Он просто сказал: «Оставьте Рауля Кастро в покое», но не дал никаких объяснений!
Несколько месяцев спустя кубинского военного, героя революции, со множеством высоких правительственных наград, генерала Арнальдо Очоа Санчеса обвинили в получении взяток от колумбийских наркодилеров и перевозке нескольких тонн кокаина через Кубу, которая, по гордому заявлению Фиделя Кастро, была свободна от наркотиков со времен революции 1959 года. По мнению кубинских экспертов, это был показательный суд, во время которого генерал и еще тринадцать соответчиков предстали перед военным трибуналом и были признаны виновными в сговоре с целью ввоза нескольких тонн кокаина и марихуаны в США. Показания свидетелей перед трибуналом подтвердили то, что уже знали в УБН: Куба стала перевалочным пунктом для ввоза кокаина и марихуаны в США с разрешения местных властей. Но ведь именно братья Кастро состояли в сговоре с наркокартелями! Генерал Очоа не мог участвовать в этой схеме без указания верховных лидеров революции. На Кубе ничего не делалось без ведома Команданте.
Тем не менее Очоа приговорили к смерти. На рассвете 13 июля 1989 года прославленного генерала и трех других кубинских военнослужащих расстреляли на военной базе спецназа в Гаване.
Я не знал, стала ли та наша операция на Тёрксе и Кайкосе причиной возбуждения дела против Очоа и его последующей казни, но лидерам коммунистического режима действительно было удобно назначить Очоа крайним.
Правда всплыла лишь много лет спустя.
Приказ о прекращении дела против Кастро поступил не из Министерства юстиции США, а прямо из Белого дома. От самого президента Рейгана. Эта новость всех потрясла!
Разбор геополитических отношений между США и Кубой не входил в сферу нашей компетенции, и единственное, что нам оставалось, просто смириться с этим.
Иногда на службе случалось такое, что я начинал молиться. Меня нельзя назвать ярым католиком, но я помню молитвы, которые читали моя мама и бабушка. Когда мне что-то угрожало, я всегда молился Пресвятой Деве и читал «Отче наш».
Первый раз я ощутил липкий страх смерти в середине восьмидесятых, когда еще служил в Остине. Старшие агенты назначили меня на операцию, чтобы я сыграл роль мексиканца, владельца 225 килограммов марихуаны. Моей задачей было договориться с группой распространителей и привести их в ловушку. Мы провели немало часов в остинских стрип-клубах, прежде чем договорились о поставке наркотиков с летчиком, который выступал нашим информатором. Летчик был неплохим парнем, но его крошечный самолет с одним двигателем выглядел так, будто держится исключительно на честном слове и вот-вот развалится.
Оформив кучу бумаг – их количество внушало ужас! – и пройдя все бюрократические препоны, мы наконец получили из штаб-квартиры УБН в Вашингтоне разрешение на перевозку самолетом 225 килограммов травки, собранной в ходе ряда других операций по конфискации наркотиков в Остине. Марихуану упаковали в джутовые мешки и загрузили в багажный отсек самолета, припаркованного на небольшом взлетном поле за пределами Остина. Для того чтобы всё выглядело естественно, наш информатор, пожилой белый мужчина-контрабандист, сказал, что выполнит облет взлетно-посадочной полосы, и попросил контрабандистов в качестве разметки расстелить на земле туалетную бумагу. Это означало бы, что всё в порядке и мы можем приземляться.
Я нервничал еще до посадки в самолет – крошечный и совершенно ненадежный на вид. Информатор заверял меня, что лететь безопасно и что на этой машине он перевез немало контрабандной травки. И вот мы на западной границе Остина, и я, затаив дыхание, забираюсь на пассажирское место, а самолет кое-как поднимается в воздух и пролетает над сухим кустарником. На короткую, покрытую пылью «взлетно-посадочную полосу», размеченную белыми рулонами туалетной бумаги, самолет заходил рывками и с грохотом. Пока летчик примеривался для посадки, я обливался потом, вцепившись в кресло. В последний момент он дернул штурвал вверх и снова взлетел. Этот рывок и последовавшая за ним тряска довели меня до ручки: я уже был уверен, что нам конец. Словно почувствовав это, летчик попытался меня успокоить. Он объяснил, что это такой маневр, который означает, что приземляться безопасно. При очередном приближении к земле самолетик бросало из стороны в сторону. Коснувшись поверхности, он запрыгал по грязи. Я не мог поверить, что всё закончилось. Я прочел очередную молитву и возблагодарил Господа и Деву Марию Гваделупскую, что мы не разбились.
На земле, у самого края полосы, нас встречала группа мужчин на машинах. Сначала я никого не узнал, и радость по поводу удачного приземления сразу растворилась: я решил, что угодил в ловушку. Потом от мужчин отделились двое, побежали к нам, открыли багажный отсек и начали разгружать джутовые мешки с марихуаной, и я успокоился, узнав в них тайных агентов.
На трясущихся ногах я медленно пошел к сараю на краю посадочной полосы, где стояли с включенными двигателями черный внедорожник и темно-серый пикап. Ко мне быстро подошли наш главный тайный агент и настоящий преступник, который и был покупателем марихуаны. Шоу началось! Я поздоровался на ломаном английском и пожал руку преступнику, который назвался Стивом. Он был чрезвычайно любезен, поскольку считал меня владельцем травки. Агента рядом с ним звали Ларри. Обменявшись любезностями, мы сели во внедорожник и поехали в Остин. Мешки с марихуаной загрузили в пикап, который по виду ничем не отличался от типичного техасского пикапа. Никому бы и в голову не пришло, что он везет 225 килограммов травки!
По дороге Ларри поддерживал легенду. Вешал Стиву лапшу на уши о том, что это начало прекрасной дружбы и что он знает кучу потенциальных покупателей, которым регулярно требуются крупные партии марихуаны. Он уверял Стива, что я авторитетный владелец плантаций травки и могу поставлять ее тоннами. Я усиленно поддакивал. Мол, за ваши деньги – в любых количествах.
Стив заплатил вперед двести тысяч долларов и остался должен еще семьсот тысяч, которые обещал заплатить после доставки. Он сказал, что покупатели с наличными ждут его в разных частях южного Остина. Первый раз мы остановились у задрипанной гостиницы, и он начал разгружать мешки с товаром. Как только Стив принялся отсчитывать сто тысяч долларов, мы решили его арестовать. Он попытался сбежать, но через несколько минут мы его поймали. Часть покупателей, ожидавших травку в гостинице, при виде наших маневров также попытались скрыться. Двое были на машинах, так что я тоже сорвался с места и запрыгнул в арендованный «Линкольн-Континенталь», на котором приехал один из преступников. Это была настоящая кинопогоня! В какой-то момент я нарушил правила, повернув на дорогу с односторонним движением, и принялся яростно сигналить разбегающимся людям, почти не слыша этого из-за стучащей в ушах крови.
Одного из преступников мне удалось загнать в угол, и я ударил по тормозам, с визгом останавливая машину. Я выскочил наружу, уложил его носом в пыль и надел наручники. В тот день мы арестовали пятерых преступников и конфисковали более восьмисот тысяч долларов наличными.
Перед судом предстал только Стив, который нанял себе одного из лучших в стране адвокатов по гражданским делам. Тони Серра из Сан-Франциско, который называл себя адвокатом-хиппи и носил длинные белые волосы собранными в хвостик, уже вел такие дела, защищая и «Ангелов ада»[27], и членов Симбионистской армии освобождения[28], похитивших богатую наследницу Патти Хёрст в 1974 году. Самым крупным и политически громким делом Тони Серра была защита одного из основателей Партии черных пантер[29], Хьюи Ньютона. В 1970 году он успешно опротестовал приговор Ньютона, обвиняемого в непредумышленном убийстве: тремя годами ранее тот застрелил полицейского из Окленда, который остановил его на дороге.
Однако в баптистском городе Уэйко, штат Техас, где преобладают белые и к тому же находится христианский ультраконсервативный Бэйлорский университет, Серра, защитник наркодилеров, пришелся не ко двору. Мало того, во время рассмотрения дела он вел себя невероятно заносчиво. Помощник федерального прокурора и УБН предложили Стиву, клиенту Серра, очень хорошие условия, если тот подпишет соглашение о признании вины. Серра отказался. Тогда дело передали судье Уолтеру Смиту – позже он снискал дурную славу, председательствуя на заседании по делу «Ветви Давидовой[30]», где вынес неоправданно жестокие приговоры членам секты, выжившим после кровавого противостояния с Федеральным бюро расследований в 1993 году, в котором погибло восемьдесят человек, в том числе двадцать детей. На процессе над Стивом я выступал свидетелем и передал наш разговор во внедорожнике, во время которого Стив интересовался поставками крупных партий марихуаны. Единственный вопрос, который задал мне Серра: лгал ли я, выполняя свою работу. Я ответил, что лгал, но только в качестве тайного агента. Наверное, мой ответ поставил его в тупик, потому что больше он вопросов не задавал.
Стива признали виновным и приговорили к тридцати годам тюремного заключения.
По лицу струился пот. Я упер прикладом в плечо девятимиллиметровый пистолет-пулемет марки «Кольт» и легким толчком приоткрыл изрешеченную пулями дверь спальни, знаком попросив напарников из УБН держаться позади.
В пригороде Майами царил разгар лета, и нас только что обнаружили в убежище – в главной спальне дешевого съемного дома в городе Хайалиа. Один из наших подозреваемых, кубинский наркодилер, дважды ранил в руку моего напарника Кевина Стивенса, бывшего морпеха из Индианы. Нас раскрыли!
Всё началось с шума в гостиной. В приоткрытую дверь спальни я увидел, как двое преступников наставили пистолеты на нашего тайного агента и информатора, которые теперь лежали на полу и умоляли не убивать их. Я закрыл дверь и вызвал две группы подкрепления. Когда Кевин снова приоткрыл дверь, за ней оказался один из преступников, который как раз шел проверить спальню. Кевин закричал: «Полиция!», и в него начали стрелять. Он успел несколько раз выстрелить из своего девятимиллиметрового пистолета, прежде чем две пули попали ему в руку. Падая, Кевин ухитрился закрыть дверь.