– Хорошо! – одобрил старый следопыт. – Вы два пойти на север. Я один пойти на горы.
Но Родерик порывисто вскричал:
– Нет, нет, Муки! Я пойду в горы с тобой, а Ваби спустится в долину. Я хочу сопровождать тебя.
Польщённый предпочтением, оказанным ему белолицым, Мукоки состроил свою милую гримасу, закудахтал и стал с большим воодушевлением излагать различные планы, созревшие в его голове.
В конце концов было решено, что в хижину они вернутся вскоре после полудня, так как надо было хорошенько отдохнуть до наступления ночи, когда, по уверениям индейца, начнётся славная охота на волков.
Род обратил внимание на то, что их Волк не получил в это утро никакой пищи. О причине он сейчас же догадался.
Охотники распределили между собой капканы. Они были трёх различных размеров. Пятьдесят штук было маленьких для норок, куниц и другого пушного зверя. Пятнадцать несколько более прочных для лисиц и столько же больших – для рыси и волка.
Ваби нагрузил на себя двадцать штук маленьких, четыре штуки под лисицу, и столько же больших. Род и Мукоки взвалили на себя остальные.
Остатки оленины, приманку для зверей, охотники точно так же поделили между собой.
Все эти приготовления были закончены ещё до зари, и едва солнце стало всходить и подыматься над тайгой, как они пустились в путь.
День выдался, как и предвидел Мукоки, солнечный, яркий, один из тех прозрачных и безоблачных дней при злом морозе, когда, по верованию индейцев, великий творец мира лишает солнца всю остальную часть вселенной, чтобы озарить всем блеском солнечного света их суровую землю.
Оказавшись на вершине холма, расположенного против их хижины, все трое приостановились, и Род в немом восторге стал созерцать сверкающую ширь безграничного простора.
Но дальше, как они прежде и решили, пути охотников расходились: Родерик и старый индеец стали подниматься в горы, а Ваби повернул на север.
Род и Мукоки не прошли и пяти минут, как индеец остановился и указал своему спутнику на ствол мёртвого дерева, упавшего поперёк маленького потока. На этом случайном мосту снег был утоптан чьими-то лапками.
Мукоки внимательно осмотрел их отпечатки и сейчас же скинул свой мешок.
– Норка, – сказал он.
Он проследил за тропкой, проложенной зверьком; она терялась под сучьями других деревьев, поваленных ветром.
– Здесь жить целая семья. Три, может быть, четыре, может быть, пять. Построить здесь «охотничий домик».
Род ещё ни разу не видел, как индеец расставляет свои капканы. На звериной тропке, несколько в стороне от потока, он построил из веток норку, похожую на домик. Потом положил туда кусочек мяса карибу, а перед домиком поставил свой капкан, тщательно прикрыв его снежком и тонкими ветками. В каких-нибудь двадцать минут Мукоки устроил две подобные норки и расставил перед ними два капкана.
Когда они снова пустились в путь, Род спросил Мукоки:
– Зачем ты строишь эти маленькие домики?
Индеец объяснил:
– Много снега падать в это время года. Строить домики, защитить капканы от снега. Не делать так, надо всегда следить за капканами и разгребать снег. Когда норка нюхать мясо, тогда входить в домик и попасть в западню. Хорошо для маленьких зверей. Не хорошо для рыси. Когда рысь видит дом, всё кружится вокруг, кружится и кружится, а потом уйти. Рысь умный и хитрый мошенник. Волк и лисица тоже.
– Что стоит рысь? – спросил Род.
– Пять долларов, не больше. Семь, восемь долларов, если очень прекрасный.
На протяжении следующей мили было расставлено ещё шесть таких же капканов. Скалистый хребет, по которому шли охотники, подымался всё выше и выше, и в глазах Мукоки вспыхнул огонёк, выдававший иные заботы, чем травлю мелких пушистых зверьков. Его шаги становились всё медленнее, осторожнее, и, когда он обращался к Роду, только шёпот проникал через его губы. Род отвечал ему тем же тоном.
Оба время от времени останавливались, взглядом сверлили широкую даль и старались найти признаки хоть какой-нибудь жизни. На тропках они поставили два капкана для лисиц, которых выдавали норы этих зверей.
Немного дальше в заглохшем ручье, окружённом сбитыми ветром деревьями и скалистыми глыбами, они открыли следы рыси и расставили два капкана: один у входа в русло, другой у выхода. Но и сейчас мысль Мукоки была далека от этих операций.
Они продвигались вперёд, между ними было расстояние ярдов в пятьдесят. Род старался держаться следов Мукоки и подражать его осторожным движениям. Вдруг юноша услышал заглушённый зов своего спутника, он подзывал его, размахивал руками в каком-то диком восторге. Род поспешил присоединиться к нему.
– Волк! – прошептал Мукоки.
Род заметил в снегу отпечаток чьих-то лап, похожий на след собаки.
– Три волка! – продолжал объяснять индеец. Ликованию его не было границ. – Выйти сегодня рано из берлоги. Уйти греться куда-нибудь на солнце, на горы.
Теперь они шли волчьей тропой. Вскоре они наткнулись на кости кролика. К волчьим следам примешивались следы лисицы. Мукоки поставил ещё одну западню. Затем пошли следы кошки-рыболова, и индеец снова устроил капкан.
Следы оленей и карибу перекрещивались в различных направлениях, но Мукоки не обращал на них никакого внимания.
Вскоре присоединились к прежним следам и следы четвёртого волка, потом пятого, образовалась целая шайка. Через полчаса новая волчья тропа пересекла под прямым углом ту, по которой шли наши охотники. Обе тропы сливались вместе и спускались в долину и её леса. Мукоки трясся от радости.
– Множество волков! – воскликнул он. – Здесь, там, всюду. Хорошее место для ночной охоты.
Скалистый хребет стал снижаться, опускаться в долину, где змейкой извивался замёрзший ручей.
Признаков зверя становилось всё больше и больше, от этого сильнее билось сердце Рода и волновалась кровь. Местами снег был буквально сметён копытами оленей.
Звериные тропы разбегались во все стороны, и клочья шерсти висели на маленьких соснах, о которые тёрлись животные.
Мукоки скользил по снегу как-то странно, точно не касаясь земли. Даже ветви кустарника бесшумно склонялись при его приходе, а когда Род случайно наступил своей лыжей на сухую ветку, старый индеец поднял руку к небу в знак своего возмущения и ужаса.
Внезапная остановка Мукоки и знак по адресу Рода, последовавший за ней, известили юношу, что дичь на примете. Индеец насторожился, весь пригнулся и, когда Род подошёл к нему, передал ему своё ружьё. Потом губы его почти беззвучно выдавили только одно слово:
– Стрелять!
Род нервно схватил ружьё. Задрожал от волнения. На расстоянии какой-нибудь сотни ярдов он увидел великолепную лань-самца. Лань щипала ветки орешника, на котором висели полузасохшие листья, пощажённые зимой. Несколько дальше стояли две самки.
Юноша собрался с силами. Лань стояла к нему боком, вытянув шею, закинув голову – удобнейшая поза для меткого выстрела. Род прицелился и выстрелил. Животное судорожно подпрыгнуло и рухнуло на снег.
Пока Род любовался меткостью своего выстрела, Мукоки быстро подобрался к убитой дичи.
Когда юноша подошёл, он застал индейца склонённым над ещё трепещущим животным. В руках тот держал бидон из-под виски. Старый индеец без долгих объяснений вонзил нож в горло лани и наполнил бидон её дымящейся кровью.
Покончив с этим делом, Мукоки поднял бидон с чувством величайшего удовлетворения и сказал:
– Кровь для волков. Волки любить кровь. Большая охота сегодня ночью. Нет крови, нет настоящей приманки. И нет убитых волков.
Казалось, что теперь Мукоки вышел из своей тяжёлой задумчивости: очевидно, он считал свои утренние обязанности законченными.
Он вспорол лань, вынул сердце и печень, отрезал четверть мяса. Потом вынул из своего мешка длинную верёвку, привязал один конец к шее животного, перебросил другой через ветку дерева и при помощи своего спутника поднял тушу на несколько футов от земли.
– Если нам помешать прийти вечером, он подманить волков! – пояснил Мукоки.
Осмотрев в последний раз долину, охотники заметили, что в одном месте почва поднималась и вела к скалистому скату из тяжёлых горных глыб, покрытых высокими соснами и берёзами. Таким образом, они оказались перед скалой, которая сейчас же привлекла к себе внимание Мукоки. Подняться на неё не было никакой возможности. Скала заканчивалась, насколько можно было судить снизу, небольшой площадкой. Мукоки захлебнулся от счастья.
– Хорошее место положить приманку. Сегодня ночью сюда заманить волков.
Часы Рода показывали уже около двенадцати. Охотники присели, чтобы позавтракать взятыми с собой сандвичами, а затем двинуться в обратный путь.
Из долины они пошли напрямик, срезав часть прежнего пути. Дорога была рискованной, представляла какой-то хаос. Местами они натыкались на отвесные скалы, похожие на крепостные стены. Они круто вздымались над головокружительными безднами.
Вскоре путь охотников стал пролегать над глубокой, футов в пятьсот, ложбиной, мрачной и жуткой, не пропускающей в себя ни единого луча солнца. Мукоки остановился, а затем, ухватившись за дерево, склонился над этой прямо-таки апокалиптической бездной. Он долго всматривался в её глубины и наконец произнёс:
– Весной здесь множество медведей.
Но Род не думал сейчас о медведях. Мысль о золоте снова возникла в его голове. Вот эта таинственная ложбина, не разрешит ли она тайну, которую пятьдесят лет тому назад унесли с собой в иной мир скелеты старой лачуги?
Глава XIКак волк послал на верную смерть своих братьев
С этого момента в груди Рода Дрюи зародилось непреодолимое желание. Отныне он охотно отказался бы от всех радостей и прибылей зимней охоты, лишь бы пуститься в погоню за тем «роковым огоньком», который сжигал всех людей во все века. Его сжигала жажда золота. Скелеты, найденные в хижине, открыли золотую жилу, когда были живыми людьми, и жила эта где-то тут близко. Из-за первой добычи, горсточки золота, найденного в первые же дни, они вступили в драку между собой и перебили друг друга. Вот что не переставал повторять себе Родерик Дрюи.