Глава двадцатая
Саперы взвода инженерной разведки старшего лейтенанта Тарасова возвращались в Рабочий поселок. Целый день обходили окрестности, смотрели, где и что нужно починить, чтобы прошли тяжелые КВ. В одном месте – положить новые гати, в другом – поправить старые, и еще в двух – засыпать глубокий ров, оставшийся после гитлеровцев, и взорвать эскарпы. «Шестидесятые» почти везде проскочат или же вокруг обойдут, а тяжелые «Ворошиловы» наверняка застрянут. Да и «тридцатьчетверкам» будет намного проще идти – без помех доберутся до передовой.
День клонился к вечеру, стало темнеть, и все спешили на отдых – поесть (за весь день сразу), отогреться, поспать в нормальных условиях. Благо, в поселке остались двухэтажные деревянные бараки, в которых раньше, до войны, жили рабочие торфозаготовок. Гитлеровцы, к счастью, при отступлении их сжечь не успели. А завтра – опять тяжелая, грязная, но такая нужная для фронта (и нашей Победы) работа.
Шли молча, экономя силы, растянулись далеко по мокрой грунтовке. Месили ногами снежную кашу – днем неожиданно прошел ледяной дождь. Валенки промокли, вся одежда сделалась тяжелой и очень неудобной… По сторонам почти не глядели – а зачем? Гитлеровцев отогнали прилично, почти до станции Мга, сейчас у истоков Невы добивают шлиссельбургскую группировку – кто сдуру не захотел сдаться. Еще пара дней – и с ними будет покончено, тогда дивизии и танковые бригады сразу двух фронтов дружно пойдут в наступление на Мгу. И вся территория, от Ладоги и до Тосно, будет, наконец, очищена от гитлеровцев. Красная армия покатится дальше, на запад…
Обогнали по дороге пулеметчиков, тащивших на санках станковые «максимы»: шли к развалинам Пильной Мельницы, чтобы уничтожить последних немцев. Немного их там осталось, но дерутся упорно. Отчаянные оказались, сволочи! Саперы проводили их сочувствующими взглядами – похоже, до самой темноты придется возиться. Без артиллерии выбить будет не так-то просто…
Затем на дорогу откуда-то выполз большой, угловатый танк – тоже, наверное, шел в сторону Мельницы. На него внимания вообще не обратили – понятно, что идет помогать пулеметчикам, поддержит своим орудием, пока нет гаубиц… Правда, старшему лейтенанту Тарасову этот гигант показался каким-то странным: резкие, прямоугольные, словно рубленые, формы корпуса, длинная пушка с мощным дульным тормозом…
Но в последнее время в советских частях стала появляться новая техника, вот он и подумал: наверное, это какая-та опытная, только что сделанная машина. Ее обкатают в боях и, если все нормально, поставят на конвейер. Чтобы еще успешнее бить гитлеровцев, и особенно – их панцеры. Такому гиганту будет совсем не трудно!
…Зря не обеспокоился товарищ старший лейтенант: ему встретился новый «тигр». Генерал-полковник Георг Линдеман, не получив от командира 374-го гренадерского полка фон Белова донесение о ситуации в Рабочем поселке № 5, направил к нему один из оставшихся Pz.VI. Надо же узнать, как обстоят дела, удалось ли остановить русских…
Командующий 18-й армией, в принципе, понимал, что поселок и, скорее всего, все Синявинские высоты отстоять уже не удастся, русские все равно возьмут их, а потому заранее запросил у Генерального штаба сухопутных сил разрешение на отход. Однако не получил его…
Причина была в том, что Гитлер запретил начальнику ОКХ Цейтцлеру отводить 18-ю армию назад, требовал сражаться до конца, причем даже в самой безнадежной ситуации. Он наделся, что в очередной раз удастся остановить русских (как было), а потом перейти в контрнаступление и восстановить положение у Синявино. Поэтому жестко настаивал на том, чтобы немецкие батальоны до конца обороняли высоты и прилегающие населенные пункты…
…Командовал «тигром» обер-фельдфебель Генрих Мальц. Это был штабной танк 502-го батальона, один из двух оставшихся. Почти все Pz.VI за последнее время оказались или подбиты, или же утратили боеспособность из-за поломок, поэтому гауптману Вольшлегеру пришлось послать на задание предпоследний «тигр» (свой он оставил на самый крайний случай, когда совсем припрет).
В принципе, от Мальца требовалось немногое: дойти до Рабочего поселка № 5, посмотреть, что и как, доложить в штаб. Если понадобится – поддержать огнем пехоту, но в серьезный бой не вступать: «тигры» будут нужны для более важных дел.
Обер-фельдфебель посчитал задание не слишком трудным: идти, в принципе, недалеко, путь он хорошо знает. Правда, за последнее время грунтовка совсем раскисла, одна сплошная каша, но ничего, как-нибудь доберется. Еще днем его «тигр» покинул станцию Мга и пошел к Рабочему поселку. Двигаться приходилось медленно, осторожно – обер-фельдфебель очень боялся застрять и сорвать полученное задание…
Но ни он, ни гауптман Вольшлегер, ни даже генерал Линдеман не знали, что ситуация у Синявино резко изменилась: 67-я армия Ленфронта и 2-я ударная Волховского уже соединились и, по сути, разрезали 26-й армейский корпус напополам.
Сплошной линии фронта еще не было, зияли большие дыры (немецкие части беспорядочно отступали), как раз в одну из таких брешей и пролез со своим танком обер-фельдфебель Мальц. Причем так, что даже сам этого не заметил, – просто шел, как всегда, на Синявино, и ничего более…
…На одном из поворотов танк обогнал каких-то пехотинцев в белых маскхалатах, тащивших на санках русские «Максимы». Генрих осмотрел и решил, что это одна из пехотных рот, присланных для поддержки гренадеров у Синявино. Им давно обещали подкрепление, вот оно, очевидно, и прибыло. А что солдаты тащат за собой советские пулеметы, так это понятно: Мальц знал, что немецкие солдаты охотно пользуются трофейным русским оружием, особенно «максимами» – они отличались удивительной простотой и надежностью, работали в любых условиях. Да и скорострельность очень даже приличная…
Генрих приказал водителю Фальке прибавить скорости – до поселка уже недалеко, скоро дойдем. И чем скорее выполним задание, тем скорее возвратимся на станцию Мга. Фальке с удовольствием выполнил приказ – самому до смерти надоело тащиться по этой снежной каше. Скорее бы вернуться в батальон, очистить гусеницы и катки танка от липкой, противной глины, а затем самому помыться, отдохнуть…
Но на очередном повороте коварная дорога преподнесла неприятный сюрприз – машина неожиданно заскользила и сошла правой гусеницей с проезжей части, угодила в кювет. К счастью, не перевернулась и не слишком даже накренилась, но выползти обратно сама не смогла. Как ни старался Фальке, как ни ревел двигатель «тигра», но ничего не получалось – засели крепко. Генрих Мальц смачно выругался и полез наружу – смотреть, что можно сделать.
Конечно, по идее, следовало бы доложить гауптману Вольшлегеру и ждать помощи, но ему очень не хотелось этого делать: могло плохо сказаться на карьере. Он давно мечтал о лейтенантских погонах (пора бы), а тут – такой конфуз: свалился по дороге в кювет, не выполнил важное задание… Нет, нужно попытаться выбираться самому, причем быстро, чтобы в штабе ничего не узнали.
Мальц подумал и решил, что надо позвать на помощь пехотинцев, которых встретили по дороге: пусть нарубят и притащат побольше толстых веток, положим их под гусеницы, как гати, постараемся по ним вылезти. По идее, должно получиться… Вскоре солдаты появились – но уже какие-то другие, без пулеметов. Обер-фельдфебель мысленно пожал плечами: какая разница, лишь бы помогли…
Генрих вылез из люка и призывно замахал руками – сюда, комераден, ко мне! Солдаты увидели и резво побежали к танку. Но тут что-то насторожило Мальца, он решил посмотреть поближе на своих спасателей. Припал к перископу, навел… И, к своему ужасу, обнаружил, что у этих пехотинцев на головах – шапки-ушанки со звездами. Русские! Они вовсю бегут к «тигру»…
Выбор у обер-фельдфебеля был небольшой: вступить в бой и героически погибнуть (чем еще это могло закончиться при таком раскладе?) или же бежать. Генрих выбрал второе. Рассудил при этом так: живой он принесет больше пользы Германии, чем мертвый. Что же касается «тигра»… Конечно, безумно жаль бросать – совсем новый, в боях, по сути, еще не был… Но что делать! Новый панцер еще можно сделать, а вот нового Мальца – вряд ли…
И приказал экипажу: «Покинуть машину!» Первый вылез на броню, соскочил и помчался прочь, панцергренадеры – за ним, стараясь не отстать. Лишь бы добежать вон до тех старых штабелей торфа, укрыться за ними… Красноармейцы с удивлением смотрели им вслед: что это с танкистами, почему убегают? Сами же просили подойти, и вот на тебе…
Все выяснилось, когда подошли ближе к танку: на его бортах увидели черно-белые кресты. Немцы! Вот ведь не думали, не гадали… Старший лейтенант Тарасов почесал в затылке и отправил бойца с донесением в штаб – доложить о трофее. А пока занялся осмотром добычи. Танк оказался в целости и полной сохранности, даже снаряды все на местах. Двигатель, кажется, в порядке, можно попытаться запустить…
Из штаба вскоре пришел приказ: в трофейную машину не лазить, ничего руками не трогать, выставить часового и охранять – до прибытия помпотеха из танковой части. Он осмотрит и решит, что делать дальше.
Помпотех (высокий, нескладный старлей) вскоре прибыл, долго изучал трофейную машину и только цокал языком от удивления – ничего подобного раньше не видел. Измерил с помощью рулетки толщину брони, внешние габариты, длину и калибр орудия, осмотрел башню, немного покопался в двигателе. Потом важно произнес: «Слона» (так назвали панцер из-за белого рисунка на башне) нужно срочно доставить в тыл – это очень важный трофей.
На следующее утро панцер с помощью двух Т-34 вытащили на дорогу, закрыли сверху брезентом, прогрели двигатель и погнали своим ходом на станцию «Поляна». А там – на железнодорожную платформу и под Москву, в Кубинку, чтобы изучить не торопясь, как следует.
Так панцер обер-фельдфебеля Генриха Мальца попал в советский плен и стал первым (но не последним!) «звериным» трофеем. Счет пойманным «тиграм» был открыт…
* * *Оперативная сводка Совинформбюро за 31 января 1943 годаНаши войска закончили ликвидацию группы немецко-фашистских войск, окруженных западнее центральной части Сталинграда