Оскар был непосредственным участником описываемых событий. Он единственный выжил после массовой резни наркоторговцев, которую Эскобар организовал прямо из тюрьмы.
Всё началось с мешка денег – сгнивших банкнот, которые откопали sicarios. Купюры были плохо защищены от влаги и просто сгнили под землей. Наемные убийцы принесли мешок в тюрьму и доложили Эскобару, что нашли деньги в Медельине, на территории, принадлежащей Херардо Монкаде, одному из подчиненных Эскобару наркоторговцев. sicarios сказали, что Монкада со своим партнером Фернандо Галеано утаили эти деньги от Эскобара. Оскар считал, что sicarios завидовали Монкаде и Галеано и донесли Эскобару специально, чтобы от них избавиться. План сработал: Эскобар впал в бешенство и принялся кричать, что его предали два партнера, которым он больше всех доверял. Он потребовал привести их обоих в тюрьму на «допрос». Ничего не подозревающие Монкада и Галеано приехали на встречу, даже не взяв с собой главу личной службы безопасности Диего Фернандо Мурильо Бехарано, больше известного под прозвищем Дон Берн.
Едва наткнувшись взглядом на мешок с испорченными купюрами, Монкада сразу понял ход мыслей Эскобара. Запинаясь, он попытался заверить босса, что они ничего от него не скрывали – просто закопали деньги пять лет назад и напрочь о них позабыли. Эскобар молчал, но все чувствовали напряжение в воздухе. Он обвинил партнеров в краже двадцати миллионов долларов дохода от продажи кокаина и напомнил, что у них была возможность заниматься наркоторговлей только потому, что он пожертвовал своей свободой ради борьбы против экстрадиции. Эскобар потребовал выплачивать ему по двести тысяч долларов с каждой экспортируемой поставки кокаина. Когда мужчины, которые были его друзьями детства и многолетними партнерами по бизнесу, возмутились размеру суммы, Эскобар не сдержался. По словам Оскара, он схватил палку и принялся избивать Монкаду. sicarios тут же убили Галеано. Тела разрезали на куски и сожгли. Эскобар заявил, что отнимет у убитых всё имущество – ранчо, компании, дома, – и приказал убить членов их семей и сотрудников. В качестве ужасающего напоминания о своей безраздельной власти он приказал наемным убийцам отправить женам убитых наркодельцов их обугленные пенисы.
Подобными зверствами Эскобар приближал собственную смерть.
От предоставленных Оскаром сведений волосы вставали дыбом, и колумбийские власти больше не смогли игнорировать происходящее в «Ла-Катедраль». Гавирия приказал перевезти Эскобара в более надежную тюрьму – перестроенные казармы на окраине Медельина. Наркобарон, разумеется, отказался сделать это тихо и потребовал встречи с высокопоставленными представителями федеральной власти, которые должны были приехать к нему в «Ла-Катедраль». На переговоры отправились заместитель министра юстиции Эдуардо Мендоса и директор Федерального бюро тюрем США, подполковник Эрнандо Навас. Они повели себя крайне неосмотрительно, не взяв с собой вооруженных escoltas. Считали, что достаточно будет сказать Эскобару, что его временно переводят в казармы для совершенствования системы безопасности «Ла-Катедраль».
Однако в тот день Эскобар был не в духе. Госслужащих проводили в шикарную камеру, окружили и сообщили, что из здания они выйдут только ногами вперед. Вместе с Мендосой и Навасом в заложники взяли начальника тюрьмы. Позже Мендоса расскажет, как самый преданный sicario Эскобара по прозвищу Попай тыкал в него стволом «узи» и грозился убить. Около четырех утра, пока подручные Эскобара продолжали запугивать заложников, снаружи раздалось два взрыва, крики и стрельба. Сотни солдат штурмовали тюрьму, чтобы спасти заложников и поймать Эскобара, который вместе со своим братом Роберто и горсткой подручных сбежал по туннелю. Даже тяжеловооруженные войска с ищейками, окружившие Энвигадо, не сумели найти никого из группы Эскобара. Преступники спрятались в одном из многочисленных убежищ, которые картель подготовил в Медельине и окрестностях.
Одежда на Мендосе превратилась в лохмотья. Позже он расскажет на пресс-конференции, как его спас солдат, заставивший ползти по грязи, чтобы не схлопотать пули, рикошетом отскакивающие от стен.
Я узнал о побеге Эскобара из утренних новостей. В посольстве все стояли на ушах и задавали одни и те же вопросы. У нас еще не было информации, но в офис то и дело кто-то заходил и требовал ответа. Посол общался с президентом Колумбии, Джо Тофт – с главой НПК, а мы – с напарниками из НПК. Сотрудники ЦРУ наверняка пытались выяснить подробности по своим каналам – у колумбийских военных и в службе разведки. Спустя короткое время Тофт вызвал нас со Стивом к себе в кабинет и сообщил, что посол немедленно направляет нас в Медельин; в аэропорту Боготы уже подготовили к вылету самолет УБН. Первоначально запрос пришел из НПК, поскольку в стране воцарился хаос. СМИ раструбили о побеге, и кто-то позвонил на радио, представился Эскобаром и заявил, что колумбийские власти сами нарушили договоренность, а он, Эскобар, ничего не такого не сделал.
Мы со Стивом собрали вещи и поспешили в аэропорт. Тофт дал нам задание осмотреть тюрьму и добыть любую ценную информацию.
Как и все в отделении УБН, мы были взбудоражены.
Побег развязал нам руки. Поиски самого главного преступника возобновились! У нас появился шанс привлечь Эскобара к ответственности.
Когда мы прибыли в медельинский аэропорт в Рионегро, нас уже ждал вертолет «Хьюи» с двумя 30-калиберными пулеметами по бокам. На лобовом стекле было хорошо видно заделанное пулевое отверстие. За последующие восемнадцать месяцев поисков Эскобара я не видел ни одного вертолета НПК без хотя бы одного пулевого отверстия. Обменявшись нервными смешками с пилотом, мы взлетели и направились в сторону полицейской академии имени Карлоса Ольгина, с нетерпением ожидая от главы НПК официального разрешения на посещение «Ла-Катедраль».
К Стиву, который на тот момент находился в Колумбии уже год, я всё еще относился несколько настороженно. Его испанский по-прежнему оставлял желать лучшего, хотя он не упускал случая попрактиковаться. Общались мы мало. Пока Эскобар был в тюрьме, мы вместе сидели на презентациях УБН и провели несколько операций, масштаб которых не мог сравниться с задачей поимки наркобарона.
Стив вызывал у меня сомнения еще и потому, что мы казались полными противоположностями друг друга. На первый взгляд наш тандем был странным, однако впоследствии индивидуальные различия сыграли нам на руку. Стив был очень организованным человеком – я же, напротив, ненавидел бумажную волокиту. Зато мне удалось выстроить широкую сеть контактов в правоохранительных органах Колумбии, и к этим ребятам мы могли обратиться в любое время дня и ночи.
Нас свели вместе поиски Эскобара, и во многих отношениях Стив стал моим самым надежным напарником и лучшим другом.
И вот я ворочаюсь на кровати Пабло Эскобара – сна ни в одном глазу! – и снова натыкаюсь взглядом на статуэтку Девы Марии.
Не так я себе представлял первую ночевку в «Ла-Катедраль» – впрочем, я вообще никогда не думал, что добровольно полезу в логово льва – отель класса люкс, заменивший наркобарону-миллиардеру тюремную камеру.
Сперва нам пришлось договориться с военными. Тофт отправил нас в «Ла-Катедраль», чтобы на следующий день после дерзкого побега Эскобара мы собрали как можно больше полезных данных. Однако после приземления у полицейской академии имени Карлоса Ольгина в Медельине нам со Стивом требовалось официальное разрешение на посещение тюрьмы. Это означало, что мы должны официально представиться командующему офицеру – человеку, который нам никогда особенно не нравился и который занял пост Уго Мартинеса, переведенного в Испанию после сдачи Эскобара властям. Полковник Лино Пинсон отличался высоким ростом и большим самомнением. В накрахмаленной до хруста форме НПК он выглядел очень внушительно. Рядом с ним нас постоянно преследовало ощущение, что мы, американцы, тут не к месту. Впрочем, его сложно винить. На его месте мы наверняка считали бы так же. В общем, когда мы пришли к нему в кабинет обсудить допуск в «Ла-Катедраль», не было ни радушного приема, ни приторных чашечек tinto. Пинсон ясно дал понять, что он тут главный и только он решает, как организовать поиски Эскобара. Он отпустил нас довольно быстро, не дав вставить и слова. Пинсон относился к своей миссии настолько же спокойно, насколько мы были готовы рвануть с места, чтобы поймать Эскобара.
После побега Эскобара на базе царила неразбериха, и у Пинсона был свой взгляд на то, как осуществлять руководство. Технических средств для поимки Эскобара у него не было; ни с нами, ни с сотрудниками ЦУСПР он почти не консультировался. Когда на базу приехали два сотрудника ЦУСПР в штатском, Пинсон поприветствовал их чисто формально. Он собирался контролировать ситуацию железной рукой. Это в принципе была плохая идея, и с каждым днем обстановка на базе накалялась. Сотрудники колумбийских разведслужб ненавидели Пинсона: он заставлял их вставать в шесть утра и отжиматься вместе с новобранцами НПК. И это после того, как они всю ночь прорабатывали ниточки, ведущие к Эскобару! Сотрудники ЦУСПР привыкли ни перед кем не отчитываться, но их начальник отбыл в Боготу, и Пинсон потребовал, чтобы теперь они отчитывались перед ним. Так дальше продолжаться не могло, конфликт был неизбежен. Едва ли не первое, о чем мы попросили Тофта, – связаться со своим приятелем Октавио Варгасом Сильвой, основателем первого Особого поискового отряда, чтобы тот немедленно вернул Мартинеса на место руководителя медельинского отделения. Мы почти умоляли! Ни с кем другим мы работать не могли.
Уладив формальности в академии, мы со Стивом загрузились в вертолет «Хьюи» и уже через двадцать минут были в Энвигадо. Вертолет приземлился на зеленом холме в трех километрах от «Ла-Катедраль», поскольку вокруг здания Эскобар приказал вкопать столбы, чтобы на территорию не мог сесть вертолет с вооруженными людьми. Также он озаботился установкой пушки, которая при необходимости могла сбивать слишком близко пролетающие самолеты. Стоит отдать ему должное: он всё продумал, как военный стратег. Явно опасался нападения недругов из госструктур и конкурирующих картелей.