– Я совершенно ничего не помню и не хочу вспоминать это дело, – сказала она наконец, совладав с волнением. – Буду вам очень признательна, если вы оставите меня в покое.
И тут вперед выступил Асад:
– В старых налоговых ведомостях я нашел записи о том, что в восемьдесят седьмом году вы внезапно разбогатели. До этого вы работали на молочной ферме, – Асад заглянул в свой блокнот, – в деревне Хесселагер. А затем у вас появились деньги, семьдесят пять тысяч крон. Так, кажется? И тогда вы открыли магазин сперва в Оденсе, а затем здесь, в Копенгагене.
У Карла от неожиданности брови поползли вверх. Откуда Асад это узнал? Да еще и в субботу? И почему ничего не сказал по дороге? Времени для этого было достаточно.
– Вы можете рассказать, откуда взялись эти деньги? – спросил Карл, обернувшись к Грете и еще не сумев прогнать с лица удивление.
– Я… – начала было она, силясь вспомнить свое прежнее объяснение, но так и не смогла.
Видимо, газетные снимки, которые все еще упорно стояли у нее перед глазами, вызвали в голове короткое замыкание.
– Откуда ты, черт возьми, узнал про деньги? – спросил Карл, когда они вышли на улицу. – ты же не мог сегодня проверить старые налоговые декларации!
– Нет, конечно. Но я вспомнил одну пословицу, которую придумал мой отец. Если хочешь узнать, что твой верблюд стащил вчера на кухне, не обязательно распарывать ему брюхо, достаточно заглянуть в задницу.
Асад широко ухмыльнулся, а Карл помолчал, переваривая услышанное.
– И это значит…
– Зачем осложнять простое, в общем-то, дело? Я поискал в Интернете, нет ли в Нюборге человека по фамилии Сонне.
– А затем позвонил ему и потребовал, чтобы тебе выложили всю правду о финансовых делах Греты?
– Нет, Карл. Ты не понял пословицу. На самом деле надо подойти к истории с другого конца.
Карл действительно ничего не понимал.
– Сначала я позвонил людям, которые жили рядом с теми Сонне. Надо было выяснить, будет ли здесь вообще толк. А вдруг это не та семья? Или соседи живут там недавно?
– Но тебе попались настоящие, старые соседи того самого Сонне?
– Ну да! Не то чтобы прямо сразу, но оказалось, что они жили в одном подъезде, так что у меня было пять номеров на выбор.
– И что?
– Я вышел на фру Бальдер с третьего этажа. Она живет там уже сорок лет и знала Грету еще тогда, когда та ходила в плюсированной юбочке.
– Плиссированной, Асад. И что дальше?
– Ну, эта дама все и рассказала. Что девочке ужасно повезло, какой-то анонимный богач с Фюна подарил ей деньги, семьдесят пять тысяч крон. Как раз столько ей требовалось, чтобы открыть магазин ее мечты. Фру Бальдер очень за нее порадовалась, и весь подъезд тоже. Как же не повезло бедной Грете, что на нее напали!
– Да, это был хороший ход.
Эти сведения открывали новый аспект дела. Группа поступала со своими жертвами двояко. Сговорчивым людям, по всей видимости запуганным до беспамятства на всю оставшуюся жизнь, как Грета Сонне, они платили за молчание. А если жертва упрямилась, ей ничего не давали.
Она просто исчезала.
27
Карл жевал булочку, которую бросила ему на стол Роза. На большом экране шел репортаж о военном режиме в Бирме. Пурпурные одежды монахов действовали на публику, как красная тряпка на быка, так что сочувствие к датским солдатам, переживающим разные невзгоды в Афганистане, на время заметно остыло. Премьер-министр наверняка это должен только приветствовать.
Через несколько часов Карлу предстояла встреча с одним из бывших преподавателей школы-пансиона, с которым, по словам Манфреда Слота, у Кимми был роман.
И вдруг Карла охватило иррациональное ощущение, хорошо знакомое всем полицейским, которым приходилось вести следствие.
Он уже беседовал с мачехой Кимми, знавшей ее с детства, но именно сейчас почувствовал, что подобрался к ней необычайно близко.
Он устремил взгляд в пространство. Знать бы, где-то она сейчас…
Картинка на экране снова сменилась: уже в который раз возникли кадры взорванного домика у железнодорожного полотна на Ингерслевсгаде. Движение там было остановлено, несколько линий электропередачи полетело ко всем чертям. Впереди виднелись желтые рельсоукладочные поезда Датских железных дорог. Значит, есть и разрушения железнодорожных путей.
Затем появилось лицо полицейского инспектора, и Карл прибавил звук.
– Нам известно только то, что будка некоторое время служила жилищем бездомной женщине. На протяжении последних месяцев путейские рабочие иногда видели, как она оттуда выходит, но мы не нашли никаких следов ни этой женщины, ни кого-либо еще.
– Может ли в этом случае идти речь о преступлении? – спросила у него дама-репортерша тем преувеличенно заинтересованным тоном, какой используется, чтобы превратить заурядный репортаж в событие мирового масштаба.
– Согласно сведениям, имеющимся у правления железной дороги, в здании не было ничего такого, что могло бы вызвать взрыв, тем более настолько мощный.
Репортерша повернулась к камере:
– Военные эксперты по взрывотехнике работали здесь несколько часов.
Она снова обернулась к полицейскому:
– Что они обнаружили? Известно это к настоящему моменту?
– Э-э-э… В общем, в настоящий момент невозможно составить целостную картину, но были обнаружены осколки гранат того типа, который имеется на вооружении в нашей армии.
– Так, значит, дом взорван при помощи гранаты?
Умеет же она тянуть время!
– Возможно, да.
– А женщина? О ней что-то еще известно?
– Да. Она появлялась в этом квартале. За покупками ходила туда, в магазин «Альди». – Инспектор махнул рукой, показывая направление. – А туда иногда ходила помыться. – Он указал в сторону торгового комплекса. – Мы, конечно, обратимся к населению за дополнительными сведениями. Приметы известны не очень точно, но мы считаем, что речь идет о белой женщине в возрасте тридцати пяти – сорока пяти лет, ростом приблизительно сто семьдесят сантиметров, обычного телосложения. Одежда может быть разной, но, вероятно, не очень опрятной, поскольку она живет на улице.
Карл остолбенел. Нераскуренная половинка сигареты так и повисла у него на нижней губе.
– Это со мной, – сказал Карл и вместе с Асадом прошел внутрь полицейского оцепления, за которым работали взрывотехники.
На железнодорожных путях трудилось много народа, и ответить предстояло на множество вопросов. Было ли это попыткой устроить аварию поезда? Если да, то был ли целью тот состав, который проезжал в это время мимо будки? Вопросы сыпались один за другим, и журналисты навострили уши, стараясь поймать их на лету.
– Начнешь с той стороны, – сказал Карл, махнув рукой за дом.
Повсюду лежали обломки стен, мелкие и крупные вперемешку, щепки от деревянных дверей и брусьев, державших крышу, рваные куски кровельного железа. Местами от разлетавшихся обломков повалилась металлическая сетка ограды. У образовавшихся проемов толпились фотографы и журналисты, готовые кинуться вперед по первому знаку, если на земле обнаружатся трупы.
– Где путейские рабочие, которые видели ее? – спросил Карл сотрудника управления.
Тот показал ему кучку людей в светоотражающих костюмах, которые делали их похожими на спасателей. Как только Карл предъявил жетон, двое сразу начали говорить, перебивая друг друга.
– Стоп! Погодите немного! – Он остановил их и, выбрав одного, приказал: – Начинай ты! Рассказывай, как она выглядела.
У путейца был довольный вид: рабочий день закончится через час, а случившееся внесло в его жизнь приятное разнообразие.
– Лица я не видел, но обычно она ходила в длинной юбке и непромокаемой куртке. Иногда, бывало, появлялась в чем-то другом.
– Да. – Его товарищ кивнул. – А отправляясь в город, часто тащила за собой чемодан.
– Какой чемодан? Черный? Коричневый? На колесиках?
– Да, да, на колесиках. Большой такой. А цвет вроде бы бывал разный.
– Да, – подтвердил второй. – Он верно говорит. Я, к примеру, видел как-то черный, а как-то зеленый.
– Она все время озиралась на ходу, будто за ней кто-то гонится, – сказал первый.
– Так оно, наверное, и было, – кивнул Карл. – Почему ей вообще позволили жить в будке, раз уж об этом все знали?
– А нам-то что до этого! – Первый рабочий сплюнул на осколки. – При нашем правительстве некоторые люди не могут себя обеспечить. Не хотел я на нее доносить. – Он покачал головой. – На что мне это надо?
Второй согласился:
– У нас таких будок штук пятьдесят на перегоне до Роскилле. Подумайте только, сколько народу могло бы в них приютиться!
Карлу не хотелось об этом думать. Два-три пьяных бродяги, и на путях воцарился бы хаос!
– Как она проникала на железнодорожное полотно?
Оба ухмыльнулись.
– Отпирала замок и входила. – Один махнул рукой в ту сторону, где когда-то была калитка.
– Вот как! А откуда у нее ключ? У кого-нибудь ключ пропадал?
Оба выразительно пожали плечами и только посмеивались. Остальные рабочие, стоявшие рядом, подхватили их смех. Нам-то, мол, откуда знать! Мы за калитки не отвечаем!
– Еще что-нибудь? – спросил Карл, оглядывая лица.
– Да, – заговорил еще один. – Я как будто бы видел ее на мосту Дюббёльсбро позавчера. Было уже довольно поздно, и я возвращался домой. – Он показал на один из автокаров, стоявших на рельсах. – Она маячила там наверху, глядя на пути. Прямо как Моисей – сейчас прикажет, чтобы воды расступились! Я даже подумал, не собирается ли она, чего доброго, прыгнуть под поезд, но нет, не прыгнула.
– Ты видел ее лицо?
– Видел. Это я сказал полиции, сколько ей, по-моему, лет.
– От тридцати пяти до сорока пяти, так ты сказал?
– Так. Но теперь, как подумаю, мне кажется, скорее тридцать пять, чем сорок пять. Тогда у нее просто вид был такой унылый, а от этого человек кажется старше, чем есть, верно?
Карл кивнул и достал из кармана портрет Кимми, сделанный Асадом. Копия, напечатанная на лазерном принтере, уже немного помялась, место сгиба потерлось.