«Plata o plomo» – серебро или свинец. С Эскобаром можно было либо договориться и получить взятку, либо отказаться сотрудничать и получить пулю в голову.
В начале противостояния большинство из тех, кто перешел дорогу Эскобару, выступая за экстрадицию, были убиты именно так.
Одним из первых сторонников экстрадиции стал колумбийский общественный деятель, министр юстиции и сооснователь Либеральной партии Родриго Лара Бонилья, член прогрессивной фракции неолиберализма. Тридцатисемилетний политик Лара, в прошлом юрист, не боялся разоблачать Эскобара, снискавшего славу местного Робин Гуда благодаря социальным проектам, финансируемым за счет коррупции и убийств. Продержавшись восемь месяцев на посту лучшего копа среди федералов, Лара опубликовал обличительные материалы, когда Эскобара избрали заместителем конгрессмена в конгресс Колумбии, и тем подписал себе смертный приговор. Вечером 30 августа 1984 года, через три дня после разоблачения Эскобара в конгрессе и конфискации его активов, Лара был убит двумя головорезами наркобарона на заднем сиденье своего «мерседеса» по дороге домой. Правительство США предупреждало Лару о смертельной опасности, а сотрудники посольства даже выдали бронежилет, который потом нашли рядом с телом на заднем сиденье автомобиля. Тело Лары изрешетили пулями так плотно, что жилет бы его не спас.
Это жестокое убийство шокировало колумбийских законотворцев, и они тут же утвердили договор об экстрадиции. Администрация президента Рейгана давно добивалась от властей Колумбии принятия договора, и США сразу потребовали выдать сотню предполагаемых преступников. Сказать по правде, экстрадиция мелких наркодилеров из списка не сильно облегчила нам работу: для нас в приоритете оставались главари Медельинского картеля – Хосе Гонсало Родригес Гача, клан Очоа, и сам Эскобар.
На ужесточение борьбы правительства Колумбии с Медельинским картелем преступники ответили террором. 6 ноября 1985 года картель заплатил за кровопролитный захват Дворца правосудия в Боготе. Десятки экстремистов из группировки «М-19» штурмовали здание и удерживали в заложниках двадцать пять судей Верховного суда и сотни других людей. Целью леворадикальной группировки было «разоблачение правительства, предавшего колумбийский народ». Экстремисты хотели заставить судей призвать президента к ответу за нарушение мирного договора с мятежниками, подписанного полтора года назад. Также они выступали против договора об экстрадиции и были солидарны с главарями Медельинского картеля в том, что колумбийцев не должны судить за рубежом. Впоследствии выяснилось, что нападение финансировал сам Эскобар. Правительство в лице президента Белисарио Бетанкура отказалось вести переговоры и отправило войска для освобождения заложников. В следующие два дня колумбийские военные организовали кровопролитную операцию с применением танков и взрывчатых веществ, в результате чего погибло одиннадцать судей, тридцать пять экстремистов и сорок восемь солдат. Еще одиннадцать человек, бо́льшая часть которых работала в кафетерии, числятся пропавшими без вести. В устроенном экстремистами пожаре сгорели тысячи судебных документов по делам об экстрадиции наркодилеров. По сообщениям СМИ, многие документы касались лично Эскобара.
Угроза жизни не остановила колумбийские власти в борьбе против наркокартеля. Через год после штурма Дворца правосудия Гильермо Кано Исаса, редактор и совладелец второго по величине ежедневного издания, «Эль-Эспектадор», был застрелен двумя вооруженными мотоциклистами на выходе из собственной типографии в промышленном квартале Боготы. С 1976 года газета Кано одной из первых разоблачала преступную жизнь Эскобара. В свет вышла статья об аресте Эскобара, его двоюродного брата и доверенного лица Густаво Гавирии Риверо и шурина Марио Энао по обвинениям в контрабанде наркотиков. В 1982 году, когда Эскобара избрали в конгресс Колумбии, Кано снова опубликовал эту статью. После этого сами либералы с позором изгнали Эскобара из партии, а Кано продолжил печатать статьи о его роли в Медельинском картеле.
Эскобар поклялся расквитаться с врагами, и убийства продолжились.
25 января 1988 года, через два года после убийства Кано, головорезы Эскобара похитили и убили Карлоса Мауро Ойоса Хименеса. Джон Хайро Веласкес Васкес, один из важнейших членов Медельинского картеля по прозвищу Попай, говорил, что Эскобар хотел судить Ойоса за государственную измену: якобы тот поддерживал экстрадицию колумбийцев за взятки от сотрудников УБН. Со слов Попая, Эскобар также утверждал, что Ойос брал взятки и у него.
Я приехал в Боготу, как раз когда прогремела новость об убийстве Ойоса. Она была поистине оглушительной, особенно с учетом того, что Ойоса убили в окрестностях Медельина, где картель прочно захватил власть. Я почти ничего не знал о волне преступности, захлестнувшей Колумбию, и о самом Эскобаре, поимка которого станет моей навязчивой идеей на следующие несколько лет. В те дни УБН не проводило оперативки по новым заданиям, а в техасских газетах почти не писали о происходящем в стране.
Потребовалось время, чтобы сориентироваться и переключиться на новое задание. Я оказался на переднем крае войны Америки с наркомафией, но осознал это намного позже. В тот момент я был просто шокирован тем, насколько я не готов к работе в одном из самых опасных мест мира.
Город в состоянии войны был пропитан тревогой. По вечерам улицы пустели, а солдаты в защитной экипировке с АК-47 и свирепыми немецкими овчарками на коротком поводке охраняли все крупные отели города.
Отделение УБН находилось в центре Боготы, в подвале бывшего посольства США – малоэтажного убежища, защищенного бетонной стеной с заостренными железными прутьями на крыше. Наша штаб-квартира была очень маленькой, грязной на вид и примыкала к гаражу посольства. Посольский автомобиль парковали прямо за дверью, и целый день мы фактически дышали выхлопными газами. В дождливую погоду помещение периодически подтапливало, поэтому мы приучились не оставлять документы на полу. Самодельные стенки в половину роста разбивали небольшое помещение на рабочие кабинки. Чтобы увидеть, чем занимается коллега, достаточно было встать со стула, а не слушать чужие разговоры было и вовсе невозможно.
Когда я получил назначение в Боготу, поговаривали, что в этом отделении служит много халявщиков: агенты по многу раз продлевали свои контракты – а в Колумбии это было легко провернуть – и получали пятьдесят процентов надбавки к зарплате, в основном «за работу в опасных условиях». Статистика задержаний по делам о наркотиках неуклонно падала, и отделение почти не сотрудничало с местными властями. Агенты УБН считали, что колумбийским копам и военным нельзя доверять. И это чуть не погубило всё дело.
Вместе со мной в отделение зачислили еще пять новых агентов со всех уголков США: местному УБН требовались молодые и энергичные сотрудники. Новым руководителем назначили Джо Тофта. В Боготу мы прибыли одновременно. Это был волевой, очень опытный военный, успевший отслужить в Сан-Диего, Риме, Мадриде, Далласе, Вашингтоне и Сан-Антонио. Я уже работал под его началом в Техасе и очень его уважал. Благодаря высокому росту Тофт здорово выделялся среди остальных. Он вырос в Боливии и по-испански говорил на уровне местного. Требовательный и осмотрительный, Тофт общался довольно жестко и прямолинейно, предпочитая не тратить время на халявщиков. Получив из штаб-квартиры УБН весьма конкретное предписание наладить работу отделения, Тофт заставил подчиненных шевелиться. По прибытии в город он первым делом отклонил прошения халявщиков о продлении срока службы. Как правило, спецагентов УБН на два года отправляют служить за границу с последующим продлением срока – по желанию – до шести лет. Несмотря на опасность, Колумбия пользовалась популярностью из-за надбавок к зарплате.
У Тофта было мало друзей в посольстве, вне работы мы почти не общались. По выходным он играл в теннис и время от времени приглашал агентов сыграть с ним в уличный баскетбол или волейбол, причем играл очень агрессивно. На тех, кто допускал ошибки на площадке, Тофт орал благим матом. Как-то раз во время волейбольного матча в зале они с послом устроили настоящий скандал, выясняя, вылетел ли мяч за пределы площадки.
Тофт был трудоголиком, и если уж с кем-то общался вне работы, то со своими друзьями из полиции и армии Колумбии. Он потратил немало времени на налаживание связей с высшими должностными лицами в правоохранительных органах и требовал от агентов, чтобы те завели свою собственную сеть контактов в Национальной полиции Колумбии (НПК) и среди военных оперативников, находившихся на переднем крае войны с Эскобаром. На первом же инструктаже он сказал нам, что попросил колумбийских полицейских звонить нам домой и сообщать все подробности операций, связанных с конфискацией крупных партий кокаина или арестом важных преступников. Он не хотел узнавать всё последним из утренних газет.
Уже одно это выделяло Тофта среди его предшественников, которые почти не обращались за советом к колумбийским правоохранителям. Такая линия поведения помогла ему завоевать уважение руководства НПК, которое в свою очередь тоже стало консультироваться с УБН. Тофт близко сошелся с майором Хесусом Гомесом Падильей и генералом Октавио Варгасом Сильвой, которые возглавляли НПК в период поисков Эскобара. Он также был знаком с Уго Мартинесом, полковником НПК, который впоследствии сыграл важную роль в поимке Эскобара. С Мартинесом Тофт общался не так близко; я думаю, потому что Мартинес немного завидовал дружбе Тофта с Варгасом. Тофт также нашел подход к главе службы контрразведки Мигелю Маса Маркесу и руководителю Административного департамента безопасности Колумбии (аналог американского ФБР). При посещении этих двух ведомств Тофта всегда встречали телохранители и провожали до секретных генеральских лифтов. К Варгасу, который впоследствии станет руководителем и основателем Особого поискового отряда по делу Эскобара, Тофт приходил домой по субботам, чтобы с утра пораньше разработать стратегию. Иногда я сопровождал его на эти встречи. Уверен, без Тофта мы бы так и не продвинулись в поисках Эскобара.