— Почему нет? — повела стволом в его сторону чернявая. — Уж тебе-то я башку прострелю с превеликой радостью. А тебя… — Автоматный ствол качнулся в сторону Бориса, — Тебя, сказать по правде, мне уже не очень хочется убивать.
Показалось или в тоне трески действительно прозвучало мимолётное сожаление?
— Ты мне даже начал в чём-то нравиться. Нелепое, запоздалое признание!
— Есть в тебе что-то… не до конца испорченное, что ли. Возможно, со временем ты бы и стал человеком. Только вот времени на это уже нет. Так что извини.
Всё. Финита ля комедия. Борис опустил руки.
Ремень оттягивала гранатная сумка…
— Тю-тю-тю! Гранатки не лапать! — предупредила чернявая.
Ну да, сумку эту ещё нужно расстегнуть. А ведь не дадут. Нет, гранаты их со Стольником сейчас не спасут, но…
Что-то твёрдое, топорщившееся в кармане, упёрлось ему в запястье. Пульт! Гладиаторский пульт, унесённый из Колизея. Ага, значит, ещё не всё кончено…
— Ну и чего медлишь? — скривился Стольник. — Стреляй, что ли, раз уж такой расклад.
— Успею, — буркнула треска.
— А-а-а, всё понятно. — Бывший хэд улыбнулся, глянул вверх на открытые люки. — Боишься, что там услышат выстрелы?
Она не ответила. Наверное, Стольник угадал. Наверху могли оказаться федеральные хэдхантеры, и вряд ли чернявой хотелось привлекать их внимание. Боевые патроны, которыми был сейчас снаряжён автомат в руках девчонки, в отличие от шприц-ампул, производят слишком много шума.
— И что теперь? — спросил Стольник. — Будешь держать нас на мушке до волны?
— А вам охота подохнуть раньше?
— Нет, конечно, не охота. Ну а если волна не придёт?
— Никуда она не денется. Я уже объясняла.
— Ну мало ли что может произойти…
Стольник как бы между прочим сменил позу и чуть подался вперёд. Борис напрягся.
— Куда?! — Чернявая мгновенно уловила движение бывшего хэда, — Ну-ка, назад!
Стольник остановился на полушаге. Отвлечь девчонку болтовнёй и атаковать не удалось.
— Есть кто-то наверху или нет — это ещё вопрос, — прошипела она, — Скорее всего, нет. А вы двое — вот они, туточки. И вы сейчас представляете для меня большую угрозу.
Ну да, железная логика. Тут не поспоришь.
— Короче, в следующий раз стреляю без предупреждения.
Что-то подсказывало: девчонка не блефует. Стрельнёт. Запросто. Борис прикусил губу. Шансов обезоружить голыми руками эту дрянь с автоматом — никаких. Они со Стольником стояли слишком близко друг к другу. А она была слишком далеко. Девчонка легко могла держать на прицеле обоих. И так же легко могла обоих пристрелить. Нельзя было и шага сделать, чтобы она этого не заметила.
Надежда одна: на пульт в кармане. Если нажать кнопку и активировать ошейник чернявой… Но для этого нужно знать, какую именно кнопку нажимать. Причём вслепую, через плотную ткань камуфляжа.
— Сука! — глядя на дульный срез автоматного ствола, чётко проговорил Стольник. Голос его был спокоен. Что бы там ни было, но этот гад умел проигрывать достойно.
— Ну, пристрелишь ты нас, — осторожно произнёс Борис, — И чего этим добьёшься?
— Во-первых, я ненавижу пятнистых, и у меня есть для этого основания.
— Факт, — вынужден был признать Борис. Сейчас нужно было говорить. Много говорить. Заговаривать зубы нужно было. — Но мы ведь уже не хэдхантеры.
— Вы были ими. Этого достаточно.
Борис ощущал под ладонью угловатый пластиковый брусок. Сквозь ткань пальцы нащупали ряды миниатюрных кнопок. Какая из них ему нужна? Какую надо вдавить в пульт, чтобы всё получилось? Чтобы всё получилось правильно? На нём ведь, между прочим, тоже висит гладиаторский ошейник.
— Во-вторых, — продолжала треска, — Вы бы меня не пощадили. Я уже рассказала, как отсюда выбраться. Больше от меня проку нет. Так что прикончили бы за милую душу.
— А вот это уже не факт, — возмутился Борис. Он-то, по крайней мере, убивать чернявую не собирался.
— Тебя, кстати, замочили бы тоже. Такие, как он, — чернявая направила луч фонаря в лицо Стольнику, — убьют любого, лишь бы выжить самим.
— Зачем убивать, если можно договориться? Если можно спастись всем вместе?
— Нельзя, — отрезала она. — Всем вместе нельзя. Здесь только один гроб.
— Как один? — захлопал глазами Борис. На миг он даже забыл о пульте в кармане.
— Почётные похороны через коллектор — дорогое удовольствие. Толстосумов, готовых их оплатить, не так много. Ещё меньше родственников, согласных тратить деньги на подобную блажь усопшего.
— Но другие контейнеры!
— В них не трупы.
— А что же тогда?
— Особо токсичные отходы. Концентрированные яды. Твёрдые, пастообразные, жидкие… Продукты переработки и химической промышленности, от которых нужно как-то избавляться.
«Ну да, — вспомнил Борис. — В районе печки ведь ещё функционируют остатки ставродарской промышленности. И вряд ли кто-то будет задумываться об экологии в цехах, где пашут тресы».
— Эта отрава, которую опасно просто сваливать в коллектор и страшно везти по городским улицам, — продолжала чернявая. — Универсальные плавучие контейнеры — наилучший вариант для такого груза. В них помещают всё, что должно уплыть как можно дальше от Ставродара.
Стольник усмехнулся:
— Поэтому ты сразу привлекла наше внимание к гробу с покойником? Чтобы мы не стали разглядывать другие контейнеры?
Треска ему не ответила.
— Но откуда ты можешь знать, что внутри других контейнеров? — нахмурился Борис. — Ты же их не вскрывала!
— Этого не нужно — и так всё понятно. Они лежат под люком, предназначенным для спуска токсичных отходов. И на них нет памятных табличек.
— Там есть какие-то таблички! Я видел.
Чернявая сбросила ногой мусор с крышки контейнера, возле которого стояла. Посветила фонарём. Контейнер лежал полубоком, и Борис хорошо разглядел… Череп. Две перекрещенные кости. Вот что за табличка! На универсальных гробах — универсальный знак, предупреждающий об опасности. Не влезай в такой контейнер — убьёт, на хрен.
— Убедился? — спросила треска, — На других — та же самая метка.
— Но ведь отраву можно вылить, — не очень уверенно пробормотал Борис. — Высыпать, выковырять… И если опорожнить контейнеры…
Чернявая покачала головой.
— Концентрация ядов слишком велика. Ложиться в такой гроб — верная смерть. Да и не вскрыть их так просто. Токсичные отходы запаивают на совесть. Не так, как трупы. Короче, подходящая лодка здесь только одна и… Эй, что там у тебя в кармане?! Ну-ка, руки в гору, пятнистый!
Заметила! Луч фонаря остановился на Борисе. И автоматный ствол направлен на него. Больше медлить нельзя.
Он по-прежнему не знал, какую кнопку на колизейском пульте нажимать, поэтому нажал столько, сколько смог. Обхватил весь пульт ладонью, через ткань. Стиснул. Придавил к бедру.
Стараясь ни о чём не думать.
Дикая боль полоснула по шее. Словно рубануло ножом раскалённой гильотины. Словно захлестнула и свалила с ног горящая петля аркана.
Крик чернявой смешался с его воплем.
Короткая автоматная очередь пробудила раскатистое эхо. К зловонию мусорной свалки добавился запах пороховых газов и горелой плоти.
Борис отпустил пульт сразу. Так, во всяком случае, ему показалось. Но в себя прийти он смог далеко не сразу. А когда пришёл…
Стольник сидел напротив. На крышке погребального контейнера. Уперев ноги в покойника, вытряхнутого из гроба. Борис увидел два автомата, прислонённых к контейнеру. Стольник в полсекунды мог схватить любой из стволов. Но вряд ли он нуждался сейчас в оружии. В одной руке бывший хэд держал включённый фонарик. В другой — пульт от гладиаторских ошейников.
Застонала и сдавленно выругалась чернявая. Борис попробовал шевельнуть головой. Больно!
— Что ж вы так, а? — улыбнулся им Стольник. — Прострелили единственную лодку. Нехорошо…
Ага, треска успела нажать на курок. Но случайно вогнала очередь в гроб. Или не случайно?
— Кстати, наверху никого нет, — сообщил Стольник, — На выстрелы и на ваши крики никто не прибежал.
Новость не радовала. Какая им-то с чернявой от неё радость?
Борис чувствовал, как к внутренней поверхности ошейника прилипла лопнувшая кожа. Каждое движение причиняло невыносимую боль.
— Болит? — с сочувствием спросил Стольник, — Ничего, потерпите. Немного осталось. А пока нужно поработать, господа тресы. В решете плыть по коллектору я не хочу.
Стольник поднялся с контейнера. Подцепил за ремни автоматы, отошёл в сторону. Кивнул на простреленную крышку гроба.
— Ваша задача: законопатить пробоины! Время до волны ещё есть. Материала вокруг полно. Используйте пластик. Это вам пригодится.
Луч фонаря задержался на табличке с именем, фамилией, датами рождения и смерти усопшего и эпитафией. В электрическом свете блеснула зажигалка покойника.
— Да пошёл ты! — выплюнул Борис.
— А на пульт нажать?
Бориса передёрнуло.
— Всю жизнь мечтал не ловить тресов, а владеть ими, — хмыкнул Стольник, — Вы там говорили о каких-то переменах? Так вот, не будет их, перемен этих. Всегда кто-то на кого-то пахал, и так будет продолжаться впредь. Ну, чего стоите? У вас тоже есть работёнка. Приступайте. Только не халтурить. За халтуру шеи сожгу обоим.
К удивлению Бориса, чернявая покорно подошла к гробу и взяла зажигалку. Подняла рваный пластиковый пакет. Скомкала и насадила на кривой обломок пластиковой же трубки. Подпалила импровизированный факел…
В нос ударил горький запах горелого полиэтилена. Сквозняком потянуло в сторону чёрный вонючий дым. Шипящие огненные капли застучали по дырявой крышке гроба.
— Замазывай дырки, чего стоишь, — сердито бросила Борису треска.
Ну-ну… Он поднял какой-то обломок. Ножка от стула или что-то вроде. Склонился над контейнером, запихивая растекающийся пластик в пулевые отверстия. Чёрная расплавленная масса, застывая, намертво закрывала пробоины.
Они работали, едва не касаясь друг друга головами.
— Навалимся вместе, — одними губами быстро зашептала чернявая.