ли. И в-третьих, пьяным он не был. Во всяком случае, когда мы с ним расставались.
– Но он мог выпить потом?
– Мог, но... Понимаешь, я видел Тарана в разных ситуациях. И твердо знаю – если бы он напился, то никогда не пошел бы к воде.
– Почему? – удивилась Марина.
– Артем считал это непозволительной глупостью. И сам мне об этом много раз говорил. Странно, конечно, но именно так и было. Мы когда вместе здесь отдыхали, то иногда... Ну, что там объяснять, ты и сама все понимаешь. В общем, компании разные, гулянки. Частенько у некоторых спьяну возникало желание искупаться ночью, порезвиться в воде. Женщины, кстати, к этому очень склонны. Так вот, Артем всегда категорически возражал. А если его не слушали – уходил. И меня уводил, не давал идти с ними. Он как-то рассказал, что у многих пловцов отношение к воде почтительное, как к живому существу. Плюс интуитивное чувство опасности.
– Ты говорил об этом следователю?
– Разумеется.
– А он что?
– Следователь тот еще фрукт. Ухмыльнулся так гаденько и говорит – знаем, мол, вашего брата, журналиста. Выпить и потрепаться любите, вот и сочиняете всякие небылицы. Вы зачем сюда из Москвы слетелись? Русалок ловить? Вот и доигрались.
– При чем тут русалки?
– Без понятия. Но он именно так и сказал.
– И этот тонкий психолог будет расследованием заниматься?
– Это меня и печалит. Слишком он равнодушный и циничный. Даже для человека, который постоянно сталкивается с трагедиями.
– А девушка, про нее что известно?
– Практически ничего. В новостях что говорят?
Марина вкратце пересказала основные тезисы.
– Да, совсем слабо, – констатировал Вадим. – Даже имя и фамилию ее не установили. Впрочем, это неудивительно. Девушка, когда ее нашли, была абсолютно голая.
– В купальнике? Или топлес? – уточнила заинтригованная Марина.
– Абсолютно голая, – с нажимом произнес Баратынский. – Без купальника, без ничего. Причем ни вещей, ни документов в окрестностях обнаружить не удалось.
– Об этом в новостях не говорили.
– Милиция фильтрует информацию. В общем, правильно, а то сейчас же кривотолки начнутся – телезвезда и голая барышня на пляже, ночью. Впрочем, все равно пресса узнает. Свидетели, те люди, которые нашли тела, обязательно проболтаются.
– А откуда ты узнал?
– Случайно услышал разговор оперативников. В любом случае это уже загадка с одним неизвестным. Кто она такая, эта девушка? Связана ли ее смерть со смертью Артема? Сейчас милиция будет носом землю рыть, чтобы установить личность погибшей. Иначе – тупик.
– Следователь считает, что она тоже утонула случайно?
– Эту тему мы не обсуждали. Меня он вообще расспрашивал только про наши взаимоотношения с Тараном да про вчерашний вечер. И еще про то, чем мы тут в городе занимаемся.
– Слушай, я ведь тебя даже не спросила. А как ты вообще в свидетелях оказался?
– Очень просто. Я приехал к гостинице, где вся съемочная группа собралась в ожидании милицейского автобуса. Поехал с ними в отделение, потом в морг. А уже потом объяснил следователю, что я не сотрудник канала, просто мы коллеги и друзья. Особенно его заинтересовало мое сообщение о том, что накануне мы с Артемом встречались. Очень вероятно, что я последний, кто видел его в живых.
– Как это ужасно звучит – последний, кто видел в живых.
Марина поежилась. Хотя был удивительно теплый вечер, ее пробирал озноб.
– Для меня ужас наступил при опознании. Когда они сняли простыню.
Вадим взял стакан и с усилием протолкнул в себя глоток плескавшегося на донышке янтарного напитка.
– Тяжелое зрелище. Тем более что Артем для меня все еще живой. Никак не могу смириться, что именно он лежал на том цинковом столе в морге.
Вадим на минуту грустно замолчал. Потом, как будто спохватившись, торопливо сказал:
– Знаешь, у него очень странное выражение лица было. Такая застывшая маска веселого удивления.
– Он улыбался? – вздрогнула Марина, живо представив себе эту картину.
– Нет, не то. Спокойное лицо, но эта зарождающаяся улыбка – я хорошо ее помню. Как будто Артем вдруг увидел что-то неожиданно приятное. Кстати, девочки из его группы со мной согласились. Им тоже показалось, что еще секунда жизни – и Таран должен был улыбнуться своей фирменной улыбкой. Впрочем, следователю я об этом не сказал. Его интересовал единственный вопрос – кто лежит на столе в морге. Между прочим, тот же вопрос он задал нам относительно погибшей девушки.
– Так ты ее видел? – Марина сочувственно глянула на Вадима. – Слушай, как у тебя нервы выдержали? Я бы умерла со страху.
– Ничего, пережил. Я ведь немого повоевал, разное видел.
– То есть как – повоевал? Где? – непроизвольно вырвалось у Марины. – Ты же сказал – был спортсменом, потом стал журналистом. Так ты еще, оказывается, кадровый военный.
– Нет, не военный. Так получилось, что между спортом и журналистикой я несколько лет проработал в одной очень известной силовой структуре. Ничего особенного, рядовой сотрудник. По роду службы были командировки в горячие точки. Вот и все.
– Ничего себе – все, – укоризненно покачала головой Марина. – Так неожиданно выяснится, что ты Герой России и командир атомной подводной лодки.
– Нет, нет, – впервые за время их разговора улыбнулся Баратынский. – Ничего такого не будет. Давай потом обсудим мое прошлое, это не очень интересно. Гораздо интереснее другое. Та девушка, которую нашли рядом с Артемом. Вот представь себе...
– Можно, я не буду этого представлять? Иначе окаменею от ужаса.
– Тогда просто послушай. Лет двадцать или около того. Стройная фигура, красивая грудь. Очень длинные белые волосы, почти до пояса. Зеленые глаза.
– Фигуру ты как рассмотрел? Угадал под простыней?
– Нет, девушка вообще не была накрыта ничем. Не знаю почему.
– А глаза?
– Подошел вплотную и увидел. Они у нее открыты были.
– Облик убийцы в них не отпечатался?
– Почему ты решила, что ее убили? Вдруг правда несчастный случай? Кстати, это ложная теория.
– Какая теория?
– Что в зрачке убитого в последние мгновения перед смертью отпечатывается и сохраняется изображение убийцы. Об этом еще сэр Артур предупреждал.
– Артур Кларк, ученый и фантаст?
– Артур Конан Дойл, врач и писатель. Или наоборот – писатель и врач. Так вот, я хочу вернуться к погибшей девушке.
– Да, конечно. Зеленоглазой блондинке с длинными волосами, стройной фигурой и красивой грудью. Описание мне что-то напоминает.
– Правильно. Именно это я и хотел от тебя услышать. А сейчас я расскажу тебе самое интересное из того, что я увидел в морге.
– Звучит ужасно, мне как-то не по себе. Что там еще было? Рыбий хвост?
– Нет, хвоста не было. Но тело девушки, от пояса и ниже было облеплено рыбьей чешуей. И это я видел собственными глазами.
– И как тебе наш новый повар? – спросил Виктор Федорович, отодвинув тарелку и наливая себе бокал красного вина.
Марина, поглощенная своими мыслями, отреагировала не сразу.
– Он работает всего несколько дней. Рекомендации у него отличные, пока все вроде бы хорошо, без проблем.
– Мне нравится, как он готовит. Вкусно и с фантазией. Как тебе кажется?
– Да, вроде бы неплохо. Посмотрим, как будет дальше.
Избуцкий тщательно вытер рот салфеткой и громко провозгласил:
– Не скромничай, все превосходно. На самом деле это ведь я тебя должен благодарить, ты его нашла. И спасла дядю от голодной смерти.
В ответ Марина лишь рассеянно улыбнулась и кивнула головой. Сейчас ей было не до светских бесед – через час она должна встретиться с Вадимом, который решил начать собственное расследования гибели Артема Тарана. Еще никогда она не ждала окончания ужина с таким нетерпением. Однако именно сегодня дядя не спешил подняться к себе в кабинет для ежевечерней работой над рукописью. Развалясь в кресле с бокалом в руках, он бодро поинтересовался:
– Что новенького на белом свете? Я не имею в виду мировые кризисы или проблемы нашей футбольной сборной.
Марина тяжело вздохнула. Сейчас дядя будет расспрашивать ее о городских новостях. Не тех, о которых сообщает пресса. Избуцкого больше всего интересовали личные Маринины наблюдения, а также информация, полученная от общения с местными жителями. Он внимательно выслушивал ее рассказы, вставлял едкие замечания, критиковал новую городскую власть и своего преемника. И получал от этого, судя по всему, огромное удовольствие. Подобные беседы случались у них примерно раз в неделю. Марина, зная эту дядину слабость, всегда имела в запасе что-нибудь интересненькое. Часто в этом ей помогал Вадим, который держал свою мощную руку на пульсе города.
– Так расскажи, чем сейчас живет и дышит любимый город?
Обычно такие беседы длились от тридцати до сорока минут, в зависимости от количества обсуждаемой информации. Сегодня Марина, мысленно находившаяся далеко от дядиного дома, уложилась в рекордные пятнадцать.
Она очень старалась, чтобы Виктор Федорович не заметил ее нетерпеливого желания поскорее свернуть разговор. Обижать дядю очень не хотелось.
Виктор Федорович, по счастью, не обратил внимания на ее состояние и удовлетворенно сказал:
– Ты, я смотрю, полюбила Солнечноводск. Ведь так? Я, честно говоря, очень этому рад. Меньше всего я хотел, чтобы ты хандрила и тосковала по большому столичному городу, проклиная дядькуинвалида.
– Дядя, что вы, – поспешила заверить его Марина. – Мне совершенно не скучно. И потом – какой же вы инвалид? Не у каждого молодого мужчины столько сил и энергии.
– Ладно, – польщенно улыбнулся Избуцкий. – Считай, что я поверил. Ты вообще умница. Парком занялась! Я думал, там все погибнет, а ты вон какую бурную деятельность развила. Глядишь, под твоим чутким руководством он скоро превратится в Никитский ботанический сад. Чего доброго, я еще раздумаю отсюда съезжать.
– Это будет самое правильно решение, – оживилась Марина. – Хватит вам уже про этот приют для ветеранов думать.