Вернулся Дитлев — с окровавленным ножом в одной руке и лисьим хвостом в другой.
— Отличный выстрел! — приветствовал его Торстен, затем обратился к остальным охотникам, стоявшим у него за спиной: — Вот так закончилась наша охота, друзья. Мне очень жаль. Вы ведь позаботитесь о том, чтобы немедленно доставить Саксенхольта в больницу? Я позову загонщиков, они его отнесут. Скажите, чтобы ему ввели вакцину против бешенства. На всякий случай, конечно. И проследите, чтобы всю дорогу кто-нибудь зажимал ему артерию, иначе мы его потеряем.
Он крикнул что-то, обернувшись в другую сторону, и из леса вышли черные загонщики. Четверых он отправил с охотниками, а другим четверым велел остаться. У двоих из них были при себе охотничьи ружья — такие же, как у самого Флорина.
Когда стонущего раненого унесли, трое товарищей по частной школе и четверо чернокожих работников собрались в кружок.
— У нас мало времени, слышите? — сказал Флорин. — Этот полицейский всего на несколько лет старше нас. Не стоит его недооценивать.
— Что будем с ним делать, когда увидим?
— Представьте, что перед вами еще одна бешеная лиса.
Растянувшись цепочкой, семеро мужчин отправились на поиски в другой конец леса. Карл прислушивался к их шагам, пока они окончательно не затихли вдали. Значит, дорога в усадьбу сейчас свободна — до тех пор, пока остальные черные работники не вернутся, чтобы довести дело до конца.
«А теперь надо бежать», — подумал он, поднимаясь на ноги, и снова запрокинул голову, чтобы как-то различать дорогу в густых зарослях, насколько позволял приоткрытый глаз.
«Может быть, в ангаре найдется нож. Может, я сумею перерезать путы. Может, Ассад еще жив. Еще жив…» — мелькало в голове, пока Карл, обливаясь кровью из раны на плече, продирался сквозь заросли.
Ему было холодно, руки за спиной тряслись. Неужели он потерял столько крови, что ничего не сможет сделать?
Неподалеку загудели моторы внедорожников, машины начали трогаться с места. Значит, уже недалеко.
Едва он успел это подумать, как мимо самого уха просвистела стрела и с такой силой впилась в ствол дерева у него перед глазами, что вытащить ее оттуда не смог бы никто. Лицо обдуло ветерком от выстрела.
Он обернулся всем туловищем, но ничего не увидел. Где они? Затем последовал еще один выстрел, разодравший кору рядом с ним.
Крики загонщиков внезапно стали громче. «Беги, беги! — внушал внутренний голос. — Смотри не упади! Скорей за куст, снова за куст, только не будь мишенью. Где бы спрятаться? Спрятаться где?»
Карл понимал, что его вот-вот схватят. И смерть будет нелегкой, ведь мерзавцы получают от этого удовольствие!
Сердце в груди билось так сильно, что это было отчетливо слышно.
Карл перепрыгнул через какой-то ручей, ботинки глубоко увязли в иле. Подошвы стали тяжелыми, как свинец, ноги подламывались.
Бежать, бежать!
В стороне он как будто заметил полянку — вероятно, ту самую, через которую они с Ассадом проходили на пути сюда, поскольку ручей остался позади. Значит, надо направо. Вверх и направо, теперь уже точно недалеко.
Снова выстрел — и снова мимо. И тут вдруг Карл понял, что стоит во дворе усадьбы — совершенно один, с бешено колотящимся сердцем, в десяти метрах от раскрытых ворот стеклянного павильона.
Он был на полдороге к воротам, когда следующая стрела вонзилась рядом с ним в землю. Но это не был случайный промах: его нарочно подгоняли таким образом, заставляя бежать.
Тут все защитные механизмы выключились, как по команде. Карл остановился на бегу, постоял секунду, опустив глаза и ожидая, что сейчас они на него набросятся. Этот нарядный, мощенный брусчаткой двор станет местом его смерти.
Глубоко вздохнув, он медленно обернулся. Позади стояли три приятеля с четырьмя загонщиками, а за ними собралась кучка чернокожих ребятишек, с любопытством таращившихся на беглеца.
— Все в порядке, можете идти, — приказал Флорин, и его чернокожие помощники удалились, уводя детей.
На дворе остались только Карл и эти трое. На потных лицах красовались насмешливые ухмылки, на арбалете Дитлева болтался лисий хвост.
Охота закончилась.
42
Толкая пленника перед собой, они направились в зверинец. Карл смотрел под ноги: зал был ярко освещен, а он не хотел увидеть останки Ассада. Не желал становиться свидетелем того, что могут сделать с человеческим телом мощные челюсти гиены.
Он вообще ничего не хотел видеть. Пусть делают с ним что угодно. Но глядеть на это он не согласен.
Кто-то из них разразился утробным хохотом, приятели подхватили. Карлу эти звуки показались настолько отвратительными, что он невольно зажмурился, насколько позволял скотч.
Как можно смеяться над мучениями и смертью человека? Что их сделало больными на всю голову?
И тут он услышал другой голос, изрыгавший арабские ругательства. Не сказать, чтобы сами по себе эти гортанные звуки были особо приятны, но Карлу они усладили слух, будто ангельское пение, и наполнили такой радостью, что он даже забыл весь ужас своего положения.
Ассад жив!
Карл поднял голову, но не сразу увидел, откуда доносится голос, различил только прутья из нержавеющей стали и глядевшую исподлобья гиену позади них. Тогда он запрокинул голову и увидел под потолком клетки Ассада: с безумными глазами и исполосованными до крови руками, он висел там, как обезьяна, цепляясь за решетку.
Только тут Карл заметил, что гиена охромела: похоже, у нее была перебита задняя нога, так что животное едва могло передвигаться и повизгивало при каждом шажке. Заметив это, трое перестали смеяться.
— Свиньи поганые! — раздался сверху непочтительный возглас Ассада.
Карл хотел улыбнуться под лентой, заклеившей рот: даже находясь на волосок от смерти, этот человек не сдавался!
— Когда-нибудь ты все равно оттуда свалишься. И на этот раз зверь будет знать, что ты за птица, — прошипел Флорин.
При виде того, что сотворил Ассад с одним из лучших экземпляров его зоосада, глаза у него засверкали ненавистью. Конечно, Ассад не может вечно висеть под потолком.
— Не знаю, не знаю, — раздался голос Дитлева Прама. — Этот орангутан кажется мне довольно бесстрашным. Если он рухнет сверху на зверя всей тяжестью, тому несдобровать.
— Ну так и к черту этого зверя, раз он все равно ни на что не годен! — бросил в ответ Флорин.
— Так что же мы будем делать с этими двумя? — тихим голосом поинтересовался Ульрик. Вид у него был пришибленный: надо думать, заканчивалось действие кокаина, и он чувствовал себя уязвимым.
Карл повернулся к нему. Если бы он мог говорить, то посоветовал бы отпустить их с Ассадом. Убивать их бессмысленно, бесполезно и опасно, ведь если завтра они не появятся на службе, Роза поднимет по тревоге все отделы. Здесь произведут обыск и что-нибудь наверняка найдут. Так что лучше им отпустить пленников и сматываться куда подальше, хоть на другой конец света, чтобы скрыться там навеки. В этом их единственный шанс!
Но Карл не мог ничего сказать, рот у него был заклеен. Впрочем, они бы его и не послушали. Чтобы скрыть следы своих злодеяний, Торстен Флорин не побрезгует никакими средствами, даже если придется сжечь все дотла. В этом Карл убедился.
— Посадим его в клетку к первому. Мне все равно, что будет, — тихо сказал Флорин. — Заглянем вечерком, и если к тому времени ничего не изменится, запустим к ним других зверей. Благо тут есть из чего выбирать.
Когда Карла потащили к клетке, он начал издавать какие-то звуки и пинаться. Его просто так не возьмешь, он будет сопротивляться! На этот раз у них так гладко не пройдет.
— Это еще что такое, Карл Мёрк? Ты чем-то недоволен?
Дитлев Прам подошел к нему совсем близко, увернувшись от неуклюжих пинков, поднял арбалет и наставил на тот глаз, которым Карл мог что-то видеть.
— Стой тихо!
Карл хотел было снова пнуть его, чтобы покончить со всем этим разом, но тут Прам протянул руку к скотчу у него на глазах и сорвал повязку.
Ощущение было такое, будто ему оторвали веки, а глаза выскочили из орбит и повисли на ниточке. Свет резко ударил в сетчатку, и на мгновение Карл ослеп.
Затем он их увидел. Всех троих сразу. Они стояли в позах готовности к бою, и в глазах их ясно читалось, что эта схватка станет для Карла последней.
И, несмотря на потерю крови и слабость, он снова стал пинаться, невнятно рыча заклеенным ртом, что они, мерзавцы, не уйдут от наказания.
По полу мимо него вдруг стрелой мелькнула какая-то тень. Флорин тоже ее заметил. А затем они услышали, как что-то громко щелкнуло в дальнем конце зала, потом еще и еще. Мимо пробежали, устремляясь к свету, кошки, следом еноты и горностаи. Птицы, хлопая крыльями, взлетали к алюминиевым стропилам под крышей.
— Что такое? — воскликнул Флорин.
Ульрик и Дитлев молча провожали глазами коротконогую вислобрюхую свинью — она промчалась по проходу и скрылась за клетками. Дитлев Прам вдруг напрягся, в глазах у него появилось настороженное выражение, и он нагнулся за арбалетом, лежащим на полу.
Карл отодвинулся. Он слышал все более частые щелчки, и все больше становилось звуков, производимых вырвавшимися на свободу животными.
Хохотал висящий на решетке Ассад, бранились трое негодяев, и все громче становился топот разбегающихся зверей, хрюканье, тявканье, шорох крыльев в воздухе.
За всем этим они не услышали, как появилась женщина, и обнаружили ее только тогда, когда она вышла на открытое пространство.
Она возникла неожиданно — в ковбойских штанах, в одной руке держа перед собой пистолет с глушителем, в другой сжимая кусок мороженого мяса. Тоненькая, с рюкзачком на одном плече, она была очень изящна. Можно сказать, красавица. На лице умиротворенное выражение, взгляд ясный.
При виде ее те трое онемели и застыли на месте, даже перестали замечать носившихся по залу животных, словно забыли об их существовании. Было ясно, что не пистолета они испугались, а самой идеи того, что воплощала эта женщина, — как чернокожая жертва перед лицом ку-клукс-клана, как вольнодумец