— Нельзя! — сказал Уа. — Придут те, кто воет по ночам. Они съедят мясо.
— Ну, будем кричать, — ответила она весело.
— Ао! Улла! Ао!
Ее голос звенел, как серебряный колокольчик. Впрочем, в то время люди не знали еще ни золота, ни серебра.
— Ты кричишь, как черный дятел, — сказал он.
Оба весело засмеялись и снова принялись громко выкрикивать:
— Улла! Ноздря! Ао!
Потом они уселись и начали ждать. Балла отнесла уснувшего Курру в шалаш. Оттуда она вернулась с берестяным кузовком. В нем были спелые ягоды желтой морошки, снятые с мохового болота. Оба уселись у костра и стали есть. Но вот зашевелились листья ольхи: это вернулись мужчины.
— Кричали? — спросил Улла.
Уа рассказал о своей удаче. Нужно скорее итти. Охотники захватили две жерди и быстро зашагали на место, где лежали убитые росомаха и важенка.
Уа шел впереди, другие охотники — за ним. Дошли… Уа растерянно остановился: там, где лежали трупы оленя и унды, было пусто.
Ноздря наклонился и стал рассматривать смятую траву.
— Вурр! — сказал он.
Трава была примята полосой. По ней волочили что-то тяжелое.
— Сюда тащил! — сказал Ноздря. — Сыт был! Тащил спрятать.
Под корнями упавшей елки лежала куча ветвей и листьев.
— Тут! — сказал Ноздря.
Он поворошил в куче копьем. Под валежником лежала зарытая оленья туша. Рядом с ней на обнаженной земле отпечаталась широкая медвежья пятерня. Медведь был сыт. У оленихи он съел только вымя. Остальное было спрятано на тот час, когда разыграется медвежий аппетит.
Охотники не стали искать росомахи. Они знали, что вурр шутить не будет. Если застанет здесь — придется плохо. Они быстро вспороли оленью шкуру и ножами отделили оба задних окорока. Всего не донести. Да и с медведем лучше было поделиться. Когда все было готово, Ноздря отделил стебелек травинки и облизал его языком. Затем присел на корточки и положил травинку на медвежий след.
— Будь здоров, хозяин! — начал он ласково. — Мы твои гости! Мы дети твоей сестры. Мы сняли шкуру и приготовили тебе тушку. Не ищи нас! Мы ушли далеко. За реки и озера, за леса и болота…
Наскоро закидали мясо валежником и торопливо пустились к реке со своей добычей. Вдруг Ао остановился.
— Кричат!
Все замерли на месте. Через миг по водяной глади ясно донесся издали отчаянный женский вопль.
— Кричат! Зовут! Тревога!..
Швырнув мясо под ореховый куст, охотники вихрем помчались к стоянке.
Нежданные гости
Стоянка была пуста. Костер догорал. Трава вокруг истоптана. Шалаш наполовину разрушен. Меха раскиданы, часть их унесена. Все носило следы нападения и борьбы.
Не было ни женщин, ни ребенка.
— Звери! — прошептал Уа.
— Люди! — ответил Ноздря.
— Не звери — крови нет!
— Следы, — сказал Улла и поднял с земли меховой колпак вроде мешка с вырезом для лица.
— Чужой!
Это был богатый колпак! По краям искусная рука нашила нарядную бахромку.
— Женщин нет! — сказал Уа.
Ао показал по течению реки. Он хотел что-то сказать, но в это время раздался сзади женский крик.
— Ао! Улла!
С берегового обрыва спускалась Балла. Она кинулась в шалаш и с криком выбежала оттуда:
— Унесли!.. Нет Курру!..
Женщина выкрикивала бессвязные слова. Было трудно разобрать, что случилось.
А случилось вот что.
Канда и Цакку вернулись поздно. Балла жарила мясо.
Вдруг из кустов выскочил колдун и с ним много людей. Схватили Канду. Она стала кричать. Балла бросилась бежать. За ней погнался мужчина. Она убежала в лес. Долго бежала, быстро… Все-таки ее догнали; схватили за руки. Тут она увидела Калли!
Калли приказал ей спрятаться и обещал обмануть Куолу. Он скажет колдуну, что не мог догнать.
Мужчины поняли: напали Чернобурые и с ними Куолу. Как он узнал? Хочет мстить? Сколько с ним Чернобурых?
Балла показала пять пальцев на одной руке, на другой три. Потом затрясла головой:
— Нет. Было темно… испугалась… Нет! Балла не знает!
Она заплакала. Мужчины молчали. Ао дрожал. Мысль, что Канда в руках колдуна, приводила его в ярость. Кровь бросилась ему в лицо, когда Балла рассказывала о Куолу.
— Арру! — крикнул он боевой клич Красных и Чернобурых Лисиц. В этом кличе был и вызов на бой, и зов, обращенный к товарищам, и возглас мужества, и вера в близость победы. Уа и Ноздря подняли дротики. Они сами рвались на поиски похищенных женщин. Один Улла остался стоять с опущенными руками. Он втянул голову в плечи, как будто над его головой уже занесена палица врага. Ао с удивлением посмотрел на товарища.
— Чернобурых много, — медленно проговорил Улла.
— Пять! — он поднял руку, растопырив пальцы. — Три! — поднял вторую. — Красных мало!
Балла гневно взглянула на мужа и подняла пять пальцев кверху.
— Балла тоже возьмет копье!.. Будет пять!..
Глаза ее сверкали, как у дикой кошки.
— С ними Куолу… Он… все может… Он… — шептал Улла.
Ноздря нетерпеливо топнул ногой.
— Красные поползут, как змеи! Они перебьют Чернобурых! Чернобурые умрут во сне!…
— Красные были у Великого льда. Они ели сердце хуммы! — кричал Уа. — Пусть колдун боится Уа! Уа не боится, никого не боится!
Уа взглянул на Баллу. Слова эти ободрили трусливого Уллу. Он поднял копье.
— Улла тоже ел сердце хуммы. Он перестанет бояться!
Балла посмотрела на мужа. Все молча зашагали по следам врагов. В самом начале пути вышла заминка. Копье, которое взяла Балла, оказалось негодным: каменный наконечник выпал из расщепа. Уа отдал ей свое, а сам взял у Ноздри тяжелую палицу. Итти нужно было осторожно. На шум и разговоры было наложено строгое «нельзя». Шли долго. Ночные потемки густели каждую минуту. Но вот… впереди, у самой воды, заблестел огонек.
— Они!
Десять глаз жадно впивались в темноту. Шопотом совещались, что делать: обойти стороной по высокому берегу, подкрасться и выследить всех.
Вдруг из кустов к ним шагнула высокая фигура. Это был Калли!
— Пусть Красные не боятся Калли! — зашептал он.
Калли закидали вопросами.
Первый муж Баллы еле успевал отвечать.
Там Куолу!.. С ним еще пять и два. Калли назвал всех по имени. И женщины там. Их стерегут. Дурного им не делают. Угощают, а они не едят…
Куолу сердит: Балла убежала. Зачем Калли ее не привел? Хотел убить. Потом прогнал. Велел искать и привести. Если Балла не придет, он убьет ее ребенка, изжарит на костре, а уголья бросит в реку. Пусть Балла идет в жены к Куолу, тогда он ничего плохого не сделает Курру.
Балла заплакала, закрыв лицо ладонями.
Уа положил ей руку на плечо.
— Не плачь, Балла! Уа не боится Куолу. Он убьет его!..
Волчья Ноздря только зарычал и заскрипел зубами. Ао вместо слов поднял копье. Один Улла трусливо оглядывался. Он не перестал бояться колдуна. Калли смотрел на приятелей и удивлялся.
— Вот какие! Колдуна не боятся!..
Что случилось в поселке
Когда Красные Лисицы с женами ушли из поселка, все Чернобурые только обрадовались. Думали, что беглецы ушли к Красным. Отлично! Куолу больше не будет гневаться на Чернобурых. Колдун пришел через два дня. Кричал, требовал Канду, грозил всех убить. Ему показали пустые шалаши беглецов и сказали:
— Они ушли к Красным Лисицам.
Через несколько дней он явился к Красным. Он был в своем колдовском наряде: в расшитой разноцветными шкурками шубе, меховом колпаке, в ожерельях.
Оттуда вернулся лютее волка. Чернобурые обманули его. Он этого им не простит. Они узнают, как обманывать Куолу. Наругавшись, он швырнул палкой в Каху и разбил лицо камнем старику Фао. Затем перешел через овраг и на глазах у всех махал на поселок волосатыми руками, кидал камни, подбирал с земли песцовый помет и бросал его в ручей. Колдун скинул с себя меховой колпак, обшитый звериными хвостами. Он веял им по воздуху, хмурил брови и бросал злые взгляды на землянки.
Все поняли: Куолу нагоняет «злой ветер». В этом ветре отрава, его ярость и колдовство!
И нужно же было так случиться: трое суток после того не переставал дуть южный ветер. Он принес жаркий воздух, несметные тучи комаров и надоедливых мошек. Ни днем, ни ночью они не давали покоя.
Ветер дул со стороны становища Куолу. Он гнал по реке черную зыбь, крутил в воздухе листья. В каждом порыве ветра Чернобурые чуяли вражью силу и удары его заклятий. Все складывалось в пользу колдуна.
С теплым ветром прилетели маздоки. Маздоки — это те, которые терзают людей. Они наводят на них болезни и самую смерть. Колдун натравливает их на своего врага. Маздоки накидываются на его внутренности, сосут его сердце, грызут голову, ломают суставы.
На этот раз Куолу выпустил «маздоков живота». Маздоки нападали на старого и малого. Не щадили никого: ни женщин, ни охотников, ни детей.
Умерло два старика и одна старуха. Слег старый Фао. У рыжей Уаммы заболел второй ребенок. Охота была из рук вон неудачной. Не видно было ни оленей, ни диких лошадей.
В лесу исчезли зубры и туры.
— Одолевает Куолу!
Охотники сидели на берегу, опустив руки.
— Колдун не дает охоты!
В довершение всех бед заболела сама Каху. Это былаявная гибель. Если Куолу сильнее Матери-матерей, то где же искать защиты? Больной Фао послал звать стариков и охотников.
— Плохо! Куолу убьет все становище, — говорил он: — пусть охотники отведут к нему самых молодых женщин! Возьмет молодых — перестанет сердиться!
В тот же день целое посольство — все охотники и женщины — пошло к Куолу с дарами просить пощады. Куолу злорадствовал — Чернобурые признали его власть! Он долго ломался, гнал от себя прочь, плевал на подарки, кидал на землю ожерелья. Наконец, смилостивился: надел ожерелья, принял дары, оставил у себя пригожую Ши. Ожерелья ему понравились. Он улыбнулся, но тотчас же спохватился, нахмурился и сказал:
— Приду пировать и мириться!
Охотники из сил выбивались три дня, пока разыскали сайгу и двух зубрят.