Скрепя сердце он вынужден был признать, что Роза не лишена некоторых достоинств.
Когда они добрались до кабинета Карла, там на большом экране шла видеоэкскурсия по залитому солнцем Хольменколлену. Разумеется, это Ассад догадался в последнюю минуту приобрести диск с красотами Норвегии, и все были растроганы до слез. Когда через час гости соберутся на завтрак у министра юстиции, она будет просто таять от улыбок.
Норвежец с неразборчивым именем, который, по всей видимости, был главным начальником, в прочувствованной речи, где упоминался братский народ, пригласил Карла в Осло. А если, мол, Карла не удастся уговорить, то, по крайней мере, просит его прийти на завтрак, а если у Карла и для этого не найдется времени, то он, по крайней мере, хочет дружески пожать ему руку, ибо это Карл заслужил.
Проводив гостей, Карл посмотрел на своих помощников с выражением, отчасти похожим на теплое чувство благодарности. Они так хорошо познакомили норвежцев с работой отдела, что, по всей вероятности, его скоро вызовут на третий этаж и вернут жетон. А когда ему отдадут жетон, отстранение потеряет силу. А раз он уже не будет отстранен, ему больше не придется ходить на психотерапевтические сеансы к Моне. А раз не будет больше психотерапии, то будет обещанный ужин в ресторане. А раз ужин, то и всякое может быть.
Он уже собрался было сказать им пару дружеских слов и, возможно, даже в порядке поощрения позволить сегодня уйти на час раньше.
Но этому благому намерению помешал телефонный звонок.
Это дали результат переговоры Ассада с гимназией Рёдовре, и Карлу по его просьбе позвонил некий преподаватель по имени Клаус Йеппесен.
Да, конечно, он согласен встретиться с Карлом. Да, он действительно в середине восьмидесятых работал в школе-пансионе и очень хорошо помнит то время.
Для него это был малоприятный период.
24
Тину она нашла в одном из подъездов на Дюббёльсгаде неподалеку от площади Энгхаве. Та сидела, забившись в самый дальний угол под лестницей, где было совсем темно, — грязная, избитая, изголодавшаяся по очередной дозе. Она находилась там уже почти сутки и, как сказала одна из бродяжек на площади, ни за что не соглашалась выходить.
Когда Кимми заглянула под лестницу, Тина вздрогнула.
— Господи! Неужели это ты, Кимми, голубушка! — воскликнула она с облегчением и бросилась к ней в объятия. — Привет, дорогая! Я так мечтала, чтобы ты пришла.
Тина дрожала как осиновый лист, выбивая зубами дробь.
— Что случилось? Почему ты там прячешься, почему у тебя такой вид? Кто тебя побил? — Кимми погладила подругу по распухшей щеке.
— Ты же получила мою записку? — Отодвинувшись, Тина заглянула ей в лицо желтыми глазами, сплошь в красных прожилках.
— Да, я ее видела. Ты молодец.
— Так я получу тысячу крон?
Кимми кивнула и отерла пот с ее лба. Лицо Тины выглядело жутко, один глаз заплыл, рот перекошен, всюду кровоподтеки и синяки.
— Не ходи больше туда, куда ты раньше ходила. — Тина обхватила себя дрожащими руками за плечи, стараясь остановить озноб, но это не помогло. — Те мужчины приходили ко мне. Было очень плохо. Но теперь я останусь тут.
Кимми хотела расспросить, что произошло, но в эту минуту скрипнула входная дверь. Один из жильцов возвращался домой — дневная добыча звякает в пакете, на обеих руках самодельные татуировки.
— Чего тут расселись! — буркнул он злобно. — А ну пошли отсюда, вонючие шлюхи!
Кимми поднялась с корточек и шагнула в его сторону.
— Иди своей дорогой и оставь нас в покое!
— А если не пойду? — Он выпустил из рук пакет и зажал его между колен.
— Тогда я тебе так поддам, что не обрадуешься!
— Ишь ты, какая бойкая! — Ему явно понравился такой ответ. — Вали отсюда, вонючка, со своей поганой наркоманкой или давай пошли ко мне. Ну, что скажешь? Пускай эта свинья торчит там сколько хочет, я не против, если ты пойдешь со мной.
Он протянул руку к Кимми, но тут же получил удар в живот — ее крепкий кулачок вошел в жирное тело, как в тесто. Затем она врезала еще раз, прямо по его удивленной роже — мужчина грохнулся на пол, так что по всему подъезду пошел гул.
— О-ой! — простонал он, уткнувшись носом в грязь.
Кимми снова забралась под лестницу.
— Кто приходил? Ты сказала, какие-то мужчины? Куда они приходили?
— Это были те, с вокзала. Они пришли ко мне домой и стали бить, потому что я не хотела рассказывать про тебя. — Тина попыталась улыбнуться, но помешала распухшая щека. Она поджала под себя ноги. — Я так здесь и останусь. Плевать я на них хотела!
— Они — это кто? Полицейские?
— Эти-то? — Тина замотала головой. — Какие они полицейские? Полицейский был вежливый. Нет, просто какие-то мерзавцы, они хотят поймать тебя, потому что им за это платят. Берегись их!
Кимми порывисто взяла тонкую руку Тины:
— Они тебя били! Ты им что-нибудь сказала? Не помнишь?
— Слушай, Кимми, мне нужна доза. Ты же понимаешь.
— Будет тебе тысяча крон! Сказала ты им что-нибудь про меня?
— Кимми, я же теперь боюсь выходить на улицу. Ты уж сходи за меня. Ты сходишь, Кимми? И еще бутылочку шоколадного молока и сигарет. И пару банок пива. Ну, ты знаешь.
— Да, да, я все принесу. Только ответь мне, что ты им сказала?
— Может, сперва принесешь?
Кимми посмотрела на Тину. По ее лицу было видно, что она боится: вдруг она расскажет, что случилось, а Кимми потом не захочет дать то, что ей так нужно.
— Тина, ну говори же!
— Смотри, Кимми, ты обещала!
Обе кивнули, и Тина продолжала:
— Ну, стали они меня бить. И все били и не отставали. Я сказала, что мы встречались иногда на скамейке, и сказала еще, что много раз видела, как ты уходишь по Ингерслевсгаде, и что, мне кажется, ты где-то там живешь. — Она умоляюще посмотрела на Кимми. — Но ведь ты же там не живешь?
— Еще что-нибудь ты сказала?
— Нет, честное слово! — Голос Тины стал хриплым, дрожь усилилась. — Больше ничего.
— И тогда они убрались?
— Да. Может, они еще придут, но я уже больше ничего не скажу. Я же больше ничего и не знаю.
В полумраке их глаза встретились. Тина старалась убедить Кимми, что говорит правду. Но нечаянно сказала лишнее.
Значит, это было не все, и она знает еще что-то.
— Чего еще ты мне не сказала?
От ломки у Тины беспокойно задергались ноги, она сидела, съежившись, на полу, а ноги так и ходили ходуном.
— Ну, только еще про Энгхавепарк. Что ты там иногда сидишь и смотришь, как играют детишки. Только это.
Тина оказалась наблюдательнее, чем думала Кимми. Значит, она обслуживает клиентов не только у вокзала, а уводит подальше, где еще сохранились кусты.
— А что еще, Тина?
— Ой, ну, Кимми же! Как я тебе сразу тут вспомню! Я ни о чем не могу думать, кроме дури!
— Ну а потом? Когда получишь свою дозу, тогда ты еще что-нибудь про меня вспомнишь? — улыбнулась Кимми.
— Да, тогда, наверное, вспомню.
— Вспомнишь, где я бываю и где ты меня видела? И как я выгляжу? Куда хожу за покупками? В какое время передвигаюсь по городу? Что я терпеть не могу пиво? Что разглядываю витрины на Стрёгете? Что я все время нахожусь в городе? Такие вещи?
Тина, казалось, была рада, что ей подсказали:
— Да, Кимми. Всякое такое. Вот этого я никому не скажу.
По улице Кимми шла с большой осторожностью. На Истедгаде полно всяких проходов и закоулков, здесь никогда нельзя быть уверенной, что, пока ты идешь, в десяти метрах кто-нибудь не наблюдает за тобой.
Теперь она знает, на что они способны. Вероятно, сейчас по ее следу пущено много ищеек.
Поэтому ей придется все начинать с нуля. Она снова оказалась в положении, когда все старые пути для нее были отрезаны и нужно искать новые.
Сколько раз уже в ее жизни наступали необратимые перемены, заставляя начинать все заново?
«Не поймаете вы меня!» — подумала Кимми и подозвала такси.
— Высади меня на углу Даннеброгсгаде.
— Что за шутки? — Смуглая рука таксиста, лежавшая на спинке пассажирского сиденья, потянулась к ручке задней дверцы. — Можешь вылезать, — сказал он, открывая дверцу. — Ты думаешь, я повезу тебя триста метров?
— Вот тебе двести крон. Счетчик можешь не включать.
Это подействовало.
Она выскочила на углу Даннеброгсгаде и мгновенно перебежала на Летландсгаде. На первый взгляд здесь никто за ней не следил. Затем она через проходной двор вышла на Литауэнспладс, а затем вдоль стены вернулась на Истедгаде, очутившись прямо напротив овощного магазина.
— Несколько быстрых шагов, и я уже там, — сказала она себе.
— А, это ты! Решила снова заглянуть? — поприветствовал ее хозяин лавки.
— Махмуд тут, в заднем помещении? — спросила Кимми.
Махмуд с братом сидели за занавеской, включив какой-то арабский канал. Всегда один и тот же, с привычной скучной картинкой.
— Ну что? — спросил Магомет, тот из братьев, что меньше ростом. — Уже взорвала гранаты? А пистолет правда был хорош?
— Не знаю, я его отдала. Мне понадобится новый. На этот раз с глушителем. А еще мне надо парочку доз хорошего героина. То есть по-настоящему хорошего, ты меня понял?
— Прямо сейчас? Ты, дамочка, не в своем уме. Думаешь, только пришла, и тебе сразу все подадут на блюдечке! С глушителем? Да ты сама-то понимаешь, что ты говоришь?
Она вытащила из кармана пачку денег — здесь было больше двадцати тысяч.
— Я жду тебя там, в лавке. И больше ты меня никогда не увидишь. Договорились?
Через минуту телевизор был уже выключен, и оба мужчины ушли.
В лавке ей дали стул и предложили на выбор холодного чаю или колы, но она отказалась.
Через полчаса появился парень, очевидно, какой-то родственник. Он явно не желал рисковать.
— Заходи сюда, тогда поговорим! — велел он.
— Я уже дала не меньше двадцати тысяч. Ты принес товар?
— Минуточку, — сказал он. — Я тебя не знаю, так что подними руки.
Она сделала, как было велено, и глядела ему прямо в глаза, пока он ощупы