– Поэтому ее и держали в больнице. – Роза кивнула на его стол. – Ты видел тут записку?
Это был желтый самоклеящийся листок – такой малюсенький, что найти его без микроскопа было нереально. «Позвони Асаду», – было написано на этой бумажке.
– Он звонил полчаса назад. Сказал, что, судя по всему, видел Кимми.
У Карла екнуло в груди.